Эрих Хартманн. Избранное, ч.2.
Вот любопытная глава из книги об Эрихе Хартманне, в которой американские авторы пытаются дать характеристику советским летчикам-истребителям.
СТАЛИНСКИЕ СОКОЛЫ
"Найди врага! Думай не о его силе, а лишь о том, где его можно обнаружить".
Девиз советских летчиков-истребителей.
Целый ряд немецких летчиков-истребителей одержали на Восточном фронте 100 и более побед.
Так как немецкие методы подтверждения побед были очень точны и достоверны, неизбежен вывод, что Хартманн и другие асы, добившиеся крупных успехов на Восточном фронте, сражались со слабым противником. Это предположение нельзя считать абсолютно верным. Успехи немецких асов в России невозможно объяснять лишь слабостью самолетов и летчиков противника. При этом упускаются из виду факты неоспоримых достижений советской авиапромышленности и ведущих летчиков-истребителей русских. Антипатия к идеологии или политическому режиму не должны служить основным аргументом, если в исследовании не приводятся исторические факты, показывающие мощь советских ВВС.
Немцы, американцы и англичане долгое время предвзято относились о достижениях русских. Наконец, советский колосс недооценила и гитлеровская пропаганда, которой подверглось немецкое население с 1941 года. Достижения Советского Союза в области космоса заставили американцев умерить чувство предвзятости ко всему русскому. Сочетание низкого жизненного уровня и высоких технических достижений в Советском Союзе не раз сбивали с толку Запад, и эта недооценка часто приводила к роковым ошибкам.
Если бы мы, некритически оценивая результаты воздушной войны на Восточном фронте в целом и достижения Эриха Хартманна в частности, считали, что самолеты русских также легко сбить, как подранка на утиной охоте - это была бы ошибка. Враг мог ударить ответным огнем, что, собственно, и делал, летая при этом на первоклассных самолетах, которые
часто превосходили Ме-109. На этих машинах летали лучшие летчики-истребители союзников. Русские летчики имели на своем счету огромное количество сбитых самолетов, у многих их было даже больше, чем у американцев и англичан. Чтобы честно и непредвзято оценить воздушные победы Эриха Хартманна, нужно в первую очередь рассмотреть русского противника - технический уровень их самолетного парка и летную выучку пилотов. Реальные технические данные советских самолетов исключают версию о их "неполноценности".
В начале войны общая численность советских ВВС оценивалась примерно в 10 500 самолетов. Истребительная авиация Красной Армии была в первую очередь оснащена самолетами И-16 ("Рата") и более усовершенствованной моделью истребителя И-15 - И-153. "Рата" был одноместным маленьким монопланом, который впервые был применен во время гражданской войны в Испании. В 1941 году устаревший "Рата" стал заменяться на новые истребители типа Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3.
Когда немецкая авиация вступила в бои с советскими ВВС, переоснащение последних на современные машины было произведено примерно на одну четверть. Наибольший триумф Люфтваффе пришелся на первые 90 дней войны с Советами, когда советская воздушная мощь практически была сведена к нулю.
После реорганизации 1939 года первостепенной задачей советской авиации продолжала оставаться поддержка наземных войск. Вследствие этого, почти каждый имеющийся самолет, включая истребители, был приспособлен для бомбометания. В первых воздушных схватках немецкие истребители, сопровождающие бомбардировщики Люфтваффе, без особых усилий уничтожали летящие на перехват советские истребители, несущих под своим крылом бомбы.
После этого, командование советской авиации издало приказ о запрещении летчикам-истребителям русских, самолеты которых были загружены бомбами, вступать в бой с немецкими истребителями сопровождения. С начала русской кампании немцев Красная Армия имела по крайней мере всего один тип истребителя, превосходящий в некоторых тактико-технических данных Ме-109. В ходе войны советская авиационная промышленность не только наладила производство новых типов истребителей, но и намного превзошла немцев по количеству выпущенных самолетов.
В предыдущей книге - "Немецкие асы-истребители 1939-1945 гг." - мы подробно рассмотрели характер воздушной войны на Восточном фронте и обсудили различия между обоими главными театрами военных действий. В западных странах существует тенденция: считать англо-американскую воздушную войну против Германии главной ареной воздушных боев во II-ой мировой войне. В действительности, Советский Союз потерял в 2 раза больше, самолетов, чем англо-американские ВВС.
В 1939 году началась реорганизация советской авиации, она постепенно становилась независимым видом Вооруженных Сил Красной Армии. Но ее развитие тормозило не изжитое до конца безоговорочное подчинение авиации сухопутным войскам. После реорганизации самой большой самостоятельной боевой единицей ВВС РККА стала авиадивизия. Каждая дивизия имела 6 авиаполков, состоящих, в свою очередь, из 4-5 эскадрилий. К моменту нападения на Россию в июне 1941 года, по оценкам немецких специалистов, Красная авиация имела от 40 до 50 дивизий, которые составляли вместе 162 полка.
Летчики русских часто избегали или уклонялись от воздушного боя, так как работали в основном для прикрытия пехоты. Подобное поведение в воздухе немцы приписывали отсутствию у русских наступательного духа. Однако истинную причину этого немцы открыли только после допросов пленных летчиков.
Советский Союз во многих отношениях был лучше подготовлен к воздушной войне, чем Великобритания в 1939 и Америка в 1941 году. Особое внимание в России уделялось созданию резерва обученных летчиков. Подобные меры были приняты и на производстве, когда после введения трех восьмичасовых смен в сутки, стало быстро увеличиваться количество новых самолетов. Это все дало результаты уже в 1941 году, и русские смогли быстро оправиться от последствий "молниеносной войны" в июне-июле 1941 года. Вместе с огромным количеством самолетов, выпускаемыми русскими заводами, Красная Армия постоянно пополнялось летчиками из военных училищ.
Несмотря на то, что русские несли тяжелые потери, их истребительная авиация в ходе войны становилась все лучше и лучше. А в истребительной авиации Люфтваффе наоборот - уровень подготовки летчиков снижался. Отсутствие у Германии четырехмоторных стратегических бомбардировщиков позволяло Советскому Союзу без помех эксплуатировать свои огромные военные заводы и летные училища, остававшиеся вне досягаемости авиации противника. С 1942 года на фронт хлынул огромный поток личного состава и техники, который возрастал с каждым последующим месяцем.
В середине 1944 года русские господствовали практически на всем воздушным пространстве Восточного фронта, намного улучшив по сравнению с 1941 годом свой уровень в тактическом отношении. Несмотря на очевидное, легенда о том, что война в воздухе на Восточном фронте была для немцев легким делом, поддерживалась так долго и упорно, что она уже почти превратилась в историческую доктрину. Факты исключают поспешные выводы о том, что воевать против Красной авиации было легко.
