Приключения чёрного кота Лапченко, описанные им самим.
3. У писателя.
Моя жизнь на новом месте сложилась несчастливо. Взаимоотношения в Писателем, которые с самого начала были подпорчены жалким кусочком колбасы, ухудшались все больше и больше. Иногда самый мелкий неприятный пустяк, если его все время подчеркивать, может превратиться в весьма большое зло.
Я не выговаривал букву "р". Писатель же, вместо того, чтобы по-человечески, как работник культурного фронта, отнестись к моему недостатку и не замечать дефекта моего произношения, не пропускал случая, чтобы не поиздеваться надо мной.
Вот вам доказательство. Утром я просыпался и, дождавшись когда откроют кухню, спешил, как и каждый воспитанный кот, поздороваться с моим хозяином. Как настоящий сибирский кот, я был очень осторожным. Я не ходил как обычные коты, а, осторожно осматриваясь по сторонам, проползал на животе, так как квартира представлялась мне дремучей тайгой, первобытным лесом, в котором меня на каждом шагу подстерегает опасность, коварный враг, смерть. Благополучно пройдя корридор, я тихо чуть-чуть приоткрывал двери кабинета и одним глазом заглядывал в комнату. Только проверив, что там ничего страшного нет, я просовывал в двери свою голову и здоровался:
- Здравствуйте!
Но вместо вежливого ответа мне в лицо летело обидное:
- Дрллл-л-лястуйте! Дрллл-л-л-лястуйте!
Что я мог ответить на это? С присущим котам чувством собственного достоинства я разворачивался и, презрительно помахивая хвостом, шёл к жене Писателя, человеку более серьёзному и воспитанному. Однако иногда и она копировала мужа, и я снова слышал отвратительное "дрллл-л-ляс-туйте". Только моё нечеловеческое терпение спасало наши отношения от взврыва, который рассорил бы нас на всю жизнь.
Нестерпимым для меня был и процесс принятия пищи.
Я не хочу быть несправедливым и возводить клевету на Писателя. Он не был скупым: покупал рыбу, а когда варили обед, давал мне сырого мяса и мяса из борща. Но вот как он давал?
Принеся, скажем, рыбу, он начинал с того, что создавал на кухне нездоровый ажиотаж.
- Рыба! Рыба! Рыба! - выкрикивал он, зная, что это слово вызывает во мне волнение. Дождавшить когда глаза у меня станут зелёными от нервного напряжения, он доставал, наконец-то, карасика и, поднявши его на два метра от пола, требовал, чтобы я допрыгнул до рыбки. После нескольких неудачных прыжков, - Писатель каждый раз поднимал карасика всё выше и выше, - мне ничего не оставалось как бросить ему в лицо:
- Так некрасиво!
Вы думаете на него это действовало? Ага, как же!
- Так неклллясиво! - перекривлял он меня, доводя своё издевательство надо мной до той опасной границы, когда кот превращается в тигра. Вмешательство жены хозяина останавливало это безобразие. Я получал карасика и уничтожал его почти не разжевывая. Второго и третьего карасика я ел более-менее спокойно. Я говорю "более-менее", потому что хотя подпрыгиваний и не было, но я боялся их повторений и поэтому торопился проглотить рыбу. Через несколько минут я чувствовал насыщение и шёл в кабинет, ложился на стол, и, наблюдая как Писатель пишет свои работы, злорадствовал, если у него ничего не выходило.
Вообще-то проблема питания для кота имеет большее значение, чем для человека, потому что, и это надо честно признать, круг интересов у человека шире, чем у нас: человек думает об огромном количестве разных вещей, а я кот -, чтобы наестся, выспаться и подраться с другими котами. Особенно остро эта проблема вставала передо мной, когда меня вдруг переводили на вегетарианскую кухню. Наминая капусту или картофель, я мечтал о мясе в таком количестве, чтобы наесться вдоволь, так наесться, чтобы было трудно потом встать на ноги. Вскоре мне удалось осуществить свою мечту.
Я заметил, что хозяйка (пока у них не было холодильника) ставит готовые котлеты на пол в ванной комнате. Несколько раз я пробовал прорваться в ванную, но безрезультатно, потому что двери туда были закрыты на задвижку. Тогда я поступил так: почуяв, что котлеты уже готовы, я пошёл в ванную комнату и спрятался за ванной. Через некоторое время хозяйка принесла целую сковороду котлет накрытую легкой тарелочкой. Дождавшись пока она ушла и закрыла дверь на задвижку, я вылез из-под ванны и, прислушиваясь, сел около сковороды. Когда хозяйка вышла из кухни и села за пианино, я одним махом сбросил тарелку со сковородки и стал обедать. Я так наелся, что упал около сковороды и сразу же заснул.
