Алейда Ассман. Длинная тень прошлого
Алейда Ассман. Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика. Пер. С нем. Бориса Хлебникова. М. : Новое литературное обозрение, 2014. 323 с./ Aleida Assmann. Der lange Schatten der Vergangenheit. Erinnerungskultur und Geschichtspolitik
Книга написана в основном о том, как Германия преодолевала свое мрачное прошлое, и что вообще такое коллективная память. Признаться, меня Германия не очень интересовала, тем более, что об этом я кое-что знал. Меня больше интересовала Россия, но о России автор написала буквально несколько слов - и вскользь:
«Если на индивидуальном уровне проблема состоит в постоянной неточности воспоминаний, готовности к их искажению, то на национальном уровне проблема состоит в радикальном отборе удобных воспоминаний. Так, в случае с российской национальной памятью исторически правильные воспоминания о трудной, полной многочисленных жертв победе над нацизмом служат надежной защитой от памяти о жертвах чудовищного режима коммунистической диктатуры».
Германии очень повезло. Немцы прошли процесс денацификации - но не тот, игрушечный, инициированный союзниками в 1945 году, а настоящий, когда, в основном, в 60-е годы и особенно активно после 1968 годанация осознала, что она оставила позади. В России такого процесса не было. И самые страшные люди: Молотов, Каганович, Маленков и т.д., - без всякого суда доживали до мафусаиловых лет и умирали своей смертью. Говорят, Кагановича кто-то из репрессированных бил в морду, встретив на улице.
Любопытно, что в Германии после 1995 года все чаще стали говорить и о жертвах среди немцев по трем темам: бомбардировки немецких городов, изнасилования немецких женщин и принудительная депортация немцев из Восточной Европы. Эти темы замалчивались, особенно вторая, которая была «немым событием» (социопсихологический термин), табуированным, не находившем выхода даже в семьях.
В целом, интересная книжка, не лишенная проницательных наблюдений. Почитать стоит.
Важные цитаты:
Через восемьдесят-сто лет она (коллективная память) естественным образом рассеивается, чтобы уступить место воспоминаниям следующих поколений, поэтому мы можем называть память, опирающуюся на непосредственное общение, оперативной памятью общества.
…репрессивное и солидарное замалчивание исторической вины, существовавшее в послевоенном немецком обществе до 1960-х годов, было сломлено молодым поколением 68 года.
…коллективная память превращает ментальные образы в иконы, а нарративы становятся мифами, важнейшими свойствами которых являются убедительная сила и мощное аффективное воздействие.
Нация, по Ренану, представляет собой коллективную волю, устремленную в будущее. (Тогда возникает вопрос: а если у нации нет пресловутой «картинки будущего»? А что, если по выражению Левады, произошел «аборт будущего»?)
Гражданская война оказывается прекращенной лишь тогда, когда восстановлена симметрия памяти, когда обе противоборствующие стороны сумели включить свое противоположное видение событий в общий контекст более высокого уровня.
Страдания укрепляют самосознание, вина грозит ему разрушением.
…мы способны помнить лишь потому, что можем забывать и постоянно невольно делаем это.
Иван Иллич писал: «Одна из возможностей завершить эпоху заключается в присвоении ей точного наименования».
Опасны не воспоминания, а строящиеся на них аргументы.
Мемориальная заповедь французов (применительно к утрате Эльзаса и Лотарингии) после поражения от немецко-прусской армии в войне 1870-1871 годов гласила: «Никогда не говорить, но всегда думать об этом!» Чрезмерное насыщение памяти продуктами СМИ описывается перевертышем этой формулы: «Постоянно говорить, но не задумываться об этом».
Книга написана в основном о том, как Германия преодолевала свое мрачное прошлое, и что вообще такое коллективная память. Признаться, меня Германия не очень интересовала, тем более, что об этом я кое-что знал. Меня больше интересовала Россия, но о России автор написала буквально несколько слов - и вскользь:
«Если на индивидуальном уровне проблема состоит в постоянной неточности воспоминаний, готовности к их искажению, то на национальном уровне проблема состоит в радикальном отборе удобных воспоминаний. Так, в случае с российской национальной памятью исторически правильные воспоминания о трудной, полной многочисленных жертв победе над нацизмом служат надежной защитой от памяти о жертвах чудовищного режима коммунистической диктатуры».
Германии очень повезло. Немцы прошли процесс денацификации - но не тот, игрушечный, инициированный союзниками в 1945 году, а настоящий, когда, в основном, в 60-е годы и особенно активно после 1968 годанация осознала, что она оставила позади. В России такого процесса не было. И самые страшные люди: Молотов, Каганович, Маленков и т.д., - без всякого суда доживали до мафусаиловых лет и умирали своей смертью. Говорят, Кагановича кто-то из репрессированных бил в морду, встретив на улице.
Любопытно, что в Германии после 1995 года все чаще стали говорить и о жертвах среди немцев по трем темам: бомбардировки немецких городов, изнасилования немецких женщин и принудительная депортация немцев из Восточной Европы. Эти темы замалчивались, особенно вторая, которая была «немым событием» (социопсихологический термин), табуированным, не находившем выхода даже в семьях.
В целом, интересная книжка, не лишенная проницательных наблюдений. Почитать стоит.
Важные цитаты:
Через восемьдесят-сто лет она (коллективная память) естественным образом рассеивается, чтобы уступить место воспоминаниям следующих поколений, поэтому мы можем называть память, опирающуюся на непосредственное общение, оперативной памятью общества.
…репрессивное и солидарное замалчивание исторической вины, существовавшее в послевоенном немецком обществе до 1960-х годов, было сломлено молодым поколением 68 года.
…коллективная память превращает ментальные образы в иконы, а нарративы становятся мифами, важнейшими свойствами которых являются убедительная сила и мощное аффективное воздействие.
Нация, по Ренану, представляет собой коллективную волю, устремленную в будущее. (Тогда возникает вопрос: а если у нации нет пресловутой «картинки будущего»? А что, если по выражению Левады, произошел «аборт будущего»?)
Гражданская война оказывается прекращенной лишь тогда, когда восстановлена симметрия памяти, когда обе противоборствующие стороны сумели включить свое противоположное видение событий в общий контекст более высокого уровня.
Страдания укрепляют самосознание, вина грозит ему разрушением.
…мы способны помнить лишь потому, что можем забывать и постоянно невольно делаем это.
Иван Иллич писал: «Одна из возможностей завершить эпоху заключается в присвоении ей точного наименования».
Опасны не воспоминания, а строящиеся на них аргументы.
Мемориальная заповедь французов (применительно к утрате Эльзаса и Лотарингии) после поражения от немецко-прусской армии в войне 1870-1871 годов гласила: «Никогда не говорить, но всегда думать об этом!» Чрезмерное насыщение памяти продуктами СМИ описывается перевертышем этой формулы: «Постоянно говорить, но не задумываться об этом».