Дело о покушении на Аншакова тоже раскрыто
Очень точный, юридически выверенный, проверенный "на себе" диагноз системы, в которой существуют два закона, две судебные системы и некоторый ряд правоохранительных/правонарушительных органов, действующих по понятиям и указаниям, прикрываясь для вида нормами закона.
Описываемая автором в общем виде ситуация, не возникла из воздуха, сама по себе, но является закономерным социально политическим процессом окукливания элит и окончательного отделения государственного аппарата от тяглого и черносошного общества, в процессе приватизации закона.
Печально осозновать, что законотворчество и правоприменение в даной системе сводится к эксцессу испонителя, со всеми вытекающими из этого последствиями, наблюдаемыми в ходе реализаций всех известных громких, и не совсем громких дел.
Автор вызывает уважение, потому как "работает под высоким напряжением ", в полной мере осознавая опасность процесса и добивается конкретных, зримых результатов, имея существенный риск. Иных вариантов изменения порочной системы путинистического мразеуствойства эволюцией не предусмотрено.
Оригинал взят у anshakov в Дело о покушении на Аншакова тоже раскрыто
Давно хотел написать про полное раскрытие дела о покушении на меня 26 декабря 2012 года, когда мне проломили монтировкой висок и сломали руку, да все было недосуг. Но журналист Олег Кашин, поведавший накануне публике о своей нечаянной радости - задержании вероятных исполнителей покушения на него, дал повод вернуться к этой теме.
Версий у меня с самого начала не было никаких, кроме одной - заказчик покушения исполнительный директор фонда Храма Христа Спасителя Василий Поддевалин, скромными стараниями которого переданные в доверительное управление помещения храмового комплекса были превращены в бизнес-центр, где располагались по меньшей мере 46 коммерческих фирм и других организаций, не являющихся религиозными. Эта версия и получила подтверждение в ходе расследования. Хотя способ подтверждения основан не на формальных нормах уголовно-процессуального кодекса, но при этом, с учетом нашей специфики правоприменения, не менее убедителен.
Теперь все по порядку.
Как раскрыли дело
Покушение на меня в 2012 году произвело много шума. Фигура я не очень известная, но публичная. К тому же произошло оно в самом центре Москвы средь бела дня на глазах многих прохожих, что добавило ажиотажу. И реакций на кратковременное возбуждение общественности по заведенному порядку стало привлечение значительных сил и средств. На место происшествия в тот день выехала солидная объединенная группа из оперативников и криминалистов ЦАО и ГУВД. Одновременно другие сотрудники искали и изымали записи с камер наружного наблюдения, которых в том районе немало, опрашивали возможных очевидцев, а их коллеги навещали меня в НИИ скорой помощи имени Н.В. Склифосовского несколько раз - брали показания, составляли фоторобот исполнителя. На вопросы журналистов полицейское начальство бодро отвечало, что дело на контроле и делается все возможное, что было правдой. С оперативниками я договорился, что как только выйду из Склифа, мы проведем просмотр изъятых записей камер наружного наблюдения, а также проведем процедуру опознания возможных подозреваемых по фотографиям, круг которых тоже был понятен - окружение Поддевалина, в том числе сотрудники принадлежащего ему ЧОП «Колокол», охраняющих бизнес-центр.
Выписавшись после новогодних каникул, я попытался связаться с теми оперативниками, что приезжали брать у меня показания. И тут выяснилось, что делом они более не занимаются. Его забрали из Главка и передали в следственный отдел по району Замоскворечье, что по началу показалось странным. Обратившись туда, я обнаружил еще больше странностей. Следователь - девочка лет двадцати, с делом, как стало понятно после беседы с ней, не особо знакома и не вникала в суть. Но самое интересное, что из него пропали все собранные оперативниками Главка материалы, включая все изъятые записи камер наружного наблюдения, все подготовленные для опознания фотографии сотрудников ЧОП «Колокол» и других похожих по приметам лиц, контактировавших с Поддевалиным. Не говоря уже про биллинги операторов связи или данные, полученные при сборе другой оперативной информации. То есть растворились неизвестно где все результаты работы той достаточно внушительной и профессиональной группы оперативников и криминалистов, которые так рьяно, подгоняемые начальством, принялись за расследование. Более того, девочка-следователь проговорилась, что даже не собирается допросить основного подозреваемого - Поддевалина. И тут стало окончательно понятно, что покушение было раскрыто по горячим следам и профессионально как у нас умеют, когда захотят. Именно тем, что дело было завершено в связи с установлением заказчика и исполнителей, а результаты доложены кому следует, объясняется девственная чистота скромной папочки, отправившейся на вечное хранение в сейф районного ОВД. Тогда как основная часть с уликами отправилась на хранение в сейф того, кому докладывали.