Проснулся от грубого точка и недовольно мурлыкнул. Увидел, что это Писатель с женой, я крутнул головой, зевнул и укрылся лапкой, чтобы еще поспать.
- Что ты наделал, подлый? - услышал я сердитый голос.
Я открыл глаза, посмотрел вокруг себя и понял, что речь идёт о котлетах.
Меня долго ругали, но не били. В конце-концов отдали мне недоеденные котлеты, и я долго не мог понять: если мой поступок был плохой, то за что меня премировали? А если премировали, то зачем тогда было ругать?
Я повторял свой опыт несколько раз, и, хотя иногда за это даже били, всё же в общем остались приятные воспоминания...
Портились наши отношения и из-за мышей. Писатель требовал, чтобы я ловил этих мелких грызунов, и, поскольку я категорически отказывался от этого, он обзывал меня лодырем, дармоедом, паразитом и другими обидными для кота словами. Но во-первых, в нашей квартире не было мышей. Ловить мышей у соседей я не хотел, так как считаю, что соседские мыши - это личное дело соседей... Нечего посягать на чужих котов, пусть обращаются в горсанэпидемстанцию где есть специальный штат и специальные яды.
Основная причина по которой я отказался ловить мышей - это туляремия. Мыши являются носителями этой страшной болезни из-за которой коты вымирают как мухи от гексахлорана, а люди долго и тяжело болеют. Поэтому, из соображений гигиены, я не ловил мышей. Не такой я глупый!
Но то, что ловить мышей я умею и могу, что в исключительных случаях я даже ловлю их, про это мог бы засвидетельствовать сам Писатель, если бы он был достаточно объективным. Все в квартире помнят как один раз, возможно через балкон, к нам залезла мышь. (Писатель распустил слухи, что это был мышонок, но заверяю, что это была настоящая взрослая мышь). Я бросился к ней, но она спряталась в ковёр, который был свёрнут, потому что его собирались выбивать и ждали какого-то родственника, который помог бы вынести его на улицу. Я просидел около ковра восемь часов следя, чтобы мышь не убежала. И после этого он называет меня лодырем! И кто называет? Писатель, который давно стал бы ведущим, если бы проводил, как я, хотя бы по восемь часов за своим письменным столом.
Наконец, когда пришли родственники жены Писателя и стали выносить ковер, мышь выскочила, и я на виду у всех, - молниеносно, пренебрегая своим здоровьем, - бросился на нее, задушил и отбросил прочь.
Может Писатель хотел, чтобы я съел свою добычу? Ага!
Еще одной из причин наших разногласий с хозяевами стали законы физики. Если бы я жил в семье где хозяева или их дети-школьники имели дело с точными науками, то эта причина, возможно, была бы быстро устранена. Но так сложилось, что вначале своей жизни я всё время сталкивался с людьми гуманитарного направления, и поэтому не знал того, что знает даже пятиклассник.
Началось всё с того, что у меня вдруг проснулось непреодолимое желание залезть куда-нибудь высоко-высоко. Очевидно, это было следствием моего сибирского происхождения. Мои предки сидели на верхушках высоченных кедров, ёлок и сосен, а я, не имея такой возможности, старался забраться на буфет. Поскольку мне мешала недостаточная площадь комнаты, я сначала прыгал на стол, а оттуда уже на буфет. Чтобы оттолкнуться я упирался задними ногами в вазу, которая всегда стояла на столе. Таким образом я оказывался на буфете, а ваза ... на полу.
Это меня страшно удивляло. Вначале я думал, что это произошло случайно, однако, повторив опыт несколько раз, убедился, что тут действует какой-то закон. К сожалению мои опыты скоро прекратились... Когда была разбита 4-я ваза, жена Писателя заявила мужу, что дальше она не будет терпеть меня в своей квартире.
- Но это же у нас последняя ваза. Теперь уже нечего разбивать... - пробовал защитить меня Писатель.
Это было абсолютно логично, и я надеялся, что хозяйка сменит гнев на милость, но достаточно было посмотреть на её лицо, чтобы понять, что мои надежды напрасны.
В тот же день я вынужден был перейти в уголок живой природы средней школы, куда согласилась меня взять знакомая Писателю учительница.
- Ну, Лапченко, прощай! - сказал мой хозяин грустно.- Теперь ты будешь заведовать уголком живой природы. Гляди же, чтобы на новом месте зарекомендовал себя лучше.
4. На педагогической работе