Старая Русса. Забытая Родина. Май 2008
Старая Русса манила с тех пор, как я первый раз побывал в Новгороде. Это город вроде бы и не знаменитый, но как будто «само собой разумеющийся». В России, наследнице Руси, естественным образом должен быть город Старая Русса. Заметьте, имя у города женское, как и у России и у Руси. Что бы там ни говорили историки и археологи, трудно отделаться от ощущения, что Русса не является прародительницей. Она манит, но как и в старину, отделенная болотами и бездорожьем, остается недостижимой. Несколько раз я уж собирался до нее добраться, но все не выходило. Даже смирился, что она останется таким неясным призраком где-то среди болот на «том берегу» своенравной Ильмени. Однако нынешний май провел меня по целой цепочке таких далеких уголков. Вроде бы и не собирался во «вторые майские» никуда ехать, однако поехал. Друзья мои, myshonok_pik с мужем, собрались в Новгород и я не смог устоять, чтобы не упасть им на хвост (огромное спасибо им за их великодушие и приглашение!). Дальше как-то само собой получилось, что 10 мая я вышел из автобуса на автовокзале Старой Руссы.
Вокзальная площадь в Руссе мила. Главный вход в вокзал непривычно расположен сбоку. А перед ним - уютный скверик и через небольшой пятачок - флигель автостанции.
Рядышком - восстановленная часовня Николая Угодника. Рассказывают, что когда император ехал на станцию Дно, чтобы судьбоносно смалодушничать, он молился в этой часовне и эдакую странную обрел решимость. Может быть, не угоднику ему надо было молиться, а борцу? А может, не молиться надо было, а к бою готовиться? Увы, обо всем этом можно только рассуждать и спорить. Часовня, как и замечательный вокзал красного кирпича с кованным козырьком и балконами были полностью разрушены немцами в Великую Отечественную.
Изначальный вокзал тоже стоял именно так, хотя и был больше ориентирован на главный вход с фронта. В то время параллельно существующим путям по другую сторону вокзала шла еще одна ветка - на Новгород. Теперь можно найти только остатки этой ветки вдоль Железнодорожной улицы до вокзала. Да следы насыпи можно еще обнаружить на шоссе в сторону Господина Великого.
Видимо предполагалось, что ветку все-таки восстановят, вокзал поставили по-прежнему и вход сделали сбоку. Однако сейчас восстановление ветки даже не планируется и вход и сквер смотрятся какими-то очень временными и оттого странными. Как все временное, словно украдкой. Сквер выглядит как изначально тихое укромное место где-то с краю, а не на площади перед главными воротами города.
Впрочем, и улица от вокзала к центру города, тоже кажется очень уж тихой.
Тут штука в том, что главный автомобильный путь идет параллельной улицей на магистральный новый мост. А прямой путь, улицей Карла Либкнехта ведет к замечательнейшему сооружению - Живому мосту. Мост этот довольно широкий, но уникально деревянный. Не только быки и перила, но и настил у него деревянный. Стоящее зрелище. Кстати, так и не удалось выяснить, почему мост «Живой». Местные пожимали плечами: «всегда так звали». Есть версия, что в екатерининские времена он был наплавной. Хотя уже после его называли Александровским. В общем, одни загадки.
В любом случае, эта дорога как-то получилась милее и человечнее, чем какая другая улица к центру.
И неуловимо напоминающей восстановленные после войны улицы близлежащих Новгорода и Великих Лук.
эти советские дома с эркерами всегда казались мне удивительно атмосферными.
Как уже говорилось, я прибыл в город 10-го мая. После праздника, ага. Людей на улицах, особенно до обеда, было крайне немного, что тоже создавало особенное настроение.
А среди тех людей, что все-таки встречались, довольно часто попадались пострадавшие от выходных.
В Руссе как-то довольно простоты. Не убожества, а просто бесхитростности какой-то.
Особенно эффектно смотрится итоговый призыв «Купи билет сегодня!»
Вот кстати, тоже достопримечательность улицы Карла Либкнехта.
