Jesus Christ - Superstar
(сочинение-пятиминутка к спецкурсу, датировано прошлым годом)
Сразу оговорюсь, что беспристрастного судии из меня не выйдет. Культовое творение господина Уэбера я люблю давно и нежно. Еще замечу, что фильм мне не нравится. Очень. В оригинальном исполнении Гиллана со товарищи я слышала оперу не меньше сотни раз и без его вокала она звучит, на мой вкус, слишком пресно. Кроме того, актеры вынуждены еще и играть, и зачастую отказываться от выразительности вокала в пользу выразительности лица и жеста. Не понравилась хваленая американская политкорректность в лице чернокожего Иуды. Не понравились туманные режиссерские метафоры в виде танков, этого самого Иуду преследующих. Можно конечно предположить, что танки символизируют неотвратимость, фатум, толкающий Иуду на преступление, и тогда сцена несет в себе глубокий, хотя и весьма спорный смысловой посыл, но такая трактовка кажется, как ни крути, довольно надуманной.
При всем этом не буду несправедливой, атмосферу оперы фильм передает довольно точно, экранизация не стала глумлением над оригиналом, как это часто случается с экранизациями. Во-первых - прекрасный актерский состав (я имею ввиду именно визуальную сторону). Во-вторых - режиссерское решение, этакая дурашливая модернизация новозаветных ландшафтов и бытовых сцен. Этот прием (старая сказка на новый лад) почти всегда срабатывает безошибочно - достаточно вспомнить советский мультфильм «Бременские музыканты» с принцессой в мини-юбке и трубадуром с электрогитарой.
Но в «Суперзвезде» такое решение удачно вдвойне - оно не только добавляет обаяния сюжету, но и ярче выделяет блестящий игристо ироничный текст Тима Райса. К слову, в русском переводе от райсовского юмора не оставили камня на камне - переводные стихи получились излишне выспренними, и для слуха, да и для исполнения, ужасно неблагозвучны, особенно на контрасте с певучим английским. Только вслушайтесь в это безобразие: «[Ш]То За Шум [Ш]То у ВаССлуЧилоСьТуТ?» Это, пожалуй, главный изъян в целом неплохой отечественной постановки (если тот факт, что Иэн Гиллан не владеет русским, принять как неизбежное зло).
Но оставим в покое внешнюю сторону и перейдем к содержанию. Шумиха, поднятая в свое время по поводу столь бесстыдного «обмирщения» сакрального сюжета, кажется мне раздутой на пустом месте. Не думаю, что Уэбер и Райс пытались создать апокриф или новую трактовку Библии, так что гневные возгласы правоверных католиков с папой Римским во главе пропустим мимо ушей.
Работа над оперой началась в 1969 году. Из нее как с фотографии в выпускном альбоме смотрит ясноглазое, лохматое, с цветами в волосах и с фенечками на запястьях «потерянное» поколение шестидесятников. В опере через драйвовые гитарные ритмы, шутки, песни и танцы сквозит ощущение растерянности. Мы слышим какофонию голосов.
Зачем мы идем в Иерусалим? Что теперь будет с нами? Как мне любить его? Почему ты не пытаешься спасти себя? Зачем тебе все это? Почему ты выбрал меня? Все эти вопросы, и главный - кто ты, Иисус? - повисают в воздухе.
И сам Иисус с его надрывными ариями, эмоциями через край, доходящими до аффекта, индивидуализмом и отнюдь не библейским богоборчеством скорее похож на трудного подростка, чем на мессию. Даже на крест он идет не столько из веры, сколько из отчаянной жажды узнать наконец цену пройденному пути. Подобно всем повзрослевшим детям цветов он вдруг видит, что этот некогда славный путь завел в никуда. То, что опера заканчивается распятием, а не воскрешением, усиливает это чувство. Иисус-Суперзвезда сгорает, запутавшись в противоречиях, подобно многим рок-звездам поколения, непонятый и смятенный.
