Потехе час...
Моё вовлечение в искусство.
Полигон... Это не только испытания ядерного оружия: опытные поля, лаборатории, специальная техника и замысловатые сооружения. Это ещё и несколько тысяч семей, несколько тысяч детей и несколько десятков тысяч солдат, которые по характеристике незабвенного командира Мурада Константиновича Кантиева, те же дети, только с большими ... .
Естественно, что для обеспечения жизнедеятельности этого анклава , укрытого колпаком строгой секретности, необходимо было позаботиться не только о хлебе, но и о зрелищах. В самый активный период жизни Полигона - второе десятилетие его истории, эта задача возлагалась на два очага культуры - Гарнизонный дом офицеров (ГДО) и Гарнизонный солдатский клуб (ГСК). Эти учреждения, как самостоятельные войсковые подразделения, входили в политотдел Полигона - войсковой части 52605. Возглавляли их соответствующие начальники, имеющие немногочисленный штат солдат срочной службы для содержания помещений и обслуживания оборудования и гражданских библиотекарей, работников кабинета политпросвещения, музыкального руководителя и прочих работников культуры. Солдаты отбирались по талантам и способностям. Каждый из них был или музыкант, или художник, или обладатель другой творческой специальности. Так в ГСК, когда его начальником был майор Мартынов, служил профессиональный актёр рядовой Александр Иванов, до призыва в армию служивший в Ярославском драматическом театре. Случилось так, что я невольно стал соперником этого профессионального актёра при отборе на главную роль в самодеятельном спектакле.
Действительными организаторами и художественными руководителями самодеятельного искусства были энтузиасты художественной самодеятельности, среди которых выделялись жёны офицеров, имевшие театральное образование. В пятидесятые годы прошлого столетия многие артистки считали за честь стать женой офицера-фронтовика, выпускника военной академии , и не задумываясь следовать за ним по путям его службы. Но, оставаясь творческими натурами, эти дамы не замыкались в своём семейном гнёздышке, а рвались в привычную обстановку. На подмостки сцены, даже если это подмостки солдатского клуба. И, как творческие натуры, естественно обрастали поклонниками и фаворитами. Вот в таком качестве я оказался у примы драмкружка ГСК Тамары Малаховой.
Эта дама бальзаковского возраста обладала завидной настойчивостью, наработанной в опыте руководства драматическим коллективом. Сначала, при случайной встрече, она по-деловому предложила мне принять участие в художественной самодеятельности. Я отнекивался, убеждая, что не унаследовал даже малой доли артистизма. Не получив моего согласия, она начала действовать через замполита техбата Василия Ивановича Карелкина, у которого я был в прямом подчинении как освобождённый секретарь комсомольской организации части.
Как-то он направил меня к начальнику ГСК, чему я не удивился, так как по должности мне приходилось часто участвовать в мероприятиях этого культурного учреждения. На сей раз в фойе ГСК меня встретила Тамара и увела в комнатку за кулисами, которая могла служить грим-уборной. Усадила меня перед собой и сменила тон официального предложения, с каким вела разговор в прошлую встречу, на мелодию откровенной лести: - Я наблюдала за вами в строю, при общении с начальниками и солдатами, слушала ваши выступления и пришла к выводу, что с вашими внешними данными вы нам необходимы в спектакле о нашем разведчике-нелегале на главную роль! Я завёл опять свою шарманку об отсутствии артистизма, на что получил в ответ: - Мой опыт режиссуры позволяет судить, что у офицера, которому доверили руководить тысячной комсомольской организацией, не могут отсутствовать способности выйти на сцену! Она протянула мне пачку листов, с отпечатанным на них текстом: - Я вас лично прошу, и надеюсь, что вы не сможете отказать женщине, прочитайте этот текст. Меня интересует ваше мнение. А сейчас, так как Василий Иванович сказал, что вы уже освободились, проводите меня, пожалуйста, домой! Действительно, я не смог отказать даме ни в первой, ни во второй её просьбах.
На крыльце ГСК Тамара предложила идти не по главной алее мимо солдатских казарм, а налево через пустырь за казармой автобата в сторону стадиона. Объясняя такой путь тем, что так ей ближе к её дому. Я усомнился в этом, но промолчал. - Разрешите даме опереться на вашу руку? - Пожалуйста! Тамара тесно прижалась к моему локтю, так, что через лёгкую шерсть своей гимнастёрки я почувствовал упругость её полной груди. Моё холостяцкое естество мгновенно восстало от такой вольности, даже несмотря на то, что я не замечал в своей попутчице предмета сексуальной привлекательности, так как по молодости своих двадцати двух лет, даже яркая женщина с созревшими формами, старшая меня на шесть лет, выглядела для меня стареющей тёткой.