Этот дом на перекрестке с улицей Клары Цеткин - один из тех единиц, что уцелели после немца. Это бывший дом купца 1-й гильдии Токарева, теперь тут магазин, который в народе называют «Токаревский». Это единственный дом с уцелевшим флюгером и балконом с замечательной решеткой. Балкон этот меня поразил еще и тем, что никакой двери, ведущей на это ажурное сооружение, не существует.
Вообще, кроме этого балкона и Живого моста в Руссе полно вещей, над которыми можно голову поломать. Историки даже не выяснили до конца, когда же основана Русса (или Руса), как ее раньше называли. В Новгородской летописи она впервые упоминается под 1167-м годом. А 562-я берестяная грамота от середины XI века упоминает рушан Бояна и Житобуда, а с ними и город. Однако раскопки, особенно разрабатываемый ныне Пятницкий раскоп, выявили не только собственные берестяные грамоты, но и показали, что город здесь был уже, скорее всего, в 10-м веке. Правда, слоев древнее этого времени найдено не было. Но может быть, просто не знают пока где искать. С археологией ведь как - копнешь шагом в сторону - ничего. А точно попадешь - вскроешь наследие эпох. Со Старой Руссой все непросто потому, что так толком и неясно, где же был город раньше. Пожары и разорения раз за разом стирали город, и он отстраивался чуть ли не с нуля. Центр города и центральная крепость несколько раз переезжала с место на место. Так что теперь есть версии о наличии там или в другом месте старого детинца, но нет однозначности.
В то время ручей Войе делал тут излучину, впадая в Порусью (теперь от нее остался лишь ручей Малашка) и на правом берегу Порусьи как раз было сухое место. Вот и уцелевшая церковь Николы называлась раньше «в городке».
Сама церковь XIV века. Колокольня XIX-го
Очень забавно выглядят леса на месте восстанавливаемого купола. Словно есть некий призрак купола, который они огибают.
Это предполагаемое место самого первого центра ограничено Пионерским переулком (до революции тут был малый Дмитриев переулок, а еще раньше примерно тут проходила Княжая улица, подходящее название для старого центра), улицей Сварога (Пятницкой), берегом Малашки и Пушкинской (Ерзовской - она проходила почти по исчезнувшему берегу ручья Войе). Нынешняя ул. Красных командиров до революции называлась Дмитриевской, а еще раньше примерно совпадала с улицей «Никольской в городу». «В городу» то есть в ограде, в крепости.
Выходит, что тут и был самый центр. То место, откуда Русса начиналась. Теперь тут тихие-тихие улицы, тишина и частные домики с палисадами и садами.
Здесь у пересечения Пятницкой (ныне Сварога) и Ерзовской (теперь Пушкина) стояла Пятницкая церковь. Самый-самый центр города. Удивительно осознавать это, правда? Хотя наверняка относительно Руссы сказать ничего нельзя. Может быть, Пятницкой эта улица стала уже сильно позже, когда на месте сгоревшего города возник базар и поставили первую Пятницкую церковь?
И все равно это место изумительное по ощущениям. Даже если кром и не был тут, место это все равно имеет тысячелетнюю историю. И, не смотря на эту историю, живущее настоящим. В тихом спокойствии, среди пронзительной зелени под таким удивительным небом.
Все-таки трудно осознать, что этот город, Русса, стоящий посреди рек и урочищ, в названии которых полно корней «рус», основан всего лишь в десятом веке, да еще и не в его начале.
А еще искатели древностей подливают масла в огонь. Арабский писатель Ибн-Дасте описывает в под IX-м -началом X-го века остров посреди большого озера, на котором живут русы. Остров этот болотистый и большой - по периметру обойти его едва за три дня получится. Собственно, ряд историков и языковедов и выводят отсюда, что как раз между Порусьей, Полистью и ручьем Войе получается болотистый остров. Добавляют, что в IX-м веке и раньше места были еще более болотистыми, а Ильмень затапливала дельту Ловати вплоть до Руссы, превращая территорию вокруг города в огромный остров. Дескать, и Новгород - назван так именно как новый город по отношению к Руссе. Дескать, варяги «из-за моря варяжского» это ребята, варившие соль в Руссе - в доску свои парни. При деньгах, опять же. Олигархи. Однако остров во время разлива это не остров всегда. Остров между Порусьей, Полистью и Войе слишком мал, чтобы его обойти за три дня.