Поделать с этим ничего нельзя. Мне оставалось ждать только вынесения приговора заказчику. Это в последствии и произошло. По сообщениям СМИ Василий Поддевалин через некоторое время ушел с поста руководителя фонда ХХС по собственному желанию. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Некоторая задержка с его вынесением объясняется вероятно тем, что параллельная непубличная судебная система, та, которая в отличии от имитационной публичной, действительно решает кого казнить, а кого миловать, была вынуждена потратить некоторое время на рассмотрение апелляции Поддевалина. Его адвокаты-решалы и он сам, вероятно, не согласились с первоначальным вердиктом и настаивали на его смягчении, исходя из заслуг подсудимого. Что, опять же по моему предположению, им удалось, так как окончательный «приговор» по стандартам понятийного правосудия довольно гуманен. На хозяйстве оставлена правая рука и верный партнер Поддевалина - его бессменный заместитель Сергей Семененко, а активы семьи «осужденного», нажитые непосильным трудом, не конфисковали в пользу системы. Принуждал ли «приговор» к выплате штрафа за несогласованную самодеятельность, мы в ближайшее время не узнаем.
Предотвращение эксцессов в понятийной правовой системе
Еще раз возвращаясь к Кашину, вынужден обратить внимание, что и в его деле, и в моем, и во многих других подобных, можно, например, вспомнить дело Политковской, система вовсе не стремится к имитации правосудия, как может показаться на первый взгляд, когда арестовываются и даже показательно наказываются исполнители. Во-первых, исполнители не «в системе». Они, как и Кашин, и я, и все остальные - объекты и наглядные пособия для обучения тех, кто в системе правилам игры и обозначения границ дозволено. Расходный материал, не более. Их осуждение ничего не значит, кроме сигнала своим. Те, кто в системе - Турчак, Поддевалин и им подобные, не подсудны публичному потешному суду. Это против всех правил - судить новых аристократов в суде, предназначенным для подлых сословий. Во-вторых, наказание рядовых исполнителей, это, конечно, не уступка и не подачка общественности с ее наивным запросом на справедливость. Если Кашин и другие считают, что журналистское сообщество, общественность чего-то там может в очередной раз продавить и заставить искать и арестовывать покусившихся, они серьезно заблуждаются. Системе абсолютно безразлично давление общественности, так как она не находится от общества в какой-либо зависимости. Система зависима только от своих. Ей важно показать и наглядно продемонстрировать пределы дозволенного и строгие правила игры. Что она и делает невербальным способом, демонстративно сажая исполнителей, или вербальным, комментируя эти события в стиле Путина: «Политковская своей смертью нанесла больше вреда, чем своей жизнью». Четко и понятно - эксцессы недопустимы, и за них будут спрашивать по всей строгости понятий, вплоть до снятия с должности по собственному желанию как высшей меры.
Почему я не благодарен, а Кашин не прав
Я не благодарен за вынесение «приговора» Поддевалину, хотя понимаю, что это самое строгое наказание из возможных с учетом всех обстоятельств. Не могу быть благодарен системе и за то, что она, действуя по понятиям, решает вопрос собственной устойчивости и функциональности, защищая неписанные правила. Для этой черной неблагодарности есть одна простая причина - я не признаю право преступников, сделавших само государство орудием своих преступлений, вершить чьи-то судьбы. Сегодня они вывозят в лес одного журналиста, завтра преследуют за эксцесс рядовых исполнителей, покушавшихся на жизнь другого, параллельно штампуя сотни дел по политическим мотивам. В каком случае они действуют по закону, по совести, по справедливости? Ни в каком. Иллюзии тут опасны.
Исполнители в деле обрадованного Кашина получат сроки не за покушение на него, а за другое преступление, которого нет в уголовном кодексе - за эксцесс, то есть за нарушение неписанных правил. И вынесенный им приговор тоже нужно понимать не буквально, а так как он будет понят владеющими навыками дешифровки вербальных и невербальных сигналов внутри системы, то есть своими. К правосудию это не имеет отношения, это их разборки внутри банки с пауками. Если Кашин желает быть благодарен паукам, за то, что они его не съели, это его право.
