Волна патриотизма
Что касается так полюбившейся всему народонаселению России Георгиевской ленточки, следует, с нашей точки зрения, несколько пристальнее, нежели повелось, рассмотреть эту более чем приобретённую привязанность, а также её предпосылки, последствия и содержательную наполненность, на которую сама Георгиевская ленточка,бесспорно, претендует, но только вот не сказать чтобы вербально.
Для начала немного вполне иллюстративной статистики.2005
В 2005 году было распространено 800 тыс. ленточек; спонсорами акции выступили «Седьмой континент», «Лукойл» и др. На ленточках был размещён адрес официального сайта акции www.9may.ru В мае 2005 года радиостанция «Серебряный дождь» обвинила РИА «Новости» в плагиате, заявив, что является истинным автором акций с ленточками.
2006
В 2006 было распространено 1,2 млн ленточек; партнёрами акции стали автозаправочные сети ВР и МТК, Сбербанк России, холдинг «Интеррос», залы игровых автоматов «Супер-Слотс». Сарапульский ликёроводочный комбинат в ходе акции 2006 года закупил 100 тыс. ленточек и украсил ими горлышки выпускаемых им водочных бутылок.
2007
В 2007 году году акция впервые проводилась на Украине (при поддержке Харьковского гуманитарного университета ), в Словакии и Чехии (организатором выступил интернет-портал Slovnik.org). В интернете проводился флэшмоб. Пользователям некоторых сайтов предлагалось использовать Георгиевскую ленточку в качестве аватара или картинки в подпись.
2008
В 2008 году в ходе подготовки к акции «Георгиевская ленточка - 2008» более 2 миллионов „георгиевских ленточек“ заказали региональные и местные администрации, ветеранские организации „афганцев“ и предприятия . Только в Москве, было распространено до 4-х миллионов ленточек. Радиостанция «Голос России» заявила об открытии в рамках акции «Георгиевская ленточка - 2008» «горячей линии», позвонив на которую можно «рассказать о Великой Отечественной войне, о воевавших родственниках, вспомнить погибших, поздравить ветеранов». В интернете многим пользователям предлагается поставить ленточку в качестве аватара или использовать как баннер, а также поместить рядом с логотипом своего сайта. Как утверждает радио «Русская служба новостей», в 2008 году Эстония запретила георгиевские ленточки.
Впрочем, достаточно. Масштаб внедрения и спонсоры оного - наглядны. Посмотрим теперь, из чего она - ленточка - в действительности сделана. В качестве вступительно-описательного элемента приведём один незамысловатый эпизод, имевший место непосредственно накануне празднования дня победы в этом (2008) году. Ни для кого не секрет, что в Москве в эти предшествующие торжеству дни в самом центре города проходили парады военной техники, наблюдать которые довелось сотням восторженных по этому поводу москвичей и гостей столицы. Колоссальных размеров ракетницы, танки, и прочие атрибуты национального военного величия патетично скользили по людным улицам, вызывая патриотический трепет граждан своей мощью и незыблемостью. (Особенно картинно дело обстояло в районе Пушкинской площади, где фоном обозначенных чудес отчизны служил, с одной стороны, пресловутый телеэкран у здания "Известий", цветовая гамма изображений которого наводит на мысли о психической несостоятельности авторов рекламируемых роликов и шоу, отличающихся, кстати, отчётливым креном в сторону умственной неполноценности - хотя бы благодаря мимике и движениям персонажей, а с другой стороны - плакат размером с фасад здания напротив - с многоэтажной надписью "Для тех, кто ценит секс". Посередине всего этого, как нетрудно представить, безмолвствовал Александр Сергеевич. Картинность вся состояла в экзотическом сочетании доблестных лиц мальчиков с автоматами, проезжающих под пляшущими грудями Ксюши Собчак и вычурными жестами утрироавнных метросексуалов ).
Впрочем, мы несколько отвлеклись.