Но сама Порусья слишком явно несет в себе корень «рус», утверждая, что здесь жили русы. Очень уж давно здесь живут люди, а соль и местных варниц всегда была достаточно дорогим товаром, чтобы город на пути из варяг в греки (Полисть совсем рядом впадает в Ловать, а из Ловати прямой путь на Езерище к Полоцку и к Смоленску) имел стратегическое значение, а его жители - влияние. Так что еще долго будут появляться версии удревнения города. Очень уж в этих краях названия рек, озер и городков дышит тем временем. Давшим начало этой стране и столь хорошо забытым, что и захочешь - не найдешь уже ни концов, ни прежних дорог.
А может быть, первый город был тут? На сухом месте при слиянии Порусьи и Полисти стоял уже в XV веке острожек, а шведы, подобравшие плохо лежавший город во времена Смуты, выстроили крепость с шестью башнями и умудрившиеся даже прочертить на крохотном островке четыре улицы и две площади.
Сейчас уже не разобрать - от крепостей не осталось и следа. Нет рва и вала, не найти, где стояла церковь Иоанна Предтечи, да и вместо Покровского собора теперь стоит главный собор города - Воскресенский. Да и называют эту Соборную сторону города еще и Заречной. А даже про старый центр города не станут говорить, что он «за рекой».
А он за рекой даже сейчас. Современный центр - площади Революции и Первомайская и улица Ленина по-прежнему находятся на правом берегу Полисти.
Хотя она и не похожа уже на Новогостинодворскую, какой была когда-то.
Хотя это одна из немногих улиц, на которых уцелело несколько зданий XIX века - универмаг, банк по правой стороне улицы. Жаль от самого гостиного двора ничего практически не осталось. А прежде имел этот двор четыре ряда - ближе к реке - Жестяной ряд и Рыбаки, напротив - Шелковый и Мучные ряды, а между ними - площадь, где торговали с лотков и подвод съестным припасом - Обжорный рынок или просто Рынок.
Теперь тут пусто. Только несколько зданий на углу площади, да старая водокачка сохранились. И каменный Ленин все пытается пройти между призрачными рядами. Туда, где на старом рынке высадили роскошную липовую аллею. На месте шумных ярмарок и торга теперь лавочки и тенек.
Вообще такое видоизменение роли разных городских районов очень характерно для Руссы. Уже говорилось, что она горела и разрушалась до основания, но вновь отстраивалась заново. Со стрелки Порусьи и Полисти торг переехал на правый берег, в прежний Рогов конец. Русса уже в средневековье была очень большим городом. Как и Новгород делилась на концы - в XV веке называют Рогов конец, Песий, Минин и Середку и Емецкий. Сейчас основной торг на левом берегу на прежней Введенской стороне, рядом со стадионом, у начала Халтурина, прежде - Введенской улицы, названой в честь церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы. Раньше весь берег Введенской стороны был застроен богатыми купеческими особняками и назывался Красный. Теперь они разрушены, от них остался только дом на углу Карла Либкнехта
Большая же часть - ограды заводских территорий. Раньше кипела на цренах соляная рапа - соль вываривали в бувальном смысле из воды соленых источников. Ручей Войе до сих пор соленый, а Муравьевский фонтан на курорте сам бьет из-под земли на несколько метров вверх. Историки заявляют, что в лучшие времена вдоль главной улицы города Нетечи от деревни Казаны до Кривого колена на реке Полисти, на 12 верстах стояли соляные варницы. Раствора не хватало, и бились новые скважины и колодцы. В музее в Спасо-Преображенском монастыре можно увидеть кусок деревянного трубопровода - очень занятная штука.
Спасо-Преображенский монастырь - сильно перестроенный, но все-таки постройка 1198-го года, возведенная всего за 70 дней.