Эрих Хартманн сравнивает воздушные бои на Восточном фронте с подобными схватками истребителей на Западе против армад союзнических бомбардировщиков. "Град свинца и стали, заполняющий воздух, создавал очень большую вероятность того, что летчика-истребителя, который постоянно находился в бою, должна когда-нибудь настичь шальная пуля. Часто мы вдесятером сражались против трехсот русских. Это очень неблагоприятное соотношение. В подобных столкновениях в воздухе вероятность быть сбитым возрастала во много раз. Мы должны были с большой осмотрительностью планировать атаки против таких орд. Иначе мы никогда бы не выжили".
В оценке боевых качеств русских летчиков мнение немецких асов Восточного фронта расходилось. В ежедневных длительных боях немцы - в основном ведущие летчики-истребители - чувствовали свое превосходство как на техническом, так и на психологическом уровне. Но даже у асов Люфтваффе существовало почти полное единодушие в оценке гвардейских авиаполков, элиты советской истребительной авиации. Немцы относились к ним с большим уважением. В этих гвардейских полках были собраны лучшие русские летчики-истребители.
Гвардейцы, летая на одних из самых лучших истребителях, были настоящими асами - агрессивными, тактически грамотными и бесстрашными. Их действия были проникнуты тем же характерным непоколебимым боевым духом, который наблюдался у английских летчиков-истребителей в воздушной битве за Англию. Ярость этих советских летчиков проявилась в известном инциденте вблизи Орла, в котором принимал участие лейтенант Владимир Лавриненков.
Лавриненков, имея на тот момент уже 30 побед, подбив в воздушном бою Ме-109, заметил, как немецкий летчик, приземлившись на открытой местности, выпрыгнул из своей кабины и попытался скрыться в близлежащем рву, поросшем деревьями и кустарником. Покружившись над местом падения противника, Лавриненков понял, что солдаты Красной Армии, по-видимому, не смогут найти немца, и ему удастся безнаказанно уйти. Молодой русский лейтенант тотчас приземлил свой самолет рядом со сбитым Ме-109 и повел русских пехотинцев вдоль кустарника ко рву. Найдя противника, Лавриненков бросился на него и задушил собственными руками. Затем, вернувшись к своему истребителю, он улетел, оставив мертвого немца у ног удивленных русских пехотинцев*.
(Сноска. *Этот факт не подтверждается советскими источниками.)
Советские гвардейские полки превзошли истребительную авиацию союзников по количеству сбитых самолетов. Попытка из-за идеологических противоречий недооценивать все советское оказывает истории плохую службу. Существует широко распространенная и иррациональная предвзятость при сравнении воздушной войны на Востоке и Западе. Но фактом является то, что еще никогда ни одна истребительная авиация не противостояла таким превосходящим силам противника, каким это было у немцев на Восточном фронте.
По тем же идеологическим причинам лучшие советские летчики-истребители не нашли надлежащего признания со стороны историков. Четверть столетия оставались в тени имена лучших советских летчиков, чье количество одержанных побед в воздухе вдвое превосходило число побед лучших американских и британских собратьев по оружию.
Все ведущие немецкие асы, воевавшие на Восточном фронте, неоднократно были сбиты или совершали вынужденные посадки. Эти летчики провели воздушных боев больше, чем кто-либо другой. Эрих Хартманн совершил 1 400 боевых вылетов и провел 800 воздушных боев, из которых большинство против численно превосходящего противника. При этом, в ряде боев он явно оказывался в позиционном проигрыше. Хартманн считает, что советские истребители о атаковали его примерно около 100 раз. Хотя такие люди как Хартманн, Ралль и Баркхорн были одними из самых опытных летчиков-асов, численное превосходство противостоящих сил противника по теории вероятности могло привести к тому, что и они когда-нибудь будут сбиты.
В лице гвардейских авиаполков Красной Армии Люфтваффе противостоял серьезный противник. Стоит все же признать, что большинство русских летчиков не соответствовало званию "гвардеец". Однако во многих боях на выживание Красная гвардия взимала и с немцев должное. Самый лучший советский ас, генерал-майор Иван Кожедуб сбил 62 самолета Люфтваффе. Еще 7 советских летчиков-истребителей одержали больше побед, чем лучший американский летчик майор Ричард Бонг, имевший 40 побед, одержанных на тихоокеанском театре военных действий.
Иван Кожедуб родился в 1920 году на Украине в семье рабочего. Он научился летать в 30-е годы в одном из многих аэроклубов в СССР. За время службы в гвардейском полку Красной авиации его трижды удостаивали звания Героя Советского Союза, награды, которой в США соответствует медаль Героя Конгресса.
Сообщалось, что Кожедуб во время войны в Корее в 1951-1952 году командовал северокорейской дивизией истребителей. Его подразделения были оснащены реактивными истребителями МиГ-15 - самолетами более легкими, чем Ф-86-Е и Ф-86-Ф "Сейбр" авиации США, с которыми они воевали. До сегодняшнего дня нет ответа на вопрос: совершал ли Кожедуб в Корее боевые вылеты? Это вполне возможно, так как тогда ему исполнился только 31 год. Военные ведомства США убеждены в том, что опытный советский летчик совершал в Корее боевые вылеты, и они считают возможным, что Кожедуб к своим 62 победам во II мировой войне добавил и новые*.
(Сноска. *По последним данным И.Кожедуб не совершал боевых вылетов в Северной Корее.)
Автобиография Кожедуба "Я атакую" была опубликована в ГДР в 1956 году. Однако книга, которая должна и могла быть исторически значимым произведением, явилась фактически искаженным и чрезвычайно полемическим жизнеописанием. Например, летчик признается, что самым знаменательным для него событием в жизни было вступление в коммунистическую партию.
Выдающимся советским летчиком-истребителем, чьи подразделения часто сражались с JG 52, был полковник Александр Покрышкин. "Саша" Покрышкин одержал 59 подтвержденных побед в воздухе, во время войны его также трижды награждали Золотой Звездой Героя Советского Союза.
Биография Покрышкина имеет много общего с биографиями многих немецких и союзнических асов. Независимо от носимой ими формы или флага, под которым они сражались, большинство летчиков-асов подвергались одинаковой опасности при схожих обстоятельствах.
В молодые годы в Сибири Покрышкин вдохновился достижениями пионера советской авиации Валерия Чкалова. Он покинул родной дом в Новосибирске, чтобы попытать счастье в авиационном училище. Его вдохновение вскоре сменилось разочарованием, когда выяснилось, что авиационное училище, в которое он поступил, готовит механиков, а не летчиков.
