Вне даты
Про маму я могу вспомнить неожиданно, и говорить о ней, и говорить... как это произошло тут на днях в разговоре с Костей. Я очень мало писала о ней здесь, почему - не знаю. Пелена времени сделала ее в моих глазах идеальным человеком, хотя, наверное, это было не так - мне трудно сейчас судить, я помню только хорошее. Ее повседневность была подчинена сакраментальному "душа обязана трудиться". Я сохранила все ее записные книжки, в которых она всегда, читая ту или иную книгу (а она все время читала, и классику перечитывала, и новинки, и была подписана на все толстые журналы), записывала понравившиеся цитаты, какие-то свои мысли по поводу и т.п. Книга вообще была основной ценностью в доме. Получив зарплату, мама отправлялась "на охоту" в букинистические магазины. "Таня! Альбом Модильяни!" - звонила она мне потом с работы. "Покупай!" - "Вот и я думаю. Но 50 рублей..." - "Ну смотри, и правда дорого..." - "Нет, я куплю!". Еще она следила за театральными премьерами и художественными выставками, с маниакальным упорством таскала меня в консерваторию, к шести утра зимой ездила в неприметный дворик за билетами на "Декабрьские вечера", куда я с тех пор так ни разу и не ходила больше... За пару месяцев до смерти, когда болезнь уже изменила ее внешность, она с горечью сказала мне: "больше всего меня убивает, что я не могу теперь выйти ни в театр, ни в музей..."
Ни в ком больше не видела я такого сочетания кротости - и внутренней силы. Смирения - и умения бороться. Она не была религиозна, но была одной из немногих истинных христианок, встреченных мною в жизни. И еще у нее был какой-то врожденный такт - заразительный для окружающих. Мы были с ней очень близки - но она умела сделать так, чтобы мне даже и в голову не пришло задать ей какой-нибудь неподобающий вопрос о том, о чем мне как дочери знать не полагалось. Она ушла очень рано, и мне очень жаль, что не только я совсем еще молодой осталась без матери, но и сын мой успел ухватить лишь малую толику ее нежной любви - так и мой дед ушел, когда мне было всего три года, оставив в моей памяти лишь смутную картинку, как я бегу к нему навстречу со всех ног, а он уже расставил руки, чтобы меня подхватить. Но я благодарна судьбе - не только за то, что в раннем детстве и отрочестве была окружена родительской любовью, дававшей мне чувство защищенности, но и за то, что на протяжении десяти лет, с моих четырнадцати, когда тинейджерский дебош пошел на убыль, до моих двадцати четырех, когда она умерла, у меня был взрослый и мудрый друг. Между нами было очень напряженное и интенсивное духовное поле и полное взаимное доверие. С ней было интересно, трудно, очень спокойно и очень уютно. Я давно уже пришла к выводу, что смерть близкого человека - это шанс для каждого из нас что-то в себе перепонять, перерасставить жизненные приоритеты. Наверное, я этим шансом воспользовалась - как могла. Но сколько бы времени ни прошло, ее уход - моя самая большая в жизни боль.
Ни в ком больше не видела я такого сочетания кротости - и внутренней силы. Смирения - и умения бороться. Она не была религиозна, но была одной из немногих истинных христианок, встреченных мною в жизни. И еще у нее был какой-то врожденный такт - заразительный для окружающих. Мы были с ней очень близки - но она умела сделать так, чтобы мне даже и в голову не пришло задать ей какой-нибудь неподобающий вопрос о том, о чем мне как дочери знать не полагалось. Она ушла очень рано, и мне очень жаль, что не только я совсем еще молодой осталась без матери, но и сын мой успел ухватить лишь малую толику ее нежной любви - так и мой дед ушел, когда мне было всего три года, оставив в моей памяти лишь смутную картинку, как я бегу к нему навстречу со всех ног, а он уже расставил руки, чтобы меня подхватить. Но я благодарна судьбе - не только за то, что в раннем детстве и отрочестве была окружена родительской любовью, дававшей мне чувство защищенности, но и за то, что на протяжении десяти лет, с моих четырнадцати, когда тинейджерский дебош пошел на убыль, до моих двадцати четырех, когда она умерла, у меня был взрослый и мудрый друг. Между нами было очень напряженное и интенсивное духовное поле и полное взаимное доверие. С ней было интересно, трудно, очень спокойно и очень уютно. Я давно уже пришла к выводу, что смерть близкого человека - это шанс для каждого из нас что-то в себе перепонять, перерасставить жизненные приоритеты. Наверное, я этим шансом воспользовалась - как могла. Но сколько бы времени ни прошло, ее уход - моя самая большая в жизни боль.