Црен даже вошел в городской герб. Благодаря солеварению город рос и развивался в прошлом. В XVI веке к моменту вхождения в состав Московии, город был четвертым в стране, после Москвы, Новгорода и Пскова. И заметьте, именно три крупнейших и богатейших города разоряет дотла Грозный. «Карфаген должен быть разрушен». Так вот, после грозненского разорения, смуты, поляков и шведов в городе осталось всего 38 человек. К слову, сейчас в городе около 33 тысячи жителей - немногим больше населения города до Великой Отечественной.
Однако ближе к нашему времени каменная соль вытеснила солеварение, она обходилась дешевле. На месте варниц и скважин, уникальных трубопроводов и богатых деревянных мостовых большого города возник курорт. В самом центре, кстати, на месте средневекового конца Середка.
Сам курорт успел исчезнуть и возродиться. Сердце его - соляные пруды и Муравьевский фонтан, который сам бьет на несколько метров вверх. Вокруг него в начале XIX века была сделана кованая беседка, куда приходили отдыхающие подышать целебным воздухом. От здания курорта вела ажурная галерея, курорт имел собственный театр. Красота. Ничего этого не осталось.
Хотя и нынешний курорт тоже место крайне приятное и милое.
Самое главное, что по целебным свойствам воды оставит позади буржуйские Баден-Бадены и французские воды. При этом находится - рукой подать. Полночи в поезде и вы уже на берегу соленых прудов. В городе, где новое упорно строится на остатках старого. Что бы ни случилось.
Хотя, по чести признаться, в возрождении Руссы, в «гулянии» ее центра с места на место, есть что-то крайне характерное. Рушанские солевары и позднее купцы зарабатывали огромные капиталы, однако все эти деньги выводились в Новгород и куда-то еще. Текли сквозь пальцы. Снова и снова строился город будто с нуля, завод на месте дорогого особняка, базар на месте прежнего завода. И сейчас город вроде бы стремится стать туристическим, но память города упорно не желает вернуться, вместо Пятницкой, Старогостинодворской, Крестецкой и Красного берега названий, которые расскажут о городе лучше всякого путеводителя, так и остаются на домах Энгельса, Воровского и Володарского, людей к городу отношения никакого не имевших. Среди новостроек удивительным образом, словно ни с того ни с сего стоят старинные церкви.
Вот на этом перекрестке, в окружении таких домов:
Стоит допетровская Троицкая церковь 1684-го года.
А напротив нее неласкового и безыскусного вида школа искусств:
Во дворах многоквартирных домов по-прежнему распаханы огороды:
Георгиевская церковь прежде стоявшая на берегу Порусьи, по которой ходили ладьи с грузом теперь оказалась возле заросшего заболоченного пруда, безраздельного владения чаек.
А улицы возле этой церкви, старые, как сам город выглядят как проселочные дороге где-то в деревенской глуши.
Затерянные, но такие живописные и берущее за душу.
Как ни крути и ни сокрушайся над состоянием этого города, но есть в его атмосфере города что-то берущее за душу. И есть души, которые он не отпускает.
Я бы даже смело обобщил, что в этой особой городской черте - не умении извлечь толк из того что имеешь, удержать свои капиталы, основанные на природных своих ресурсах. Не способность сохранить и уберечь прошлое, но в то же время неуклонная способность защищать это и возрождаться с нуля. Есть в этом что-то характерное для России в целом.
Вот и Достоевский, может быть, не просто так именно Руссу выбрал прототипом города Скотопригоньевска, описанного в «Братьях Карамазовых». Он жил тут несколько лет в этом вот доме на берегу Перерытицы:
И еще бы не жить, такой вид из окна:
Краеведы утверждают, что на противоположной стороне стоит двухэтажный каменный дом, принадлежавший прототипу Грушеньки - Агриппине Ивановне Меньшовой.
Все-таки удивительно какой гладкой может быть вода. За одну неделю мне довелось побывать в Великих Луках и Руссе и увидеть потрясающее зеркало темной воды Ловати и Порусьи.