А не съели они его только потому, что оставили на потом в коконе, сплетенным из паутины благодарности, ради соблюдения ритуалов и неписанных традиций паучьей трапезы. (выделение моё Храбр.)
Описываемая автором в общем виде ситуация, не возникла из воздуха, сама по себе, но является закономерным социально политическим процессом окукливания элит и окончательного отделения государственного аппарата от тяглого и черносошного общества, в процессе приватизации закона.
Печально осозновать, что законотворчество и правоприменение в даной системе сводится к эксцессу испонителя, со всеми вытекающими из этого последствиями, наблюдаемыми в ходе реализаций всех известных громких, и не совсем громких дел.
Автор вызывает уважение, потому как "работает под высоким напряжением ", в полной мере осознавая опасность процесса и добивается конкретных, зримых результатов, имея существенный риск. Иных вариантов изменения порочной системы путинистического мразеуствойства эволюцией не предусмотрено.
Оригинал взят у anshakov в Дело о покушении на Аншакова тоже раскрыто
Давно хотел написать про полное раскрытие дела о покушении на меня 26 декабря 2012 года, когда мне проломили монтировкой висок и сломали руку, да все было недосуг. Но журналист Олег Кашин, поведавший накануне публике о своей нечаянной радости - задержании вероятных исполнителей покушения на него, дал повод вернуться к этой теме.
Версий у меня с самого начала не было никаких, кроме одной - заказчик покушения исполнительный директор фонда Храма Христа Спасителя Василий Поддевалин, скромными стараниями которого переданные в доверительное управление помещения храмового комплекса были превращены в бизнес-центр, где располагались по меньшей мере 46 коммерческих фирм и других организаций, не являющихся религиозными. Эта версия и получила подтверждение в ходе расследования. Хотя способ подтверждения основан не на формальных нормах уголовно-процессуального кодекса, но при этом, с учетом нашей специфики правоприменения, не менее убедителен.
Теперь все по порядку.
Как раскрыли дело
Покушение на меня в 2012 году произвело много шума. Фигура я не очень известная, но публичная. К тому же произошло оно в самом центре Москвы средь бела дня на глазах многих прохожих, что добавило ажиотажу. И реакций на кратковременное возбуждение общественности по заведенному порядку стало привлечение значительных сил и средств. На место происшествия в тот день выехала солидная объединенная группа из оперативников и криминалистов ЦАО и ГУВД. Одновременно другие сотрудники искали и изымали записи с камер наружного наблюдения, которых в том районе немало, опрашивали возможных очевидцев, а их коллеги навещали меня в НИИ скорой помощи имени Н.В. Склифосовского несколько раз - брали показания, составляли фоторобот исполнителя. На вопросы журналистов полицейское начальство бодро отвечало, что дело на контроле и делается все возможное, что было правдой. С оперативниками я договорился, что как только выйду из Склифа, мы проведем просмотр изъятых записей камер наружного наблюдения, а также проведем процедуру опознания возможных подозреваемых по фотографиям, круг которых тоже был понятен - окружение Поддевалина, в том числе сотрудники принадлежащего ему ЧОП «Колокол», охраняющих бизнес-центр.
Выписавшись после новогодних каникул, я попытался связаться с теми оперативниками, что приезжали брать у меня показания. И тут выяснилось, что делом они более не занимаются. Его забрали из Главка и передали в следственный отдел по району Замоскворечье, что по началу показалось странным. Обратившись туда, я обнаружил еще больше странностей. Следователь - девочка лет двадцати, с делом, как стало понятно после беседы с ней, не особо знакома и не вникала в суть. Но самое интересное, что из него пропали все собранные оперативниками Главка материалы, включая все изъятые записи камер наружного наблюдения, все подготовленные для опознания фотографии сотрудников ЧОП «Колокол» и других похожих по приметам лиц, контактировавших с Поддевалиным. Не говоря уже про биллинги операторов связи или данные, полученные при сборе другой оперативной информации. То есть растворились неизвестно где все результаты работы той достаточно внушительной и профессиональной группы оперативников и криминалистов, которые так рьяно, подгоняемые начальством, принялись за расследование. Более того, девочка-следователь проговорилась, что даже не собирается допросить основного подозреваемого - Поддевалина. И тут стало окончательно понятно, что покушение было раскрыто по горячим следам и профессионально как у нас умеют, когда захотят. Именно тем, что дело было завершено в связи с установлением заказчика и исполнителей, а результаты доложены кому следует, объясняется девственная чистота скромной папочки, отправившейся на вечное хранение в сейф районного ОВД. Тогда как основная часть с уликами отправилась на хранение в сейф того, кому докладывали.
