Devotio - ритуал призвания тёмных сил0
Peter Paul Rubens - Decius Mus relating his dream
Девотио - известный нам с глубокой древности ритуал, получивший особенное распространение в древнем Риме. В общих чертах ритуал представляет собой клятву принесения себя в жертву «тёмным» хтоническим потусторонним силам и божествам, с тем, чтобы нанести максимально возможный ущерб врагу. В этом аспекте Девотио можно является крайней формой Вотума - жертвы во исполнение заранее данного богам обещания (в английском языке слово "преданность", "devotion", происходит от латинского devotio). Вот что пишет Юлиус Эвола об этом таинственном обычае:
В древнем Риме devotio не означала "набожности" в современном смысле педантичной и чересчур щепетильной практики религиозного культа. Скорее это было воинственное ритуальное действие, в котором клялись пожертвовать собой, а жизнь сознательно посвящалась "низшим" силам, чей вызов должен был внести вклад в победу - с одной стороны, наделив героя неодолимой силой, а с другой стороны, вызвав панику у врага. Это был ритуал, формально основанный римским государством как сверхъестественное добавление к оружию в тех отчаянных случаях, когда считалось, что вряд ли можно победить врага обычными силами.
Peter Paul Rubens - The Interpretation of the Victim
Основные сведения и подробное описание ритуала дошли до нас благодаря трудам римского историка Тита Ливия и там же можно найти рассказ о самом известном случае такого священного жертвоприношения консула Публия Деция Муса во время войны с мятежным племенем латинов (340 г. до н.э.). История Деция Муса выглядит следующим образом: в ночь перед сражением с латинами-повстанцами два консула Римской республики, Деций Мус и Тит Манлий, во сне видели одно и то же видение, по словам Ливия: "муж, более величественный и благостный, чем обычный смертный, объявил, что полководец одной стороны и войско другой должны быть отданы богам преисподней и Матери Земле; в каком войске полководец обрек в жертву рать противника, а с ними и себя самого, тому народу и той стороне даруется победа". Консулы рассказали друг другу о своих вещих снах и обратились за советом к прорицателям-гаруспикам, гадавшим по внутренностям жертвенных животных (занимавшим официальнуюдолжность в римском войске). Прогноз для Тита Манлия был удачным, а в случае Деция Муса гадатель обнаружил повреждение на печени убитого животного, что истолковал как дурное знамение. "Когда ответы гаруспиков подтвердили невысказанную, но уже укрепившуюся в душах консулов уверенность, они призвали легатов и трибунов и, дабы во время боя добровольная смерть консула не устрашила войско, открыто объявили о воле богов; после того они уговорились между собою, что ради народа римского и квиритов обречет себя в жертву тот из консулов, на чьем крыле римское войско начнет отступать (Тит Ливий, История Рима от основания города, Книга VIII)". С этими словами воины отправились в битву, Манлий возглавил правое крыло, а Деций Мус - левое.
Peter Paul Rubens - Decius Mus preparing for Death
Во время ожесточённой схватки, молодые и неопытные бойцы в передовых отрядах левого крыла дрогнули и начали отступать в панике. В этот напряжённый момент Деций Мус принял решение пожертвовать собой и призвал к себе верховного жреца-понтифика Марка Валерия для того, чтобы он помог ему в проведении ритуала. Понтифик велел ему встать на копье, накрыть голову тогой, под тогой рукой коснуться подбородка и повторять за ним:
«Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу, а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. Как слова эти я произнес, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними».
Peter Paul Rubens - The Dismissal of the Lictors
Вслед за этим Деций распорядился отправить ликторов с известием о принятом им решении к Титу Манлию, облачился в тяжёлый доспех и помчался на своём коне в самую гущу сражения. Снизошедшая на него потусторонняя, сверхчеловеческая ярость и неистовство многократно умножила его силы и сделало неуязвимым на время: "И тогда внушенный им страх охватил всех, и в трепете рассыпались передовые ряды латинов, а потом ужас перекинулся и на все их войско. И нельзя было не заметить, что, куда бы ни направил Деций своего коня, везде враги столбенели от ужаса, словно пораженные смертоносной кометой; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек, и широкий прорыв открылся перед римлянами". Войска Тита Манлия завершили полный разгром противника. Тело Деция Муса нашли на следующий день в горе трупов латинян. Оно было «сплошь утыкано стрелами». Тит Манлий устроил своему мужественному соратнику роскошные похороны...