Здесь Достоевский написал часть романа Бесы и большую часть «Братьев Карамазовых». Краеведы утверждают, что можно даже воспроизвести маршруты героев второго романа, а многих современных писателю обитателей города он вывел в своих героях.
Все на той же Рыночной площади, в угловом доме справа:
…находился трактир «Белград», ставший в романе трактиром «Столичный город», в котором прозвучала легенда о Великом Инквизиторе.
Теперь в первом этаже этого дома находится кафе «Рушанка» крайне меня порадовавшая. Заходишь - сначала выглядит как обычное скромное кафе. Однако чек пробиваешь в баре и идешь в столам выдачи как в советских столовых, таких из нержавейки. Правда ни подносов, ни ряда с едой уже нет. Появляющаяся откуда-то из недр кухни работница берет чек и там в глубине нагружает еду. Надо всем этим гордо красуется надпись «у нас самообслуживание», и звучит музыка в стиле «Фристайл жив и вечно юн». Весьма забавная сценка произошла с попыткой вымыть руки. Подхожу к стойке, за которой царит выдающаяся буфетчица:
- Туалет у вас есть?
- А вот направо, где бумажка висит «туалет не работает», - тут же отвечает она.
Невольно подумал, что это она так ерничает. Мол, чего спрашиваешь, не видел что ли объявление, что он не работает? Но на всякий случай переспросил:
- Так он не работает?
- Да, - не моргнув глазом ответила буфетчица, но продолжила противоречиво, - там написано: «не работает».
Чувствуя себя круглым идиотом, пошел к бумажке. Туалет, замаскированный этим объявлением все-таки работал.
Кстати сказать, даже в самых глухих уголках я уже давно перестал встречать кафешки, где можно поесть на 48 рублей (чай и гуляш с рисом). А это прямо какой-то оазис. Да еще и там не курят. Красота.
Вообще можно еще долго рассуждать и обобщать, расписывая наблюдения в этом городе. Говорить, что даже эта кафешка является квинтэссенцией пережитков общепита всей нашей страны. Подозреваю, правда, что это может быть обусловлено тем что слыша слово «Русса» я подсознательно пытаюсь подстроить все под общее «Россия».
Тем не менее, не могу удержаться, чтобы не сказать: как ни неустроен этот город. Как он в чем-то не нелеп или простовато наивен, в нем есть какая-то красота. Непередаваемая и такая знакомая.
Вокзальная площадь в Руссе мила. Главный вход в вокзал непривычно расположен сбоку. А перед ним - уютный скверик и через небольшой пятачок - флигель автостанции.
Рядышком - восстановленная часовня Николая Угодника. Рассказывают, что когда император ехал на станцию Дно, чтобы судьбоносно смалодушничать, он молился в этой часовне и эдакую странную обрел решимость. Может быть, не угоднику ему надо было молиться, а борцу? А может, не молиться надо было, а к бою готовиться? Увы, обо всем этом можно только рассуждать и спорить. Часовня, как и замечательный вокзал красного кирпича с кованным козырьком и балконами были полностью разрушены немцами в Великую Отечественную.
Изначальный вокзал тоже стоял именно так, хотя и был больше ориентирован на главный вход с фронта. В то время параллельно существующим путям по другую сторону вокзала шла еще одна ветка - на Новгород. Теперь можно найти только остатки этой ветки вдоль Железнодорожной улицы до вокзала. Да следы насыпи можно еще обнаружить на шоссе в сторону Господина Великого.
Видимо предполагалось, что ветку все-таки восстановят, вокзал поставили по-прежнему и вход сделали сбоку. Однако сейчас восстановление ветки даже не планируется и вход и сквер смотрятся какими-то очень временными и оттого странными. Как все временное, словно украдкой. Сквер выглядит как изначально тихое укромное место где-то с краю, а не на площади перед главными воротами города.
Впрочем, и улица от вокзала к центру города, тоже кажется очень уж тихой.