Каждые полгода он подавал рапорт о переводе его в училище, где готовят летчиков. Но способности Покрышкина как механика были настолько выдающимися, что командиры не хотели его отпускать. Однако он не сдавался и вступил в краснодарский аэроклуб ОСОАВИАХИМа. Как и Эрих Хартманн в Германии, Покрышкин в Краснодаре обучился планеризму, попутно совершая прыжки с парашютом.
Начав службу авиамехаником, Покрышкин учился летать на У-2 и вскоре сдал экзамен на летчика. Он продолжал писать прошения о переводе в летчики и своей завидной настойчивостью смог переубедить начальство. Его перевод наконец-то был удовлетворен. Покрышкина прикомандировали к учебному подразделению истребителей в Каче, а вскоре после этого перевели в истребительную часть регулярной Красной Армии.
Какое бы представление о принципе всеобщего равенства людей после русской революции не имел Покрышкин, после поступления на службу в истребительную эскадрилью его постиг тяжелый удар: пока он продолжал носить на своей форме знаки различия механика, другие летчики относились к нему с пренебрежением. В их глазах он был отверженным, потому что пришел из "каких-то механиков", в то время как они считали себя "настоящими" летчиками.
Но вскоре Покрышкин доказал, что он гораздо больше, чем просто сделавший карьеру механик. Своим выдающимся летным мастерством, отменными знаниями конструкций самолетов и авиамоторов он намного превзошел других летчиков и в конце концов добился признания. Глубина знаний, возможно, могла бы привести его к тому, что он стал бы всего лишь хорошим летчиком-инструктором. Покрышкин избежал этой участи благодаря большому интересу к тактике воздушного боя. При этом он оказал большую услугу военным историкам, потому что вел дневник, излагая в нем свои концепции тактики ведения боя в их развитии.
Его библией стала книга о тактике классического ведения боя истребителями в I мировую войну "Мои воздушные бои" француза Рене Фонка. Фонк, имея 75 подтвержденных побед в воздухе, считался знаменитейшим летчиком-истребителем Антанты. Покрышкин, следуя теориям Фонка и учась по его книге, методично отрабатывал описанные маневры в показательных воздушных боях. Он видоизменил и расширил их, приспосабливая к новому поколению истребителей, а также смело ввел некоторые новшества. На Покрышкине сказалась школа обучения на механика: обладая математическим умом, он заставлял себя все уточнять. В своем дневнике Покрышкин зарисовывал все свои тактические маневры и маневры противника. Эту привычку он сохранял на протяжении всей войны.
Развитие послереволюционной России было направлено на создание психологии масс, где индивидуализм жестоко подавлялся. Эта установка стала плотью молодых советских людей, того самого поколения, которое во II-ой мировой войне сражалось за Россию. Результатом стало то, что у миллионов русской молодежи напрочь отсутствовали качества, необходимые для достижения успеха в воздушном бою - высочайший индивидуализм, умение принять быстрое решение, решительная инициатива. Вместо этого использовался догматический девиз стальной воли и строгая регламентация полета.
Опыт немецких летчиков на Восточном фронте подтвердил, что большая часть русских летчиков придерживалась в бою идеологической установке: ей обучали даже больше, чем техническому владению современным самолетом. И если с последней проблемой они вскоре справлялись, то с первой дело оказалось сложнее.
На Покрышкина, родившегося в 1913 году, годы детства, формирующие взгляды на жизнь, прошли еще в дореволюционной атмосфере, так что советские методы воспитания не смогли его сильно изменить. Он стал удачливым летчиком-истребителем, потому что с самого начала усвоил, что в воздушном бою может выжить только умеющий приспосабливаться индивидуалист.
В своих набросках Покрышкин установил, что неординарный летчик на более слабом самолете может одолеть более "компетентного" знатока уставов, летающего на лучшем самолете. Его убеждение подтверждалось на практике в показательных воздушных боях.
Точно также как Хартманн с немецкой стороны, Покрышкин у советских летчиков-истребителей стал сторонником внезапной, быстрой атаки. Этому его научил опытный летчик Соколов: они служили в одной боевой эскадрилье, куда был направлен Покрышкин в самом начале летной карьеры. Соколов убеждено доказывал, что внезапная, быстрая атака в бою может стать решающим психологическим моментом, потому что запугивает летчика противника и делает его, таким образом, легкой добычей.
Поначалу Покрышкин занимался сложными фигурами высшего пилотажа и маневрированием в полете и когда приступил к основной задаче - стрельбе из оружия по мишени - вынужден был констатировать, что ему еще многому надо научиться. Саша не умел метко стрелять. Упражняясь в стрельбе по буксируемой мишени, он совершал одну атаку за другой, пока не расходовал все боеприпасы. Сотни пуль уходили мимо, в голубое небо, а буксируемая цель имела только 3 или 4 попадания.
Озадаченный Покрышкин никак не мог понять, почему он не может поразить воздушную цель - его заходы были превосходны, он следовал каждой букве наставлений по стрельбе.
Чтобы найти ответ, Покрышкин снова вернулся к своей излюбленной предварительной математической подготовке.
Он садился и рассчитывал траектории полета, скорости снаряда, исследовал проблемы воздушной стрельбы с математической точки зрения. Он исписал целые страницы сложными расчетами и начерченными кривыми. Эти усилия привели его к точно такому же выводу, который много лет спустя на практике в воздушных боях сделал Эрих Хартманн.
Набравшись теоретического опыта Покрышкин писал: "Успех зависит от того, можно или нет стрелять на близком расстоянии". Затем он пришел к выводу, что для атаки с короткой дистанции очень важно рассчитать правильную исходную позицию. Покрышкин начертил новые диаграммы и на следующий день взлетел полный ожидания.
Летчик пишет о своем опыте: "Тайна состояла в следующем: я вышел на буксируемую мишень-конус под определенным углом, намереваясь открыть огонь, когда по всем правилам, собственно, должен был уже отвернуть. Для молодого летчика это был большой риск. Малейшая неточность - и я накачал бы свинцом вместо мишени-конуса самолет-буксировщик...
Когда мы приземлились, летчик самолета-буксировщика в ярости набросился на меня: "Черт возьми, почему ты так близко подошел ко мне? Так можно легко лишить кого-либо жизни!"
С тех пор я стрелял только с близкой дистанции и добился потрясающей меткости".
Путем математического анализа Покрышкин нашел ту же тактическую формулу, к которой Хартманн чисто интуитивно пришел уже много лет спустя. Сходство концепций и выводов кажется достойным внимания. В бою оба этих летчика нашли подтверждение действенности своей методике.
