(no subject)
В романе "Обломов", где повторы часты и существенно важны (будь то повторяющиеся детали - руки/плечи/локти Агафьи Матвеевны, палец/рука/кулак и усмешка Ивана Матвеевича и многие другие или же главный повторяющийся лейтмотив - сон/смерть), есть еще один, и весьма любопытный.
Дом Агафьи Матвеевны на Выборгской стороне охраняет собака. Кроме двух случаев, во всех остальных (а их гораздо больше, чем требуется для признания этой детали повторяющейся) она неистово лает.
"…большая черная собака начала рваться на цепи направо и налево, с отчаянным лаем, стараясь достать за морды лошадей".
"Обломов кое-как вылез из коляски; собака пуще заливалась лаем".
"Собака все лаяла густо и отрывисто, и, только Обломов пошевелится или лошадь стукнет копытом, начиналось скаканье на цепи и непрерывный лай".
"А собака-то все еще лает", - подумал Обломов, оглядывая комнату.
"Собака, увидя его на крыльце, залилась лаем и начала опять рваться с цепи".
"При отчаянном лае собаки коляска выехала со двора…"
И это не более одной трети от общего числа примеров.
Напрашивающееся сравнение цепной собаки с Цербером само по себе ничего к толкованию романа не добавляет. Но оно встраивается в интересную систему отношений, в которой собака, подобно Церберу, охраняет царство мертвых (Выборгскую сторону), а Нева, подобная Ахерону, становится границей двух миров (в эпизоде с лодочником - Хароном).
1. Арапка - Цербер
Собака Агафьи Матвеевны лает на обитателей живого мира: она неистово скачет и лает, когда приносят записку от "Ильинской барышни", когда приезжает Штольц, да и на самого Обломова до определенного момента. Ее лай прекращается только дважды, и оба раза - это смерть Обломова, сперва так называемая, а затем и настоящая.
"Однажды, воротясь поздно из театра, он с извозчиком стучал почти час в ворота; собака, от скаканья на цепи и лая, потеряла голос. Он иззяб и рассердился, объявив, что съедет на другой же день. Но и другой, и третий день, и неделя прошла - он еще не съезжал».
Так восстает в первоначальной стройности тихий ад Обломова.
И, наконец, уже после настоящей смерти Обломова:
"Когда кто войдет в калитку, старая арапка не скачет бодро на цепи, а хрипло и лениво лает, не вылезая из конуры".
2. Выборгская сторона / царство мертвых / ад
Именно здесь, на Выборгской стороне, как говорит Обломов, "если б не лаяла собака, так можно бы подумать, что нет ни одной живой души".
Еще раньше, в разговоре с Тарантьевым: "Там скука, пустота, никого нет".
Выборгскую сторону Обломов называет "черт знает чем".
Оппозиция ада - рая невольно возникает, когда Обломов говорит о своем намерении переехать на Выборгскую сторону:
"Перееду на Выборгскую сторону, буду заниматься, читать, уеду в Обломовку… один! ― прибавил потом с глубоким унынием. ― Без нее! Прощай, мой рай, мой светлый, тихий идеал жизни!"
Ольга, по ее словам, готова идти за Обломовым "даже на Выборгскую сторону", и это звучит так, как будто бы "даже на смерть":
"Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь еще жить для меня, - а ты уж давно умер. <…> Если ты скажешь смело и обдуманно да, я беру назад свое решение: вот моя рука, и пойдем, куда хочешь, за границу, в деревню, даже на Выборгскую сторону!"
Там, на Выборгской стороне, по словам Штольца, и гибнет Обломов: "Ты погиб, Илья!.. Этот дом, эта женщина… весь этот быт…"
И в итоге - уже ничем не завуалированное прямое сравнение жизни на Выборгской стороне со смертью:
"С летами волнения и раскаяние являлись реже, и он тихо и постепенно укладывался в простой и широкий гроб остального своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу".
3. Нева - Ахерон, граница двух миров.
Во время свидания с Обломовым Ольга предлагает пойти к Неве и покататься на лодке. До определенного момента кажется, что в лодке они вдвоем, пока не достигнута "середина реки", когда, собственно, и появляется безымянный лодочник, он же перевозчик Харон. Все внимание Ольги сосредоточено на другом береге Невы - Выборгской стороне. Она "зорко оглядывала местность вокруг", вглядывалась "в здания противоположного берега", интересовалась, "указывая вдаль", что там за церковь и наконец задала главный вопрос:
"Нельзя ли туда? - спросила она, указывая зонтиком на противоположную сторону. - Ведь ты там живешь!
- Да.
- В какой улице, покажи".
Обломов как будто нарочно не отвечает, говоря совершенно о другом. Далее там же, на середине реки, происходит что-то вроде борьбы за живую душу. Обломов во что бы то ни стало хочет вернуть Ольгу на ее сторону:
- Эй, лодочник, к берегу!