Нас в данном случае интересуют именно граждане - с поведенческой точки зрения. Редко можно увидеть на лицах прохожих столь единые и искренние, пробирающие мурашками до самого позвоночника восхищение, завороженность, увлечённость, какую-то даже, пожалуй, гордость за что-то такое великое и трансцендентное, чему ты, однако, тоже принадлежишь, что означает, опять-таки, что ты, чёрт возьми, особенный, ты не такой как все прочие - африканцы, эскимосы, кто угодно ещё, ты частица чего-то настолько могущественного, что ради одного только чувства маленькой гордости за принадлежность твою к нему сможешь пожертвовать жизнью, а если понадобится, то и не только своей, разумеется. Хотя, конечно, ни о каких "если" здесь не может быть и речи - несомненно понадобится. И это не вызывает сомнений. Как, впрочем, не вызывало и во 2-й Мировой, к примеру. Разумеется, вовсе не плохо настолько верить в абстракцию и ради неё идти на риск, на смерть, на невесть что ещё. Но лишь в том случае, если эта абстракция - абстракция не только для тех, кто пойдёт умереть за неё. Иначе же речь идёт о чём-то таком, что лишь притворяется абстракцией, возвеличивая, тем самым, самое себя до самых пределов духовности и онтологической значимости. Впрочем, вопрос этот стал уже довольно банальным - мы не станем сейчас касаться его подробно.
Так вот, стоят любезные сограждане, диву даются коллективно, объединённые единым порывом, в котором готовы слиться друг с другом. И никто, как ни странно, не замечает того, на что он смотрит. Что-то нам подсказывает, что дети, быть может, заметили бы, не начни первичная социализация в наш век происходит много раньше, чем прежде, - а сограждане - нет, не замечают, что смотрят на оружие, на усовершенствованные (хотя нам доводилось слышать основательно аргументированные сомнения и по этому поводу) машины по уничтожению людей, домов, - всего живого как принципа. Действительно, вызывает известное восхищение невесть откуда приобретённая способность смотреть на предмет и видеть лишь его идею - иной шао-линьский монах, пожалуй, преклонился бы. Но только в том случае, если сначала предмет был постигнут. А в случае дорогих сограждан - он даже и увиден-то не был, будучи заведомо сокрытым расписной декорацией национального величия. И в танке уже становится незаметен танк, но напротив - лишь что-то доброе, красивое, благородное плюс множество других эфемерных эпитетов. И поделом. Не увидим ничего предосудительного в том, чтобы наслаждаться опьяняющим созерцанием материальных аватаров войны, не оплодотворённых ещё векторами сверху: там, за кремлёвскими стенами, придумают, куда их направить, а пока это просто потенциал - наша фаллическая диструкция в проекте, ещё не требующая актуального дополнения в лице потенциала телесного, пока. И пока неизвестны лица и жизнь тех, кому мы всё это предназначим, но ежели предназначим, так они пожалеют об этом (как пожалели в Чечне и в Афгане), и о своём лице, и о жизни - тоже пожалеют - такие мы, русские, могущественные и непреклонные.
Катящееся по улицам несколько дней кряду предчувствие такого торжества сеет новые эмоции, подогревает наболевшее, теплет великорусскую кровь. И никому нет дела до отсутствия каких бы то ни было НЕабстрактных оснований для ненависти к мальчикам и девочкам, которым мы покажем, на что способны, и к тем, которым мы это уже показали. "Никто не хотел умирать" - вызовет ли это чьё-либо удивление? Вызывает ли удивление то, что ни в Чечне, ни в Германии, ни в Югославии, ни где бы то ни было ещё не найдётся людей, которые хотят умереть больше,чем жить и быть счастливыми? Не так ли обстояло дело и с фашистской Германией, чьи действительно идейные фашисты руководили процессами милитаризации зачастую вовсе безграмотного населения - ни о каком сознательном выборе в случае последнего не может быть речи, как не может быть её и о сознательном выборе среди советских крестьян, шедших отдать своё тело за то, чего они не в силах были понять, но что принуждены были любить более жизни. И любили. Безоглядно. Излишней представляется нам необходимость в реминисценциях из романов Э. Ремарка для подкрепления этой предельно простой мысли, намекающей на не менее постой вывод о том, что война - не более чем дело нескольких режиссёров, изощрённо меряющихся друг с другом дрессированностью массовки и отточенностью атрибутики, утверждащих свою самость от обратного - от разрушения, от гипертрофированной до гротеска ницшеанской воли к власти. Кто-то возразит: народ, мол, поднимается, идёт на врага - родина-мать, мать-земля, ядрёна-мать - и иже с ними устойчивые обороты. Так ведь никто же не спорит, что, да, поднимается, да, идёт, да, жертвует, но не принято задаваться вопросом о побудительной причине, о зарождении в самом сознании гражданина необходимости определённым образом встать, пойти на кого-то конкретного и пожертвовать собой известным образом. И если чисто гипотетически предположить такие обстоятельства, при которых народы двух стран, объявивших друг другу войну, попросту откажутся в ней участвовать на основании личной и осознанной воли всех и каждого (допустим, все и каждый забыли, презрели, проигнорировали все вешние императивы относительно собственной жизни), останется ли эта - якобы объективная - необходимость? Безусловно, нет: она рассеется, как симулякр, как фантом - война не состоится (мы говорим о чисто абстрактной и невозможной в реальном мире ситуации).