В момент немецкого вторжения в Россию в 1941 году Покрышкин служил кадровым летчиком на Украине. Через 2 дня после первых боев с немцами его послали с разведывательным заданием в Яссы, область, над которой много позже, во времена Хартманна, истребители JG 52 часто встречались с истребителями подразделения Покрышкина. Летя в паре с лейтенантом Семеновым, Покрышкин увидел из своего МиГ-3 пять летящих навстречу Ме-109: трех вдалеке на большой высоте, а двух - прямо над собой. Покрышкин взял ручку управления на себя и вышел на одну высоту с парой противника. Летчик ведущего немецкого истребителя дал залп, Покрышкин тоже ответил огнем и, неожиданно сбросив газ, сделал вираж. Этот маневр вывел его в хвост самолета противника. Сократив разрыв, Покрышкин с самого близкой дистанции всадил со всех стволов очередь в Ме-109. Немецкий истребитель моментально загорелся и пошел к земле, таща за собой шлейф густого дыма.
Радуясь своей первой победе, молодой русский летчик сделал ошибку, которая стоила жизни многим новичкам: его заворожило эффектное зрелище падения горящего самолета. А в это время на него спикировал ведомый сбитого немца. Покрышкин очнулся, когда левое крыло его самолета прошила серия пушечных снарядов и мимо кабины пронеслась сверкающая трасса огня. Сжавшись, Покрышкин повел свой МиГ-3 навстречу земле. Чтобы найти защиту за броней сидения, он согнулся вполовину - точно также, как действовал Эрих Хартманн в свое время в первом бою - и полетел на бреющем полете домой.
Радость первого триумфа Покрышкина была несколько омрачена тем, что он сам едва уцелел.
Известные асы Адольф Галланд и Гюнтер Ралль признавались, что тоже попадали в подобную ситуацию, так как поддались искушению понаблюдать падение самолета противника. При этом Галланд чуть не погиб, отделавшись ранением. У Ралля же подобное легкомыслие привело к собственному падению, при котором он сломал позвоночник и был на грани смерти. Так же, как и два выдающихся немецких летчика-аса, Покрышкин получил хороший урок.
Покрышкин, несмотря на свой передовой метод атаки, которому стал следовать в условиях боевых действий, до осени 1941 года практически не имел возможности участвовать в воздушных схватках. Он совершал бесчисленное количество разведывательных полетов, и ему редко представлялась возможность сразиться с немецкими истребителями. Развивая свою теорию, Покрышкин пришел к выводу, что в том бою он инстинктивно поступил правильно - и только поэтому остался жив.
Нововведения Покрышкина стали приводить к тому, что советская истребительная авиация постепенно стала выходить из смирительной рубашки советской доктрины предвоенного времени. Русские, обучавшиеся до войны боям на горизонталях, после сражений 1941-1942 гг. были вынуждены быстро переучиваться. Повышенные мощности двигателей и эра новых самолетов привела к перевороту в тактике. Истребители русских открыли для себя вертикальный маневр. Многому из этих открытий способствовали тактические новаторства Покрышкина.
Часто для ухода от атаки противника Покрышкин использовал подъем по спирали. Вопреки советам своих консервативных товарищей, он упражнялся в отработке приема высшего пилотажа "быстрая бочку" как маневра, гасящего скорость. Это нововведение впоследствии часто приводило к тому, что преследующие Покрышкина немцы, выпускали заряд своего огня поверх его самолета и сами попадали под прицел советского аса.
Покрышкин учил других чему сам научился на собственном боевом опыте. Подробности воздушного боя он запоминал с фотографической точностью и впоследствии излагал все маневры в виде набросков на листах бумаги. Стены его блиндажа были завешаны диаграммами и иллюстрациями.
Точно также, как и лучшие летчики Германии, против которых он сражался, Покрышкин бывал неоднократно сбит*. Он много раз совершал вынужденные посадки. Иногда после очередного трудного боя, когда он приземлялся таким образом, товарищи удивлялись состоянию его истребителя, усеянного пробоинами. Страсть Покрышкина изучать своего противника была ненасытной. Он не только готовил подробный план предстоящих воздушных схваток, но и лично летал на трофейных немецких истребителях, при этом очень тщательно определяя их слабые места, которые ему, как противнику нужно было непременно знать.
(Сноска. *Воспоминания А.Покрышкина не подтверждают эту информацию.)
Покрышкин часто ставил себя в положение немецких летчиков, подробно излагая в письменной форме свои впечатления о преимуществах и недостатках Ме-109. В боях над Кубанью, где его полк длительное время сражался с JG 52, Покрышкин разработал свою формулу воздушного боя с четырьмя решающими факторами: "Высота, скорость, маневр, огонь".
С хорошими самолетами и командирами частей, такими как Покрышкин, гвардейские полки истребительной авиации вступали в бой с любым противником. Часто служба радиоперехвата JG 52 слышала, как радиопередатчики русских, включаясь на немецкую частоту, передавали в эфир: "Немецкие летчики, берегитесь! В воздухе - ас Покрышкин!"
Мощное психологическое давление на противника в бою поддерживалось и следующим: гвардейцы разрисовывали свои самолеты красками, предпочитая при этом бросающийся в глаза красный цвет. Они умели воевать даже лучше элитных подразделений истребителей ВВС других государств. Покрышкин походил на Хартманна во многом. Он был убежден в том, что к выполнению боевых задач летчиков-новобранцев нужно подводить очень осторожно, и ставил перед командованием требование, чтобы новички шли в бой только после того, как наберутся опыта. Тем самым им будут сохранены жизни, а они сами постепенно превратятся в настоящих бойцов. С большим терпением Покрышкин объяснял искусство воздушного маневра, передавая богатые знания, он приводил примеры на своих любимых диаграммах. Множество удачливых советских асов обязаны своим успехом Покрышкину и его манере обучения.
Учеником Покрышкина был дважды Герой Советского Союза Александр Клубов, который одержал 50 воздушных побед.
Будучи известнейшим советским асом, Покрышкин воевал, используя одинаковую с Хартманном тактику. Несмотря на это, Покрышкина следовало бы больше сравнивать с Вернером Мёльдерсом. Они были почти одного возраста, тактические познания Покрышкина и настойчивость при создании новых методов очень похожи с методами Мёльдерса, которому, в первую очередь, принадлежит заслуга в избавлении немецкой авиации от старой тактики, которая была перенята из опыта I-ой мировой войны.
Пропагандистские искажения русских военных историков завуалировали достижения Покрышкина как летчика-истребителя, командира части и блестящего тактика, показывая его индивидуальные успехи сквозь призму общих советских побед. Однако его слава по праву заслужена, и в этой книге ему следует воздать должное признание, так как он часто сражался против Эриха Хартманна и JG 52.
У нас нет доказательств тому, что Покрышкин и Хартманн сражались друг с другом в воздухе, но этого нельзя с уверенностью и исключить.