- Не надо, не надо! - приказывала она лодочнику.
- К берегу! человек уж воротился, - твердил Обломов.
- Пусть его! Не надо!
Но Обломов настоял на своем…
Дом Агафьи Матвеевны на Выборгской стороне охраняет собака. Кроме двух случаев, во всех остальных (а их гораздо больше, чем требуется для признания этой детали повторяющейся) она неистово лает.
"…большая черная собака начала рваться на цепи направо и налево, с отчаянным лаем, стараясь достать за морды лошадей".
"Обломов кое-как вылез из коляски; собака пуще заливалась лаем".
"Собака все лаяла густо и отрывисто, и, только Обломов пошевелится или лошадь стукнет копытом, начиналось скаканье на цепи и непрерывный лай".
"А собака-то все еще лает", - подумал Обломов, оглядывая комнату.
"Собака, увидя его на крыльце, залилась лаем и начала опять рваться с цепи".
"При отчаянном лае собаки коляска выехала со двора…"
И это не более одной трети от общего числа примеров.
Напрашивающееся сравнение цепной собаки с Цербером само по себе ничего к толкованию романа не добавляет. Но оно встраивается в интересную систему отношений, в которой собака, подобно Церберу, охраняет царство мертвых (Выборгскую сторону), а Нева, подобная Ахерону, становится границей двух миров (в эпизоде с лодочником - Хароном).
1. Арапка - Цербер
Собака Агафьи Матвеевны лает на обитателей живого мира: она неистово скачет и лает, когда приносят записку от "Ильинской барышни", когда приезжает Штольц, да и на самого Обломова до определенного момента. Ее лай прекращается только дважды, и оба раза - это смерть Обломова, сперва так называемая, а затем и настоящая.
"Однажды, воротясь поздно из театра, он с извозчиком стучал почти час в ворота; собака, от скаканья на цепи и лая, потеряла голос. Он иззяб и рассердился, объявив, что съедет на другой же день. Но и другой, и третий день, и неделя прошла - он еще не съезжал».
Так восстает в первоначальной стройности тихий ад Обломова.
И, наконец, уже после настоящей смерти Обломова:
"Когда кто войдет в калитку, старая арапка не скачет бодро на цепи, а хрипло и лениво лает, не вылезая из конуры".
2. Выборгская сторона / царство мертвых / ад
Именно здесь, на Выборгской стороне, как говорит Обломов, "если б не лаяла собака, так можно бы подумать, что нет ни одной живой души".
Еще раньше, в разговоре с Тарантьевым: "Там скука, пустота, никого нет".
Выборгскую сторону Обломов называет "черт знает чем".
Оппозиция ада - рая невольно возникает, когда Обломов говорит о своем намерении переехать на Выборгскую сторону:
"Перееду на Выборгскую сторону, буду заниматься, читать, уеду в Обломовку… один! ― прибавил потом с глубоким унынием. ― Без нее! Прощай, мой рай, мой светлый, тихий идеал жизни!"
Ольга, по ее словам, готова идти за Обломовым "даже на Выборгскую сторону", и это звучит так, как будто бы "даже на смерть":
"Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь еще жить для меня, - а ты уж давно умер. <…> Если ты скажешь смело и обдуманно да, я беру назад свое решение: вот моя рука, и пойдем, куда хочешь, за границу, в деревню, даже на Выборгскую сторону!"
Там, на Выборгской стороне, по словам Штольца, и гибнет Обломов: "Ты погиб, Илья!.. Этот дом, эта женщина… весь этот быт…"
И в итоге - уже ничем не завуалированное прямое сравнение жизни на Выборгской стороне со смертью:
"С летами волнения и раскаяние являлись реже, и он тихо и постепенно укладывался в простой и широкий гроб остального своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу".
3. Нева - Ахерон, граница двух миров.
Во время свидания с Обломовым Ольга предлагает пойти к Неве и покататься на лодке. До определенного момента кажется, что в лодке они вдвоем, пока не достигнута "середина реки", когда, собственно, и появляется безымянный лодочник, он же перевозчик Харон. Все внимание Ольги сосредоточено на другом береге Невы - Выборгской стороне. Она "зорко оглядывала местность вокруг", вглядывалась "в здания противоположного берега", интересовалась, "указывая вдаль", что там за церковь и наконец задала главный вопрос:
"Нельзя ли туда? - спросила она, указывая зонтиком на противоположную сторону. - Ведь ты там живешь!
- Да.
- В какой улице, покажи".
Обломов как будто нарочно не отвечает, говоря совершенно о другом. Далее там же, на середине реки, происходит что-то вроде борьбы за живую душу. Обломов во что бы то ни стало хочет вернуть Ольгу на ее сторону:
- Эй, лодочник, к берегу!
- Не надо, не надо! - приказывала она лодочнику.
- К берегу! человек уж воротился, - твердил Обломов.
- Пусть его! Не надо!
Но Обломов настоял на своем…