До границы солдатского городка шли молча переживая свои ощущения. Мне, откровенно говоря , сказать было нечего. Я чувствовал себя плетущимся на поводке. Тамара нарушила молчание: - Тебя, - впервые обратилась ко мне на "ты",- не удивляет, что я сразу взяла быка за рога? У меня невольно вырвалась: - Ты, упомянув рога, вспомнила о муже? Сказал и почувствовал, что заливаюсь краской. Тамара внимательно всмотрелась мне в лицо и разразилась неудержимым хохотом. Через мгновения и я поддержал её веселье. Успокоившись, я почувствовал, что моей настороженности и скованности как не бывало. Я уже готов был шутить и поддерживать любую тему разговора. Но моя шутка по поводу рогов настроила мою собеседницу на воспоминания о собственном муже и остаток пути мне пришлось выслушать большую часть их семейной истории.
В служебное от работы время я прочитал предложенный мне сценарий. Сюжет мне понравился. Сейчас я уже не могу вспомнить автора пьесы и имена действующих лиц. Осталось впечатление, что это один из эпизодов истории о Штирлице, с которой я познакомился из творчества Юлиана Семёнова гораздо позже.
Прочитал, отложил в ящик рабочего стола в кипу скопившихся там бумаг и забыл среди забот повседневности. Прошёл достаточно продолжительный промежуток времени. В течение его сменился командир части. Такого родного и по-домашнему близкого подполковника Анатолия Михайловича Голдобина, из уважения к которому всех нас, его подчинённых называли "голдобинцы", сменил молодцеватый, щеголеватый, с ярко выраженной образцовостью майор Валентин Сергеевич Юрьев.
В один из вечеров в наш кабинет политработников заглянул дежурный по части: - Олег, тебя командир части вызывает! Чтобы переступить порог приоткрытого кабинета командира мне было достаточно сделать несколько шагов: - Товарищ майор! Лейтенант..., - не дослушав моего доклада командир, не прерывая телефонного разговора, махнул рукой. Я вслушался в разговор. Довольно громко из телефонной трубки доносился женский голос: - Валя, ещё одна у меня просьба. Ты можешь так спланировать службу лейтенанта Гаврикова, что бы у него было время участвовать в репетициях драмкружка? У меня на него серьёзные виды! Командир ухмыльнулся глядя на меня и ответил в трубку: - Томочка, я готов выполнить любую твою прихоть. Только скажи время, когда у тебя запланированы эти виды. Обменявшись ещё несколькими взаимными любезностями приветами соответственно мужу и жене, собеседники распрощались. - Товарищ лейтенант, - командир принял официальный тон, - мне сейчас доложили, что вы не выполняете взятые обязательства перед коллективом гарнизонного солдатского клуба. Это, по крайней мере не порядочно! Я пытался возразить, но майор жестом остановил меня: - Сейчас же идите и улаживайте отношения! Мне оставалось только ответить "Слушаюсь!"
Тамара встретила меня уже в роли режиссёра. Тоном, не позволяющим возражений, объявила мне и ещё двум сидящим перед ней солдатам, что сейчас будет громкая читка текста роли главного героя пьесы и объяснила слушателям, каким она видит этот образ. В читке вместе со мной участвовал мне знакомый артист Иванов и ещё один солдат с эмблемами связиста в петлицах. Связист выделялся чётким плакатным лицом и ровным сильным голосом, как будь-то созданным для декламирования. Увидя его, я стал надеялся, что выбор режиссёра остановится на этом парне. Его внешность прямо напрашивалась на предоставление ему роли главного героя или первого любовника. В конце нашего урока руководительница объявила, что выбор пал на меня и моя последняя попытка избавиться от этой роли была подавлена с участием недавних соперников. По пути домой, который опять по просьбе Тамары мы совершали дружной парой, на мой вопрос о том, почему,всё-таки выбор пал на меня, она кратко ответила: - Мне понравилось как ты с чисто прусским произношением прочитал "глинтвейн".
Начались бесконечные репетиции. Потом генеральная репетиция и одобрение политотделом. Многократные выступления. Дело в том, что зал ГСК не вмещал личного состава даже одной войсковой части. Поэтому, просмотр патриотического спектакля, рекомендованного политотделом, был организован по очереди для о личного состава всех частей, дислоцированных на Полигоне, включая бесчисленное количество военных строителей. В завершение было выступление в ГДО перед командным составом Полигона и жителей городка. Это выступление закончилось банкетом всех занятых в спектакле исполнителей на квартире одного из "артистов" - командира электротехнической роты техбата Валентина Фёдоровича Самойлова. Банкет продолжался до тех пор, пока Тамара не сбросила туфли и не начила танцевать на столе. Тогда Валентин Фёдорович командирским голосом объявил "Хватит!"