СТАЛИНСКИЕ СОКОЛЫ
"Найди врага! Думай не о его силе, а лишь о том, где его можно обнаружить".
Девиз советских летчиков-истребителей.
Целый ряд немецких летчиков-истребителей одержали на Восточном фронте 100 и более побед.
Так как немецкие методы подтверждения побед были очень точны и достоверны, неизбежен вывод, что Хартманн и другие асы, добившиеся крупных успехов на Восточном фронте, сражались со слабым противником. Это предположение нельзя считать абсолютно верным. Успехи немецких асов в России невозможно объяснять лишь слабостью самолетов и летчиков противника. При этом упускаются из виду факты неоспоримых достижений советской авиапромышленности и ведущих летчиков-истребителей русских. Антипатия к идеологии или политическому режиму не должны служить основным аргументом, если в исследовании не приводятся исторические факты, показывающие мощь советских ВВС.
Немцы, американцы и англичане долгое время предвзято относились о достижениях русских. Наконец, советский колосс недооценила и гитлеровская пропаганда, которой подверглось немецкое население с 1941 года. Достижения Советского Союза в области космоса заставили американцев умерить чувство предвзятости ко всему русскому. Сочетание низкого жизненного уровня и высоких технических достижений в Советском Союзе не раз сбивали с толку Запад, и эта недооценка часто приводила к роковым ошибкам.
Если бы мы, некритически оценивая результаты воздушной войны на Восточном фронте в целом и достижения Эриха Хартманна в частности, считали, что самолеты русских также легко сбить, как подранка на утиной охоте - это была бы ошибка. Враг мог ударить ответным огнем, что, собственно, и делал, летая при этом на первоклассных самолетах, которые
часто превосходили Ме-109. На этих машинах летали лучшие летчики-истребители союзников. Русские летчики имели на своем счету огромное количество сбитых самолетов, у многих их было даже больше, чем у американцев и англичан. Чтобы честно и непредвзято оценить воздушные победы Эриха Хартманна, нужно в первую очередь рассмотреть русского противника - технический уровень их самолетного парка и летную выучку пилотов. Реальные технические данные советских самолетов исключают версию о их "неполноценности".
В начале войны общая численность советских ВВС оценивалась примерно в 10 500 самолетов. Истребительная авиация Красной Армии была в первую очередь оснащена самолетами И-16 ("Рата") и более усовершенствованной моделью истребителя И-15 - И-153. "Рата" был одноместным маленьким монопланом, который впервые был применен во время гражданской войны в Испании. В 1941 году устаревший "Рата" стал заменяться на новые истребители типа Як-1, МиГ-3 и ЛаГГ-3.
Когда немецкая авиация вступила в бои с советскими ВВС, переоснащение последних на современные машины было произведено примерно на одну четверть. Наибольший триумф Люфтваффе пришелся на первые 90 дней войны с Советами, когда советская воздушная мощь практически была сведена к нулю.
После реорганизации 1939 года первостепенной задачей советской авиации продолжала оставаться поддержка наземных войск. Вследствие этого, почти каждый имеющийся самолет, включая истребители, был приспособлен для бомбометания. В первых воздушных схватках немецкие истребители, сопровождающие бомбардировщики Люфтваффе, без особых усилий уничтожали летящие на перехват советские истребители, несущих под своим крылом бомбы.
После этого, командование советской авиации издало приказ о запрещении летчикам-истребителям русских, самолеты которых были загружены бомбами, вступать в бой с немецкими истребителями сопровождения. С начала русской кампании немцев Красная Армия имела по крайней мере всего один тип истребителя, превосходящий в некоторых тактико-технических данных Ме-109. В ходе войны советская авиационная промышленность не только наладила производство новых типов истребителей, но и намного превзошла немцев по количеству выпущенных самолетов.
В предыдущей книге - "Немецкие асы-истребители 1939-1945 гг." - мы подробно рассмотрели характер воздушной войны на Восточном фронте и обсудили различия между обоими главными театрами военных действий. В западных странах существует тенденция: считать англо-американскую воздушную войну против Германии главной ареной воздушных боев во II-ой мировой войне. В действительности, Советский Союз потерял в 2 раза больше, самолетов, чем англо-американские ВВС.
В 1939 году началась реорганизация советской авиации, она постепенно становилась независимым видом Вооруженных Сил Красной Армии. Но ее развитие тормозило не изжитое до конца безоговорочное подчинение авиации сухопутным войскам. После реорганизации самой большой самостоятельной боевой единицей ВВС РККА стала авиадивизия. Каждая дивизия имела 6 авиаполков, состоящих, в свою очередь, из 4-5 эскадрилий. К моменту нападения на Россию в июне 1941 года, по оценкам немецких специалистов, Красная авиация имела от 40 до 50 дивизий, которые составляли вместе 162 полка.
Летчики русских часто избегали или уклонялись от воздушного боя, так как работали в основном для прикрытия пехоты. Подобное поведение в воздухе немцы приписывали отсутствию у русских наступательного духа. Однако истинную причину этого немцы открыли только после допросов пленных летчиков.
Советский Союз во многих отношениях был лучше подготовлен к воздушной войне, чем Великобритания в 1939 и Америка в 1941 году. Особое внимание в России уделялось созданию резерва обученных летчиков. Подобные меры были приняты и на производстве, когда после введения трех восьмичасовых смен в сутки, стало быстро увеличиваться количество новых самолетов. Это все дало результаты уже в 1941 году, и русские смогли быстро оправиться от последствий "молниеносной войны" в июне-июле 1941 года. Вместе с огромным количеством самолетов, выпускаемыми русскими заводами, Красная Армия постоянно пополнялось летчиками из военных училищ.
Несмотря на то, что русские несли тяжелые потери, их истребительная авиация в ходе войны становилась все лучше и лучше. А в истребительной авиации Люфтваффе наоборот - уровень подготовки летчиков снижался. Отсутствие у Германии четырехмоторных стратегических бомбардировщиков позволяло Советскому Союзу без помех эксплуатировать свои огромные военные заводы и летные училища, остававшиеся вне досягаемости авиации противника. С 1942 года на фронт хлынул огромный поток личного состава и техники, который возрастал с каждым последующим месяцем.
В середине 1944 года русские господствовали практически на всем воздушным пространстве Восточного фронта, намного улучшив по сравнению с 1941 годом свой уровень в тактическом отношении. Несмотря на очевидное, легенда о том, что война в воздухе на Восточном фронте была для немцев легким делом, поддерживалась так долго и упорно, что она уже почти превратилась в историческую доктрину. Факты исключают поспешные выводы о том, что воевать против Красной авиации было легко.