В этом смысле II-я Мировая, равно, впрочем, как и другие, не чем иным, как идеологической фикцией не была и быть не могла: погибшие и пропавшие, разбившие на ней жизни и выжившие - все до единого - жертвы чудовищного принципа воли сверху, воли абстрактной кукушки-государства, научившейся действовать изнутри и руководить каждым. Память о них станет подлинно конструктивной лишь в одном случае: в случае, если из подобного функционирования всей обозначенной системы будет сделан вывод об острой необходимости отказа от всего того, что делает возможным начало Третьей Мировой, вероятно, Четвёртой - если после предшествующей хоть что-нибудь останется - вывод о необходимости рефлексивного НЕнасилия, необходимости изменить сами предпосылки Войны, преодолеть всё то, что делает её возможной, уничтожить основания для появления симптомов - в отличие от интригующего для госудрства , традиционного метода устранения самих симптомов - после доведения их до состояния опасного воспаления - искусственным же образом. Так, потребность в доказательстве собственного национального/ расового/классового превосходства - любым способом и по любой причине - представляет собой разновидность фашизма; национальная идея представляет собой разновидность фашизма; любое имя, не обозначающее ничего конкретного - чревато разновидностью фашизма; национальный дух опасен близостью к разновидности фашизма - фашизма, столь приятного для каждого гражданина, нуждающегося в том, чтобы без каких бы то ни было усилий - априорно - находиться в привилегированном положении, чувствовать своё величие - ничего для этого не делая, просто принадлежа-к. При более глубоком анализе данной проблемы следовало бы непременно углубиться в вопрос о том, сколь близка такая потребность - к бессознательным установкам дурной природы человека (много интересного возможно было бы здесь прочесть и через призму фрейдовского психоанализа), - природы, которую Ницше считал необходимым преодолеть. Здесь мы не можем с ним не согласиться.
Таким образом, мы переходим к заключительному пункту настоящего рассмотрения: к пункту о том, каким образом внедрение рассмотренных выше императивов, парализующих любой собственно личностный мотив к действию, любую возможность объективного анализа положения вещей, позволяющего понять исключительную призрачность всего того, что позиционируется как априорное человеческой природе, вечное, истинное, несомненное (всякое сомнение в этом отношении вызывает чувство, близкое к шоку, чувство того, что оно - сие сомнение - просто немыслимо - к числу предметов такого сомнения можно отнести необходимость "для отечества" военных действий, защиту Родины, понимание последней в качестве "наилучшего из возможных миров" - чреватое потребностью доказать это всем остальным - любыми способами, но как правило, не через корректное утверждение своего, но через грубое отрицание другого, и проч.), - о том, каким образом это внедрение, собственно говоря, осуществляется на практике. Фактическую статистику мы уже приводили. Кроме того, вопросы спонсорства хоть и наглядны, но едва ли могут быть названы ключевыми в рамках поставленной в нашем случае проблемы. Интересовать же нас здесь будет сам механизм воздействия на сконструированное за века тоталитарной власти некое общее одно-на-всех - массовое-сознание и его - оного механизма - атрибутика. Не секрет, что к последней относятся как письменные, так и устные, звуковые, музыкальные, визуальные, и всякого иного рода источники (а также их сочетания), что обеспечивает комплексный захват индивида в необходимую "общечеловеческую, общегражданскую" сеть заповедей и указаний. Самым агрессивным и недвусмысленным из всех атрибутов системы, несомненно, является флаг (теме флага, впрочем, следовало бы посветить отдельный - весьма объёмный - материал; здесь мы не станем останавливаться на этом вопросе детально). Флаг - это топос и логос человека, его всё и его ничто, - то, что порождает и поглощает его безвозвратно, подобно Зевсу (параллель не случайна), гарантируя ему, впрочем, героический ореол боевой