Тут штука в том, что главный автомобильный путь идет параллельной улицей на магистральный новый мост. А прямой путь, улицей Карла Либкнехта ведет к замечательнейшему сооружению - Живому мосту. Мост этот довольно широкий, но уникально деревянный. Не только быки и перила, но и настил у него деревянный. Стоящее зрелище. Кстати, так и не удалось выяснить, почему мост «Живой». Местные пожимали плечами: «всегда так звали». Есть версия, что в екатерининские времена он был наплавной. Хотя уже после его называли Александровским. В общем, одни загадки.
В любом случае, эта дорога как-то получилась милее и человечнее, чем какая другая улица к центру.
И неуловимо напоминающей восстановленные после войны улицы близлежащих Новгорода и Великих Лук.
эти советские дома с эркерами всегда казались мне удивительно атмосферными.
Как уже говорилось, я прибыл в город 10-го мая. После праздника, ага. Людей на улицах, особенно до обеда, было крайне немного, что тоже создавало особенное настроение.
А среди тех людей, что все-таки встречались, довольно часто попадались пострадавшие от выходных.
В Руссе как-то довольно простоты. Не убожества, а просто бесхитростности какой-то.
Особенно эффектно смотрится итоговый призыв «Купи билет сегодня!»
Вот кстати, тоже достопримечательность улицы Карла Либкнехта.
Этот дом на перекрестке с улицей Клары Цеткин - один из тех единиц, что уцелели после немца. Это бывший дом купца 1-й гильдии Токарева, теперь тут магазин, который в народе называют «Токаревский». Это единственный дом с уцелевшим флюгером и балконом с замечательной решеткой. Балкон этот меня поразил еще и тем, что никакой двери, ведущей на это ажурное сооружение, не существует.
Вообще, кроме этого балкона и Живого моста в Руссе полно вещей, над которыми можно голову поломать. Историки даже не выяснили до конца, когда же основана Русса (или Руса), как ее раньше называли. В Новгородской летописи она впервые упоминается под 1167-м годом. А 562-я берестяная грамота от середины XI века упоминает рушан Бояна и Житобуда, а с ними и город. Однако раскопки, особенно разрабатываемый ныне Пятницкий раскоп, выявили не только собственные берестяные грамоты, но и показали, что город здесь был уже, скорее всего, в 10-м веке. Правда, слоев древнее этого времени найдено не было. Но может быть, просто не знают пока где искать. С археологией ведь как - копнешь шагом в сторону - ничего. А точно попадешь - вскроешь наследие эпох. Со Старой Руссой все непросто потому, что так толком и неясно, где же был город раньше. Пожары и разорения раз за разом стирали город, и он отстраивался чуть ли не с нуля. Центр города и центральная крепость несколько раз переезжала с место на место. Так что теперь есть версии о наличии там или в другом месте старого детинца, но нет однозначности.
В то время ручей Войе делал тут излучину, впадая в Порусью (теперь от нее остался лишь ручей Малашка) и на правом берегу Порусьи как раз было сухое место. Вот и уцелевшая церковь Николы называлась раньше «в городке».
Сама церковь XIV века. Колокольня XIX-го
Очень забавно выглядят леса на месте восстанавливаемого купола. Словно есть некий призрак купола, который они огибают.
Это предполагаемое место самого первого центра ограничено Пионерским переулком (до революции тут был малый Дмитриев переулок, а еще раньше примерно тут проходила Княжая улица, подходящее название для старого центра), улицей Сварога (Пятницкой), берегом Малашки и Пушкинской (Ерзовской - она проходила почти по исчезнувшему берегу ручья Войе). Нынешняя ул. Красных командиров до революции называлась Дмитриевской, а еще раньше примерно совпадала с улицей «Никольской в городу». «В городу» то есть в ограде, в крепости.
Выходит, что тут и был самый центр. То место, откуда Русса начиналась. Теперь тут тихие-тихие улицы, тишина и частные домики с палисадами и садами.
Здесь у пересечения Пятницкой (ныне Сварога) и Ерзовской (теперь Пушкина) стояла Пятницкая церковь. Самый-самый центр города. Удивительно осознавать это, правда? Хотя наверняка относительно Руссы сказать ничего нельзя. Может быть, Пятницкой эта улица стала уже сильно позже, когда на месте сгоревшего города возник базар и поставили первую Пятницкую церковь?