Эрих Хартманн сравнивает воздушные бои на Восточном фронте с подобными схватками истребителей на Западе против армад союзнических бомбардировщиков. "Град свинца и стали, заполняющий воздух, создавал очень большую вероятность того, что летчика-истребителя, который постоянно находился в бою, должна когда-нибудь настичь шальная пуля. Часто мы вдесятером сражались против трехсот русских. Это очень неблагоприятное соотношение. В подобных столкновениях в воздухе вероятность быть сбитым возрастала во много раз. Мы должны были с большой осмотрительностью планировать атаки против таких орд. Иначе мы никогда бы не выжили".
В оценке боевых качеств русских летчиков мнение немецких асов Восточного фронта расходилось. В ежедневных длительных боях немцы - в основном ведущие летчики-истребители - чувствовали свое превосходство как на техническом, так и на психологическом уровне. Но даже у асов Люфтваффе существовало почти полное единодушие в оценке гвардейских авиаполков, элиты советской истребительной авиации. Немцы относились к ним с большим уважением. В этих гвардейских полках были собраны лучшие русские летчики-истребители.
Гвардейцы, летая на одних из самых лучших истребителях, были настоящими асами - агрессивными, тактически грамотными и бесстрашными. Их действия были проникнуты тем же характерным непоколебимым боевым духом, который наблюдался у английских летчиков-истребителей в воздушной битве за Англию. Ярость этих советских летчиков проявилась в известном инциденте вблизи Орла, в котором принимал участие лейтенант Владимир Лавриненков.
Лавриненков, имея на тот момент уже 30 побед, подбив в воздушном бою Ме-109, заметил, как немецкий летчик, приземлившись на открытой местности, выпрыгнул из своей кабины и попытался скрыться в близлежащем рву, поросшем деревьями и кустарником. Покружившись над местом падения противника, Лавриненков понял, что солдаты Красной Армии, по-видимому, не смогут найти немца, и ему удастся безнаказанно уйти. Молодой русский лейтенант тотчас приземлил свой самолет рядом со сбитым Ме-109 и повел русских пехотинцев вдоль кустарника ко рву. Найдя противника, Лавриненков бросился на него и задушил собственными руками. Затем, вернувшись к своему истребителю, он улетел, оставив мертвого немца у ног удивленных русских пехотинцев*.
(Сноска. *Этот факт не подтверждается советскими источниками.)
Советские гвардейские полки превзошли истребительную авиацию союзников по количеству сбитых самолетов. Попытка из-за идеологических противоречий недооценивать все советское оказывает истории плохую службу. Существует широко распространенная и иррациональная предвзятость при сравнении воздушной войны на Востоке и Западе. Но фактом является то, что еще никогда ни одна истребительная авиация не противостояла таким превосходящим силам противника, каким это было у немцев на Восточном фронте.
По тем же идеологическим причинам лучшие советские летчики-истребители не нашли надлежащего признания со стороны историков. Четверть столетия оставались в тени имена лучших советских летчиков, чье количество одержанных побед в воздухе вдвое превосходило число побед лучших американских и британских собратьев по оружию.
Все ведущие немецкие асы, воевавшие на Восточном фронте, неоднократно были сбиты или совершали вынужденные посадки. Эти летчики провели воздушных боев больше, чем кто-либо другой. Эрих Хартманн совершил 1 400 боевых вылетов и провел 800 воздушных боев, из которых большинство против численно превосходящего противника. При этом, в ряде боев он явно оказывался в позиционном проигрыше. Хартманн считает, что советские истребители о атаковали его примерно около 100 раз. Хотя такие люди как Хартманн, Ралль и Баркхорн были одними из самых опытных летчиков-асов, численное превосходство противостоящих сил противника по теории вероятности могло привести к тому, что и они когда-нибудь будут сбиты.
В лице гвардейских авиаполков Красной Армии Люфтваффе противостоял серьезный противник. Стоит все же признать, что большинство русских летчиков не соответствовало званию "гвардеец". Однако во многих боях на выживание Красная гвардия взимала и с немцев должное. Самый лучший советский ас, генерал-майор Иван Кожедуб сбил 62 самолета Люфтваффе. Еще 7 советских летчиков-истребителей одержали больше побед, чем лучший американский летчик майор Ричард Бонг, имевший 40 побед, одержанных на тихоокеанском театре военных действий.
Иван Кожедуб родился в 1920 году на Украине в семье рабочего. Он научился летать в 30-е годы в одном из многих аэроклубов в СССР. За время службы в гвардейском полку Красной авиации его трижды удостаивали звания Героя Советского Союза, награды, которой в США соответствует медаль Героя Конгресса.
Сообщалось, что Кожедуб во время войны в Корее в 1951-1952 году командовал северокорейской дивизией истребителей. Его подразделения были оснащены реактивными истребителями МиГ-15 - самолетами более легкими, чем Ф-86-Е и Ф-86-Ф "Сейбр" авиации США, с которыми они воевали. До сегодняшнего дня нет ответа на вопрос: совершал ли Кожедуб в Корее боевые вылеты? Это вполне возможно, так как тогда ему исполнился только 31 год. Военные ведомства США убеждены в том, что опытный советский летчик совершал в Корее боевые вылеты, и они считают возможным, что Кожедуб к своим 62 победам во II мировой войне добавил и новые*.
(Сноска. *По последним данным И.Кожедуб не совершал боевых вылетов в Северной Корее.)
Автобиография Кожедуба "Я атакую" была опубликована в ГДР в 1956 году. Однако книга, которая должна и могла быть исторически значимым произведением, явилась фактически искаженным и чрезвычайно полемическим жизнеописанием. Например, летчик признается, что самым знаменательным для него событием в жизни было вступление в коммунистическую партию.
Выдающимся советским летчиком-истребителем, чьи подразделения часто сражались с JG 52, был полковник Александр Покрышкин. "Саша" Покрышкин одержал 59 подтвержденных побед в воздухе, во время войны его также трижды награждали Золотой Звездой Героя Советского Союза.
Биография Покрышкина имеет много общего с биографиями многих немецких и союзнических асов. Независимо от носимой ими формы или флага, под которым они сражались, большинство летчиков-асов подвергались одинаковой опасности при схожих обстоятельствах.
В молодые годы в Сибири Покрышкин вдохновился достижениями пионера советской авиации Валерия Чкалова. Он покинул родной дом в Новосибирске, чтобы попытать счастье в авиационном училище. Его вдохновение вскоре сменилось разочарованием, когда выяснилось, что авиационное училище, в которое он поступил, готовит механиков, а не летчиков.