Сразу оговорюсь, что беспристрастного судии из меня не выйдет. Культовое творение господина Уэбера я люблю давно и нежно. Еще замечу, что фильм мне не нравится. Очень. В оригинальном исполнении Гиллана со товарищи я слышала оперу не меньше сотни раз и без его вокала она звучит, на мой вкус, слишком пресно. Кроме того, актеры вынуждены еще и играть, и зачастую отказываться от выразительности вокала в пользу выразительности лица и жеста. Не понравилась хваленая американская политкорректность в лице чернокожего Иуды. Не понравились туманные режиссерские метафоры в виде танков, этого самого Иуду преследующих. Можно конечно предположить, что танки символизируют неотвратимость, фатум, толкающий Иуду на преступление, и тогда сцена несет в себе глубокий, хотя и весьма спорный смысловой посыл, но такая трактовка кажется, как ни крути, довольно надуманной.
При всем этом не буду несправедливой, атмосферу оперы фильм передает довольно точно, экранизация не стала глумлением над оригиналом, как это часто случается с экранизациями. Во-первых - прекрасный актерский состав (я имею ввиду именно визуальную сторону). Во-вторых - режиссерское решение, этакая дурашливая модернизация новозаветных ландшафтов и бытовых сцен. Этот прием (старая сказка на новый лад) почти всегда срабатывает безошибочно - достаточно вспомнить советский мультфильм «Бременские музыканты» с принцессой в мини-юбке и трубадуром с электрогитарой.
Но в «Суперзвезде» такое решение удачно вдвойне - оно не только добавляет обаяния сюжету, но и ярче выделяет блестящий игристо ироничный текст Тима Райса. К слову, в русском переводе от райсовского юмора не оставили камня на камне - переводные стихи получились излишне выспренними, и для слуха, да и для исполнения, ужасно неблагозвучны, особенно на контрасте с певучим английским. Только вслушайтесь в это безобразие: «[Ш]То За Шум [Ш]То у ВаССлуЧилоСьТуТ?» Это, пожалуй, главный изъян в целом неплохой отечественной постановки (если тот факт, что Иэн Гиллан не владеет русским, принять как неизбежное зло).
Но оставим в покое внешнюю сторону и перейдем к содержанию. Шумиха, поднятая в свое время по поводу столь бесстыдного «обмирщения» сакрального сюжета, кажется мне раздутой на пустом месте. Не думаю, что Уэбер и Райс пытались создать апокриф или новую трактовку Библии, так что гневные возгласы правоверных католиков с папой Римским во главе пропустим мимо ушей.
Работа над оперой началась в 1969 году. Из нее как с фотографии в выпускном альбоме смотрит ясноглазое, лохматое, с цветами в волосах и с фенечками на запястьях «потерянное» поколение шестидесятников. В опере через драйвовые гитарные ритмы, шутки, песни и танцы сквозит ощущение растерянности. Мы слышим какофонию голосов.
Зачем мы идем в Иерусалим? Что теперь будет с нами? Как мне любить его? Почему ты не пытаешься спасти себя? Зачем тебе все это? Почему ты выбрал меня? Все эти вопросы, и главный - кто ты, Иисус? - повисают в воздухе.
И сам Иисус с его надрывными ариями, эмоциями через край, доходящими до аффекта, индивидуализмом и отнюдь не библейским богоборчеством скорее похож на трудного подростка, чем на мессию. Даже на крест он идет не столько из веры, сколько из отчаянной жажды узнать наконец цену пройденному пути. Подобно всем повзрослевшим детям цветов он вдруг видит, что этот некогда славный путь завел в никуда. То, что опера заканчивается распятием, а не воскрешением, усиливает это чувство. Иисус-Суперзвезда сгорает, запутавшись в противоречиях, подобно многим рок-звездам поколения, непонятый и смятенный.