Полигон... Это не только испытания ядерного оружия: опытные поля, лаборатории, специальная техника и замысловатые сооружения. Это ещё и несколько тысяч семей, несколько тысяч детей и несколько десятков тысяч солдат, которые по характеристике незабвенного командира Мурада Константиновича Кантиева, те же дети, только с большими ... .
Естественно, что для обеспечения жизнедеятельности этого анклава , укрытого колпаком строгой секретности, необходимо было позаботиться не только о хлебе, но и о зрелищах. В самый активный период жизни Полигона - второе десятилетие его истории, эта задача возлагалась на два очага культуры - Гарнизонный дом офицеров (ГДО) и Гарнизонный солдатский клуб (ГСК). Эти учреждения, как самостоятельные войсковые подразделения, входили в политотдел Полигона - войсковой части 52605. Возглавляли их соответствующие начальники, имеющие немногочисленный штат солдат срочной службы для содержания помещений и обслуживания оборудования и гражданских библиотекарей, работников кабинета политпросвещения, музыкального руководителя и прочих работников культуры. Солдаты отбирались по талантам и способностям. Каждый из них был или музыкант, или художник, или обладатель другой творческой специальности. Так в ГСК, когда его начальником был майор Мартынов, служил профессиональный актёр рядовой Александр Иванов, до призыва в армию служивший в Ярославском драматическом театре. Случилось так, что я невольно стал соперником этого профессионального актёра при отборе на главную роль в самодеятельном спектакле.
Действительными организаторами и художественными руководителями самодеятельного искусства были энтузиасты художественной самодеятельности, среди которых выделялись жёны офицеров, имевшие театральное образование. В пятидесятые годы прошлого столетия многие артистки считали за честь стать женой офицера-фронтовика, выпускника военной академии , и не задумываясь следовать за ним по путям его службы. Но, оставаясь творческими натурами, эти дамы не замыкались в своём семейном гнёздышке, а рвались в привычную обстановку. На подмостки сцены, даже если это подмостки солдатского клуба. И, как творческие натуры, естественно обрастали поклонниками и фаворитами. Вот в таком качестве я оказался у примы драмкружка ГСК Тамары Малаховой.
Эта дама бальзаковского возраста обладала завидной настойчивостью, наработанной в опыте руководства драматическим коллективом. Сначала, при случайной встрече, она по-деловому предложила мне принять участие в художественной самодеятельности. Я отнекивался, убеждая, что не унаследовал даже малой доли артистизма. Не получив моего согласия, она начала действовать через замполита техбата Василия Ивановича Карелкина, у которого я был в прямом подчинении как освобождённый секретарь комсомольской организации части.
Как-то он направил меня к начальнику ГСК, чему я не удивился, так как по должности мне приходилось часто участвовать в мероприятиях этого культурного учреждения. На сей раз в фойе ГСК меня встретила Тамара и увела в комнатку за кулисами, которая могла служить грим-уборной. Усадила меня перед собой и сменила тон официального предложения, с каким вела разговор в прошлую встречу, на мелодию откровенной лести: - Я наблюдала за вами в строю, при общении с начальниками и солдатами, слушала ваши выступления и пришла к выводу, что с вашими внешними данными вы нам необходимы в спектакле о нашем разведчике-нелегале на главную роль! Я завёл опять свою шарманку об отсутствии артистизма, на что получил в ответ: - Мой опыт режиссуры позволяет судить, что у офицера, которому доверили руководить тысячной комсомольской организацией, не могут отсутствовать способности выйти на сцену! Она протянула мне пачку листов, с отпечатанным на них текстом: - Я вас лично прошу, и надеюсь, что вы не сможете отказать женщине, прочитайте этот текст. Меня интересует ваше мнение. А сейчас, так как Василий Иванович сказал, что вы уже освободились, проводите меня, пожалуйста, домой! Действительно, я не смог отказать даме ни в первой, ни во второй её просьбах.
На крыльце ГСК Тамара предложила идти не по главной алее мимо солдатских казарм, а налево через пустырь за казармой автобата в сторону стадиона. Объясняя такой путь тем, что так ей ближе к её дому. Я усомнился в этом, но промолчал. - Разрешите даме опереться на вашу руку? - Пожалуйста! Тамара тесно прижалась к моему локтю, так, что через лёгкую шерсть своей гимнастёрки я почувствовал упругость её полной груди. Моё холостяцкое естество мгновенно восстало от такой вольности, даже несмотря на то, что я не замечал в своей попутчице предмета сексуальной привлекательности, так как по молодости своих двадцати двух лет, даже яркая женщина с созревшими формами, старшая меня на шесть лет, выглядела для меня стареющей тёткой.