Каждые полгода он подавал рапорт о переводе его в училище, где готовят летчиков. Но способности Покрышкина как механика были настолько выдающимися, что командиры не хотели его отпускать. Однако он не сдавался и вступил в краснодарский аэроклуб ОСОАВИАХИМа. Как и Эрих Хартманн в Германии, Покрышкин в Краснодаре обучился планеризму, попутно совершая прыжки с парашютом.
Начав службу авиамехаником, Покрышкин учился летать на У-2 и вскоре сдал экзамен на летчика. Он продолжал писать прошения о переводе в летчики и своей завидной настойчивостью смог переубедить начальство. Его перевод наконец-то был удовлетворен. Покрышкина прикомандировали к учебному подразделению истребителей в Каче, а вскоре после этого перевели в истребительную часть регулярной Красной Армии.
Какое бы представление о принципе всеобщего равенства людей после русской революции не имел Покрышкин, после поступления на службу в истребительную эскадрилью его постиг тяжелый удар: пока он продолжал носить на своей форме знаки различия механика, другие летчики относились к нему с пренебрежением. В их глазах он был отверженным, потому что пришел из "каких-то механиков", в то время как они считали себя "настоящими" летчиками.
Но вскоре Покрышкин доказал, что он гораздо больше, чем просто сделавший карьеру механик. Своим выдающимся летным мастерством, отменными знаниями конструкций самолетов и авиамоторов он намного превзошел других летчиков и в конце концов добился признания. Глубина знаний, возможно, могла бы привести его к тому, что он стал бы всего лишь хорошим летчиком-инструктором. Покрышкин избежал этой участи благодаря большому интересу к тактике воздушного боя. При этом он оказал большую услугу военным историкам, потому что вел дневник, излагая в нем свои концепции тактики ведения боя в их развитии.
Его библией стала книга о тактике классического ведения боя истребителями в I мировую войну "Мои воздушные бои" француза Рене Фонка. Фонк, имея 75 подтвержденных побед в воздухе, считался знаменитейшим летчиком-истребителем Антанты. Покрышкин, следуя теориям Фонка и учась по его книге, методично отрабатывал описанные маневры в показательных воздушных боях. Он видоизменил и расширил их, приспосабливая к новому поколению истребителей, а также смело ввел некоторые новшества. На Покрышкине сказалась школа обучения на механика: обладая математическим умом, он заставлял себя все уточнять. В своем дневнике Покрышкин зарисовывал все свои тактические маневры и маневры противника. Эту привычку он сохранял на протяжении всей войны.
Развитие послереволюционной России было направлено на создание психологии масс, где индивидуализм жестоко подавлялся. Эта установка стала плотью молодых советских людей, того самого поколения, которое во II-ой мировой войне сражалось за Россию. Результатом стало то, что у миллионов русской молодежи напрочь отсутствовали качества, необходимые для достижения успеха в воздушном бою - высочайший индивидуализм, умение принять быстрое решение, решительная инициатива. Вместо этого использовался догматический девиз стальной воли и строгая регламентация полета.
Опыт немецких летчиков на Восточном фронте подтвердил, что большая часть русских летчиков придерживалась в бою идеологической установке: ей обучали даже больше, чем техническому владению современным самолетом. И если с последней проблемой они вскоре справлялись, то с первой дело оказалось сложнее.
На Покрышкина, родившегося в 1913 году, годы детства, формирующие взгляды на жизнь, прошли еще в дореволюционной атмосфере, так что советские методы воспитания не смогли его сильно изменить. Он стал удачливым летчиком-истребителем, потому что с самого начала усвоил, что в воздушном бою может выжить только умеющий приспосабливаться индивидуалист.
В своих набросках Покрышкин установил, что неординарный летчик на более слабом самолете может одолеть более "компетентного" знатока уставов, летающего на лучшем самолете. Его убеждение подтверждалось на практике в показательных воздушных боях.
Точно также как Хартманн с немецкой стороны, Покрышкин у советских летчиков-истребителей стал сторонником внезапной, быстрой атаки. Этому его научил опытный летчик Соколов: они служили в одной боевой эскадрилье, куда был направлен Покрышкин в самом начале летной карьеры. Соколов убеждено доказывал, что внезапная, быстрая атака в бою может стать решающим психологическим моментом, потому что запугивает летчика противника и делает его, таким образом, легкой добычей.
Поначалу Покрышкин занимался сложными фигурами высшего пилотажа и маневрированием в полете и когда приступил к основной задаче - стрельбе из оружия по мишени - вынужден был констатировать, что ему еще многому надо научиться. Саша не умел метко стрелять. Упражняясь в стрельбе по буксируемой мишени, он совершал одну атаку за другой, пока не расходовал все боеприпасы. Сотни пуль уходили мимо, в голубое небо, а буксируемая цель имела только 3 или 4 попадания.
Озадаченный Покрышкин никак не мог понять, почему он не может поразить воздушную цель - его заходы были превосходны, он следовал каждой букве наставлений по стрельбе.
Чтобы найти ответ, Покрышкин снова вернулся к своей излюбленной предварительной математической подготовке.
Он садился и рассчитывал траектории полета, скорости снаряда, исследовал проблемы воздушной стрельбы с математической точки зрения. Он исписал целые страницы сложными расчетами и начерченными кривыми. Эти усилия привели его к точно такому же выводу, который много лет спустя на практике в воздушных боях сделал Эрих Хартманн.
Набравшись теоретического опыта Покрышкин писал: "Успех зависит от того, можно или нет стрелять на близком расстоянии". Затем он пришел к выводу, что для атаки с короткой дистанции очень важно рассчитать правильную исходную позицию. Покрышкин начертил новые диаграммы и на следующий день взлетел полный ожидания.
Летчик пишет о своем опыте: "Тайна состояла в следующем: я вышел на буксируемую мишень-конус под определенным углом, намереваясь открыть огонь, когда по всем правилам, собственно, должен был уже отвернуть. Для молодого летчика это был большой риск. Малейшая неточность - и я накачал бы свинцом вместо мишени-конуса самолет-буксировщик...
Когда мы приземлились, летчик самолета-буксировщика в ярости набросился на меня: "Черт возьми, почему ты так близко подошел ко мне? Так можно легко лишить кого-либо жизни!"
С тех пор я стрелял только с близкой дистанции и добился потрясающей меткости".
Путем математического анализа Покрышкин нашел ту же тактическую формулу, к которой Хартманн чисто интуитивно пришел уже много лет спустя. Сходство концепций и выводов кажется достойным внимания. В бою оба этих летчика нашли подтверждение действенности своей методике.