славы посмертно (как не польститься на это? - вопреки любой рациональности); флаг - самый сильный императив и непреодолимая стена, за которой - весь остальной мир, вся "прочая, оставшаяся" часть планеты; флаг суть условие бытия индивида и его определения, его характеристик и интерпретации его прочими индивидами; в сущности флаг - это то, через что человек проецируется в мир - увы, единственный его путь в мир. Парад - то, о чём говорилось в самом начале наших заметок, - процесс пленения гражданина уничтожительной силой, - огромной, мощной, безжалостной - так было всегда, так рождались боги, так боги свергали друг друга, так исподволь существовал тысячелетиями страх, подспудное коленопреклонение, самозаклание на алтарь того, с чем самому тебе не совладать, тому, чему ты можешь и , более того, страждешь отдаться, - чтобы освободиться от ответственности за самостоятельное движение, за своеволие, за не-принадлежность к божеству, чтобы избежать его гнева, который столь испепеляющ, что иного выхода, кроме служения, у тебя попросту нет. С момента прочувствования этого ты уже вполне искренне восхищаешься изощрёнными мясорубками исполинского формата - как деревьями в старинном парке, как горами, как тем, что якобы изначально предшествует и тебе, и единовременно миру и природе. Р. Барт в "Мифологиях" называет это мифом об априорности миру идеологических в-действительности-конструктов, о монолитности всех этих категориальных систем и природы, мифом о не-созданности, но первозданности - именно первозданность служит для гражданина фундаментальным критерием истины - так почему бы в таком случае и не прибегнуть к ней? Почему бы и не "первозданность" сделать козырем в этой игре про создание придуманного мира, которым действительно удобнее управлять?...
Собственно Георгиевская ленточка: Как мы уже отмечали выше, существует необходимость устранения самих предпосылок войны, - и притом не просто в неком метафизическом пространстве общества, но именно в каждом человеке, в каждом сознании - иначе все иные действия в этом направлении будут бессмысленны; - создания такого климата, в котором станет хотя бы частично возможной приведённая - пока чисто гипотетическая - ситуация, в рамках которой все люди смогут отказаться от ведения войны, осознавая собственное на то право - право на то, чтобы распорядиться своей жизнью в соответствии с ценностью себя как человека (это ли не достаточная предпосылка для того, чтобы быть и сопротивляться внешним императивам?), ценностью личности каждого индивида, в соответствии с его потенциальной конструктивностью, которую должно обнаруживать и раскрывать - в самом крайнем и безнадёжном случае - через коллективные действия. Георгиевская же ленточка в этом отношении - самый сильный и агрессивный символ, выступающий в качестве препятствия таким преобразованиям. Более опасная, чем флаг, который с меньшей вероятностью станут включать в ряд непременных аксессуаров, характеризующих якобы личностный идеологический (уже парадокс) выбор,- она также более опасна, чем гимн, который никто в повседневной жизни не станет петь без всякого на то повода - гимн в этом смысле существует как то, к чему лишь прибегают время от времени - по установленным случаям. Георгиевскую ленточку, напротив, с экранов ТВ, с рекламных щитов, изо всех источников информации - призывают носить на себе, подобно нательному кресту, - иметь в доме - подобно красному уголку, - крепить на антенны машин - подобно некому опознавательному знаку, порядковому номеру. Она становится тем, что начинает отличать одних от других (что опять-таки суть не что иное, как предпосылка к шовинизму и, как следствие, к фашизму).
В рамках упомянутых патриотических торжеств, в потоке интернет-материалов, им посвящённых, имела место даже такая статейка, лейтмотивом которой был манифест против так называемых неверных, которые на самом деле, якобы, враги народа, ибо не сочли религиозной в некотором смысле необходимостью причаститься оной метки применительно к собствен
ному имижду:
http://versii.org/2007/05/16/fashistskie_vyrodki/.