Поделать с этим ничего нельзя. Мне оставалось ждать только вынесения приговора заказчику. Это в последствии и произошло. По сообщениям СМИ Василий Поддевалин через некоторое время ушел с поста руководителя фонда ХХС по собственному желанию. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Некоторая задержка с его вынесением объясняется вероятно тем, что параллельная непубличная судебная система, та, которая в отличии от имитационной публичной, действительно решает кого казнить, а кого миловать, была вынуждена потратить некоторое время на рассмотрение апелляции Поддевалина. Его адвокаты-решалы и он сам, вероятно, не согласились с первоначальным вердиктом и настаивали на его смягчении, исходя из заслуг подсудимого. Что, опять же по моему предположению, им удалось, так как окончательный «приговор» по стандартам понятийного правосудия довольно гуманен. На хозяйстве оставлена правая рука и верный партнер Поддевалина - его бессменный заместитель Сергей Семененко, а активы семьи «осужденного», нажитые непосильным трудом, не конфисковали в пользу системы. Принуждал ли «приговор» к выплате штрафа за несогласованную самодеятельность, мы в ближайшее время не узнаем.
Предотвращение эксцессов в понятийной правовой системе
Еще раз возвращаясь к Кашину, вынужден обратить внимание, что и в его деле, и в моем, и во многих других подобных, можно, например, вспомнить дело Политковской, система вовсе не стремится к имитации правосудия, как может показаться на первый взгляд, когда арестовываются и даже показательно наказываются исполнители. Во-первых, исполнители не «в системе». Они, как и Кашин, и я, и все остальные - объекты и наглядные пособия для обучения тех, кто в системе правилам игры и обозначения границ дозволено. Расходный материал, не более. Их осуждение ничего не значит, кроме сигнала своим. Те, кто в системе - Турчак, Поддевалин и им подобные, не подсудны публичному потешному суду. Это против всех правил - судить новых аристократов в суде, предназначенным для подлых сословий. Во-вторых, наказание рядовых исполнителей, это, конечно, не уступка и не подачка общественности с ее наивным запросом на справедливость. Если Кашин и другие считают, что журналистское сообщество, общественность чего-то там может в очередной раз продавить и заставить искать и арестовывать покусившихся, они серьезно заблуждаются. Системе абсолютно безразлично давление общественности, так как она не находится от общества в какой-либо зависимости. Система зависима только от своих. Ей важно показать и наглядно продемонстрировать пределы дозволенного и строгие правила игры. Что она и делает невербальным способом, демонстративно сажая исполнителей, или вербальным, комментируя эти события в стиле Путина: «Политковская своей смертью нанесла больше вреда, чем своей жизнью». Четко и понятно - эксцессы недопустимы, и за них будут спрашивать по всей строгости понятий, вплоть до снятия с должности по собственному желанию как высшей меры.
Почему я не благодарен, а Кашин не прав
Я не благодарен за вынесение «приговора» Поддевалину, хотя понимаю, что это самое строгое наказание из возможных с учетом всех обстоятельств. Не могу быть благодарен системе и за то, что она, действуя по понятиям, решает вопрос собственной устойчивости и функциональности, защищая неписанные правила. Для этой черной неблагодарности есть одна простая причина - я не признаю право преступников, сделавших само государство орудием своих преступлений, вершить чьи-то судьбы. Сегодня они вывозят в лес одного журналиста, завтра преследуют за эксцесс рядовых исполнителей, покушавшихся на жизнь другого, параллельно штампуя сотни дел по политическим мотивам. В каком случае они действуют по закону, по совести, по справедливости? Ни в каком. Иллюзии тут опасны.
Исполнители в деле обрадованного Кашина получат сроки не за покушение на него, а за другое преступление, которого нет в уголовном кодексе - за эксцесс, то есть за нарушение неписанных правил. И вынесенный им приговор тоже нужно понимать не буквально, а так как он будет понят владеющими навыками дешифровки вербальных и невербальных сигналов внутри системы, то есть своими. К правосудию это не имеет отношения, это их разборки внутри банки с пауками. Если Кашин желает быть благодарен паукам, за то, что они его не съели, это его право.
А не съели они его только потому, что оставили на потом в коконе, сплетенным из паутины благодарности, ради соблюдения ритуалов и неписанных традиций паучьей трапезы. (выделение моё Храбр.)