В момент немецкого вторжения в Россию в 1941 году Покрышкин служил кадровым летчиком на Украине. Через 2 дня после первых боев с немцами его послали с разведывательным заданием в Яссы, область, над которой много позже, во времена Хартманна, истребители JG 52 часто встречались с истребителями подразделения Покрышкина. Летя в паре с лейтенантом Семеновым, Покрышкин увидел из своего МиГ-3 пять летящих навстречу Ме-109: трех вдалеке на большой высоте, а двух - прямо над собой. Покрышкин взял ручку управления на себя и вышел на одну высоту с парой противника. Летчик ведущего немецкого истребителя дал залп, Покрышкин тоже ответил огнем и, неожиданно сбросив газ, сделал вираж. Этот маневр вывел его в хвост самолета противника. Сократив разрыв, Покрышкин с самого близкой дистанции всадил со всех стволов очередь в Ме-109. Немецкий истребитель моментально загорелся и пошел к земле, таща за собой шлейф густого дыма.
Радуясь своей первой победе, молодой русский летчик сделал ошибку, которая стоила жизни многим новичкам: его заворожило эффектное зрелище падения горящего самолета. А в это время на него спикировал ведомый сбитого немца. Покрышкин очнулся, когда левое крыло его самолета прошила серия пушечных снарядов и мимо кабины пронеслась сверкающая трасса огня. Сжавшись, Покрышкин повел свой МиГ-3 навстречу земле. Чтобы найти защиту за броней сидения, он согнулся вполовину - точно также, как действовал Эрих Хартманн в свое время в первом бою - и полетел на бреющем полете домой.
Радость первого триумфа Покрышкина была несколько омрачена тем, что он сам едва уцелел.
Известные асы Адольф Галланд и Гюнтер Ралль признавались, что тоже попадали в подобную ситуацию, так как поддались искушению понаблюдать падение самолета противника. При этом Галланд чуть не погиб, отделавшись ранением. У Ралля же подобное легкомыслие привело к собственному падению, при котором он сломал позвоночник и был на грани смерти. Так же, как и два выдающихся немецких летчика-аса, Покрышкин получил хороший урок.
Покрышкин, несмотря на свой передовой метод атаки, которому стал следовать в условиях боевых действий, до осени 1941 года практически не имел возможности участвовать в воздушных схватках. Он совершал бесчисленное количество разведывательных полетов, и ему редко представлялась возможность сразиться с немецкими истребителями. Развивая свою теорию, Покрышкин пришел к выводу, что в том бою он инстинктивно поступил правильно - и только поэтому остался жив.
Нововведения Покрышкина стали приводить к тому, что советская истребительная авиация постепенно стала выходить из смирительной рубашки советской доктрины предвоенного времени. Русские, обучавшиеся до войны боям на горизонталях, после сражений 1941-1942 гг. были вынуждены быстро переучиваться. Повышенные мощности двигателей и эра новых самолетов привела к перевороту в тактике. Истребители русских открыли для себя вертикальный маневр. Многому из этих открытий способствовали тактические новаторства Покрышкина.
Часто для ухода от атаки противника Покрышкин использовал подъем по спирали. Вопреки советам своих консервативных товарищей, он упражнялся в отработке приема высшего пилотажа "быстрая бочку" как маневра, гасящего скорость. Это нововведение впоследствии часто приводило к тому, что преследующие Покрышкина немцы, выпускали заряд своего огня поверх его самолета и сами попадали под прицел советского аса.
Покрышкин учил других чему сам научился на собственном боевом опыте. Подробности воздушного боя он запоминал с фотографической точностью и впоследствии излагал все маневры в виде набросков на листах бумаги. Стены его блиндажа были завешаны диаграммами и иллюстрациями.
Точно также, как и лучшие летчики Германии, против которых он сражался, Покрышкин бывал неоднократно сбит*. Он много раз совершал вынужденные посадки. Иногда после очередного трудного боя, когда он приземлялся таким образом, товарищи удивлялись состоянию его истребителя, усеянного пробоинами. Страсть Покрышкина изучать своего противника была ненасытной. Он не только готовил подробный план предстоящих воздушных схваток, но и лично летал на трофейных немецких истребителях, при этом очень тщательно определяя их слабые места, которые ему, как противнику нужно было непременно знать.
(Сноска. *Воспоминания А.Покрышкина не подтверждают эту информацию.)
Покрышкин часто ставил себя в положение немецких летчиков, подробно излагая в письменной форме свои впечатления о преимуществах и недостатках Ме-109. В боях над Кубанью, где его полк длительное время сражался с JG 52, Покрышкин разработал свою формулу воздушного боя с четырьмя решающими факторами: "Высота, скорость, маневр, огонь".
С хорошими самолетами и командирами частей, такими как Покрышкин, гвардейские полки истребительной авиации вступали в бой с любым противником. Часто служба радиоперехвата JG 52 слышала, как радиопередатчики русских, включаясь на немецкую частоту, передавали в эфир: "Немецкие летчики, берегитесь! В воздухе - ас Покрышкин!"
Мощное психологическое давление на противника в бою поддерживалось и следующим: гвардейцы разрисовывали свои самолеты красками, предпочитая при этом бросающийся в глаза красный цвет. Они умели воевать даже лучше элитных подразделений истребителей ВВС других государств. Покрышкин походил на Хартманна во многом. Он был убежден в том, что к выполнению боевых задач летчиков-новобранцев нужно подводить очень осторожно, и ставил перед командованием требование, чтобы новички шли в бой только после того, как наберутся опыта. Тем самым им будут сохранены жизни, а они сами постепенно превратятся в настоящих бойцов. С большим терпением Покрышкин объяснял искусство воздушного маневра, передавая богатые знания, он приводил примеры на своих любимых диаграммах. Множество удачливых советских асов обязаны своим успехом Покрышкину и его манере обучения.
Учеником Покрышкина был дважды Герой Советского Союза Александр Клубов, который одержал 50 воздушных побед.
Будучи известнейшим советским асом, Покрышкин воевал, используя одинаковую с Хартманном тактику. Несмотря на это, Покрышкина следовало бы больше сравнивать с Вернером Мёльдерсом. Они были почти одного возраста, тактические познания Покрышкина и настойчивость при создании новых методов очень похожи с методами Мёльдерса, которому, в первую очередь, принадлежит заслуга в избавлении немецкой авиации от старой тактики, которая была перенята из опыта I-ой мировой войны.
Пропагандистские искажения русских военных историков завуалировали достижения Покрышкина как летчика-истребителя, командира части и блестящего тактика, показывая его индивидуальные успехи сквозь призму общих советских побед. Однако его слава по праву заслужена, и в этой книге ему следует воздать должное признание, так как он часто сражался против Эриха Хартманна и JG 52.
У нас нет доказательств тому, что Покрышкин и Хартманн сражались друг с другом в воздухе, но этого нельзя с уверенностью и исключить.