Впрочем, тут уже вопрос понимания фашизма: кто-то фашистами счёл именно вот таких вот "врагов народа", - презрев все законы аристотелевой логики:). Интересно вот только: девушка со столь экзотическим именем всерьёз писала или это всё-таки был заказ от какого-нибудь аватара "Смехопанорамы", поскольку воспринимать приведённый в ссылке текст как текст адекватно мыслящего журналиста, имеющего хотя бы среднее образование - весьма затруднительно без предварительных галлюциногенных практик.
Однако мы снова отвлеклись, поскольку нам в данном случае интересно совсем другое, а именно то, что наполняет рассматриваемый парадоксальный аксессуар в мифотворческом смысле. Невесть по каким причинам не принято у сограждан задумываться над тем, что в сущности ленточка не есть что-то иное, как голос, как язык государства, как не перестающий быть актуальным язык войны, дискурс о войне, становящийся монологом каждого, надевшего её - ленточку - на себя; не что иное, как необходимость принятия этого языка как родного и признания всего, что за ним стоит - в том числе признания того, что и ты, гражданин, в какой-то, выбранный не тобой, момент пойдёшь отдать свою жизнь, как это сделали твои поистине несчастные деды - невесть за что - за Родину ли, за Сталина ли, коих действительно, пожалуй, до скончания веков хватит, - за идею, которую они, рабы отчизны, и не силились даже понять (в первом же её приближении, которого оказывалось неизменно достаточно, всё было вполне понятно и бесспорно в 3-х - 4-х заповедях кодекса чести гражданина), - за то, что так было всегда, за то, чтобы так всегда и было, за то, что ты признаёшь величайшую доблесть подобной смерти за грандиознейшую из абстракций, в знак того, что ты без остатка веришь в божественную необходимость такой смерти - без нужды вникать в сам замысел глубже, в знак того, что ты не осуждаешь всего того, вследствие чего эта необходимость возникает, и вследствие чего твои же деды должны были отдать себя на это заклание, являющееся лишением прав на собственную жизнь, и на её смысл, на смысл всего, что только есть - в знак того, чтобы принести его в жертву политическим и территориальным играм, участников которых ты никогда не увидишь в лицо. Это жест, означающий твоё согласие носить в себе войну и длить её, потому что если и нельзя кого-то простить, так явно не немецких фашистов - у них такая же страшная и едва ли поправимая ситуация, как и здесь, - но тот принцип, который забрал твоих, гражданин, дедов и многозначно косится на тебя, - принцип, который заставляет тебя верить в него и поступать сообразно его голосу, который здесь сызмальства учат воспринимать как голос самой природы человека, как голос природы вещей, усомнится в которых лишь сумасшедший или преступник. Очевидно, что если бы это внушение не осуществлялось, оное - вполне справедливое, с логической точки зрения, - сомнение пошатнуло бы немало свай, на которых держится всё то, за что каждый обязан мечтать умереть. Георгиевская ленточка только притворяется музейным символом почтения к павшим (будто бы для того, чтобы их почитали, нужно было обязательно умереть за что-то такое, чего и объяснить толком никто не может, будто бы им недостаточно было быть просто непохожими (или пусть даже похожими) друг на друга людьми, чтобы вызывать любовь и уважение своих потомков, что, в свою очередь, свидетельствует о том, что мы до сих пор не умеем ценить людей как таковых, но лишь в ракурсе их пользы для чего-то - неважно чего - в данном случае - отечества). В действительности же она никогда им не становилась, но всегда была и остаётся своего рода проверкой: согласен ли гражданин до сих пор с тем, чтобы любить деда за то, что тому удалось убить 10, 20, 40 человек и погибнуть затем от пуль точно такого же чьего-то деда, став впоследствии героем?; не видит ли гражданин никаких противоречий в этом обстоятельстве? а значит: желает ли он себе такой же смерти? готов ли он в случае начала войны принять на себя эту роль и повторить всю игру в чуть более осложнённых техническим прогрессом условиях? Пропаганда ленточки вынуждает к согласию, прикрываясь высокими материями, как то: утверждением в качестве признака любого культурного и интеллигентного человека - преклонения перед историей, перемешанной на непонятной идеологической основе с культурой; знания собственных корней, требующего выражения в формах принятия и способности поверхностно объяснить значения тех или иных символов, за которыми находится самое чудовищное из мифологических пространств - пространство тавтологии, оперирующей фразами "потому что так надо", "потому что так должно быть", "потому что сказал...", "потому что так было всегда" и проч. Выходов из этого пространства - нет.