Peter Paul Rubens - The Death of Decius Mus
Впоследствии сын Деция Муса повторил подвиг своего отца в 295 году н.э. в войне с самнитами и в 79 году в битве при Асколе devotio совершил ещё один доблестный воин из рода Дециев, так что в некотором смысле этот убийственный ритуал можно считать их родовым обычаем. Позднее слово значительно расширило значение, перестав быть образом ритуального самоубийства ради победы над врагом и обозначая любое "магическое" деяние, которое должно было причинить ущерб противнику, а также,в ином смысле, как синоним верности и преданности и готовности пойти на жертву ради Цезаря, а в последующем в католической практике стало использоваться как обозначение религиозности и набожности как таковой. Однако, нас, разумеется, интересует изначальное значение этого слова и лежащей за ним практики, как наглядное свидетельство проявления непобедимых, жадных, безжалостных сверхчеловеческих сил и божественных "эманаций" в их тёмном, зловещем, яростном и разрушительном аспекте. Древние боги наделяли своих последователей титанической силой, выручая их даже в безнадёжных ситуациях, но и цена, которая должна была быть уплачена за такую поддержку, была очень дорогой. А вот ещё один факт, который сообщает Ливий:
"Тут нужно, наверное, добавить, что консул, диктатор или претор, обрекая в жертву богам вражеские рати, мог обрекать на смерть не себя непременно, но любого гражданина, занесенного в список римского легиона; если человек, которого обрекли богам, погибает, считается, что все хорошо, если не погибает, то в землю зарывают изображение его высотою семь пядей или больше и закалывают искупительную жертву; ступить на место, где зарыли изображение, римским магистратам заповедано. Если полководец захочет обречь смерти самого себя, как это сделал Деций, но не погибнет, то он не может, не совершая кощунства, приносить богам в жертву ни животного, ни чего-либо другого ни от своего имени, ни от имени государства. Обрекший себя в жертву имеет право посвятить свое оружие Вулкану или еще какому-нибудь богу; благочестие требует, чтобы копье, стоя на котором консул произносил заклинание, не попало в руки врага; если оно попадет, то во искупление надо заклать Марсу свинью, овцу и быка. Хотя, предпочитая новое и чужеземное древнему и отчему, мы предали забвению все божеские и человеческие обычаи, я счел небесполезным сообщить это, дословно держась предания".
Peter Paul Rubens - The Obsequies of Decius Mus
Одна из таких статуй, про которые пишет Ливий, была раскопана в стране древних Vestini, в Абруццо. Память о таинственном ритуале была сохранена и в начале 17 века по заказу некого итальянца, возможно, отдалённого потомка рода Дециев, фламандец Питер Пауль Рубенс создал цикл из семи картин, посвящённых подвигу Публия Деция Муса, живописав его обращение к воинам, гадание на печени, молитву о пожертвовании,отправку ликторов с известием к ТитуМанлию, героическую смерть в битве и похороны принесшего себя в жертву ради во имя победы военачальника. Эта героическая античная традиция, превозмогающая типичные для смертного инстинкт самосохранения или страх смерти, позволяющая стать на время живым воплощением того небесного (или подземного) Огня, которым владеют лишь Боги, и по сей день привлекает к себе внимание. Или, говоря словами Юлиуса Эволы:
"После того, как Цезарь был заменен христианским богом, Devotio стал означать просто религиозность, веру, готовую на любые жертвы, а затем, в дополнительном вырождении, преданность в общем смысле этого слова, то есть, постоянную забота о спасении. Забыв об этом, в древнеримском Devotio мы находим, как мы показали, очень точные признаки мистики героизма и жертвенности, связывающих ощущение сверхъестественного и сверх-человеческой реальности плотно с волей к борьбе во имя собственного вождя, своего государства и своей расы. Есть много свидетельств Олимпийского чувства сражения и победы, свойственного нашим древним традициям. Отметим лишь, что в церемонии торжества победивший Dux изображался в Риме со знаками отличия олимпийского бога, чтобы указать реальную силу, которая привела его к победе; напомним также, что за ликом смертного Цезаря в действительности римляне чтили силу Вечной Победы, то есть своего рода сверхличную силу римской Судьбы.
Таким образом, древнейшие традиции до сих пор указывают нам, что идеал героического олимпийца остаётся также нашим идеалом, и что наши люди также пережили абсолютный вызов, завершение существования в исполненном силы жесте, который оправдывает полное возрождение той ужасной силы, что дарует победу, преображает победителей и дает возможность участия со сверхличными и "фатальными" полномочиями. И поэтому в нашем наследии указаны те ориентиры, которые стоят в радикальной оппозиции к личному и коллективному героизму, ко всякому трагическому и иррациональному воззрению, которое игнорирует то, что сильнее огня и железа и сильнее, чем жизнь и смерть".
Peter Paul Rubens - The Trophy