До границы солдатского городка шли молча переживая свои ощущения. Мне, откровенно говоря , сказать было нечего. Я чувствовал себя плетущимся на поводке. Тамара нарушила молчание: - Тебя, - впервые обратилась ко мне на "ты",- не удивляет, что я сразу взяла быка за рога? У меня невольно вырвалась: - Ты, упомянув рога, вспомнила о муже? Сказал и почувствовал, что заливаюсь краской. Тамара внимательно всмотрелась мне в лицо и разразилась неудержимым хохотом. Через мгновения и я поддержал её веселье. Успокоившись, я почувствовал, что моей настороженности и скованности как не бывало. Я уже готов был шутить и поддерживать любую тему разговора. Но моя шутка по поводу рогов настроила мою собеседницу на воспоминания о собственном муже и остаток пути мне пришлось выслушать большую часть их семейной истории.
В служебное от работы время я прочитал предложенный мне сценарий. Сюжет мне понравился. Сейчас я уже не могу вспомнить автора пьесы и имена действующих лиц. Осталось впечатление, что это один из эпизодов истории о Штирлице, с которой я познакомился из творчества Юлиана Семёнова гораздо позже.
Прочитал, отложил в ящик рабочего стола в кипу скопившихся там бумаг и забыл среди забот повседневности. Прошёл достаточно продолжительный промежуток времени. В течение его сменился командир части. Такого родного и по-домашнему близкого подполковника Анатолия Михайловича Голдобина, из уважения к которому всех нас, его подчинённых называли "голдобинцы", сменил молодцеватый, щеголеватый, с ярко выраженной образцовостью майор Валентин Сергеевич Юрьев.
В один из вечеров в наш кабинет политработников заглянул дежурный по части: - Олег, тебя командир части вызывает! Чтобы переступить порог приоткрытого кабинета командира мне было достаточно сделать несколько шагов: - Товарищ майор! Лейтенант..., - не дослушав моего доклада командир, не прерывая телефонного разговора, махнул рукой. Я вслушался в разговор. Довольно громко из телефонной трубки доносился женский голос: - Валя, ещё одна у меня просьба. Ты можешь так спланировать службу лейтенанта Гаврикова, что бы у него было время участвовать в репетициях драмкружка? У меня на него серьёзные виды! Командир ухмыльнулся глядя на меня и ответил в трубку: - Томочка, я готов выполнить любую твою прихоть. Только скажи время, когда у тебя запланированы эти виды. Обменявшись ещё несколькими взаимными любезностями приветами соответственно мужу и жене, собеседники распрощались. - Товарищ лейтенант, - командир принял официальный тон, - мне сейчас доложили, что вы не выполняете взятые обязательства перед коллективом гарнизонного солдатского клуба. Это, по крайней мере не порядочно! Я пытался возразить, но майор жестом остановил меня: - Сейчас же идите и улаживайте отношения! Мне оставалось только ответить "Слушаюсь!"
Тамара встретила меня уже в роли режиссёра. Тоном, не позволяющим возражений, объявила мне и ещё двум сидящим перед ней солдатам, что сейчас будет громкая читка текста роли главного героя пьесы и объяснила слушателям, каким она видит этот образ. В читке вместе со мной участвовал мне знакомый артист Иванов и ещё один солдат с эмблемами связиста в петлицах. Связист выделялся чётким плакатным лицом и ровным сильным голосом, как будь-то созданным для декламирования. Увидя его, я стал надеялся, что выбор режиссёра остановится на этом парне. Его внешность прямо напрашивалась на предоставление ему роли главного героя или первого любовника. В конце нашего урока руководительница объявила, что выбор пал на меня и моя последняя попытка избавиться от этой роли была подавлена с участием недавних соперников. По пути домой, который опять по просьбе Тамары мы совершали дружной парой, на мой вопрос о том, почему,всё-таки выбор пал на меня, она кратко ответила: - Мне понравилось как ты с чисто прусским произношением прочитал "глинтвейн".
Начались бесконечные репетиции. Потом генеральная репетиция и одобрение политотделом. Многократные выступления. Дело в том, что зал ГСК не вмещал личного состава даже одной войсковой части. Поэтому, просмотр патриотического спектакля, рекомендованного политотделом, был организован по очереди для о личного состава всех частей, дислоцированных на Полигоне, включая бесчисленное количество военных строителей. В завершение было выступление в ГДО перед командным составом Полигона и жителей городка. Это выступление закончилось банкетом всех занятых в спектакле исполнителей на квартире одного из "артистов" - командира электротехнической роты техбата Валентина Фёдоровича Самойлова. Банкет продолжался до тех пор, пока Тамара не сбросила туфли и не начила танцевать на столе. Тогда Валентин Фёдорович командирским голосом объявил "Хватит!"