И все равно это место изумительное по ощущениям. Даже если кром и не был тут, место это все равно имеет тысячелетнюю историю. И, не смотря на эту историю, живущее настоящим. В тихом спокойствии, среди пронзительной зелени под таким удивительным небом.
Все-таки трудно осознать, что этот город, Русса, стоящий посреди рек и урочищ, в названии которых полно корней «рус», основан всего лишь в десятом веке, да еще и не в его начале.
А еще искатели древностей подливают масла в огонь. Арабский писатель Ибн-Дасте описывает в под IX-м -началом X-го века остров посреди большого озера, на котором живут русы. Остров этот болотистый и большой - по периметру обойти его едва за три дня получится. Собственно, ряд историков и языковедов и выводят отсюда, что как раз между Порусьей, Полистью и ручьем Войе получается болотистый остров. Добавляют, что в IX-м веке и раньше места были еще более болотистыми, а Ильмень затапливала дельту Ловати вплоть до Руссы, превращая территорию вокруг города в огромный остров. Дескать, и Новгород - назван так именно как новый город по отношению к Руссе. Дескать, варяги «из-за моря варяжского» это ребята, варившие соль в Руссе - в доску свои парни. При деньгах, опять же. Олигархи. Однако остров во время разлива это не остров всегда. Остров между Порусьей, Полистью и Войе слишком мал, чтобы его обойти за три дня.
Но сама Порусья слишком явно несет в себе корень «рус», утверждая, что здесь жили русы. Очень уж давно здесь живут люди, а соль и местных варниц всегда была достаточно дорогим товаром, чтобы город на пути из варяг в греки (Полисть совсем рядом впадает в Ловать, а из Ловати прямой путь на Езерище к Полоцку и к Смоленску) имел стратегическое значение, а его жители - влияние. Так что еще долго будут появляться версии удревнения города. Очень уж в этих краях названия рек, озер и городков дышит тем временем. Давшим начало этой стране и столь хорошо забытым, что и захочешь - не найдешь уже ни концов, ни прежних дорог.
А может быть, первый город был тут? На сухом месте при слиянии Порусьи и Полисти стоял уже в XV веке острожек, а шведы, подобравшие плохо лежавший город во времена Смуты, выстроили крепость с шестью башнями и умудрившиеся даже прочертить на крохотном островке четыре улицы и две площади.
Сейчас уже не разобрать - от крепостей не осталось и следа. Нет рва и вала, не найти, где стояла церковь Иоанна Предтечи, да и вместо Покровского собора теперь стоит главный собор города - Воскресенский. Да и называют эту Соборную сторону города еще и Заречной. А даже про старый центр города не станут говорить, что он «за рекой».
А он за рекой даже сейчас. Современный центр - площади Революции и Первомайская и улица Ленина по-прежнему находятся на правом берегу Полисти.
Хотя она и не похожа уже на Новогостинодворскую, какой была когда-то.
Хотя это одна из немногих улиц, на которых уцелело несколько зданий XIX века - универмаг, банк по правой стороне улицы. Жаль от самого гостиного двора ничего практически не осталось. А прежде имел этот двор четыре ряда - ближе к реке - Жестяной ряд и Рыбаки, напротив - Шелковый и Мучные ряды, а между ними - площадь, где торговали с лотков и подвод съестным припасом - Обжорный рынок или просто Рынок.
Теперь тут пусто. Только несколько зданий на углу площади, да старая водокачка сохранились. И каменный Ленин все пытается пройти между призрачными рядами. Туда, где на старом рынке высадили роскошную липовую аллею. На месте шумных ярмарок и торга теперь лавочки и тенек.
Вообще такое видоизменение роли разных городских районов очень характерно для Руссы. Уже говорилось, что она горела и разрушалась до основания, но вновь отстраивалась заново. Со стрелки Порусьи и Полисти торг переехал на правый берег, в прежний Рогов конец. Русса уже в средневековье была очень большим городом. Как и Новгород делилась на концы - в XV веке называют Рогов конец, Песий, Минин и Середку и Емецкий. Сейчас основной торг на левом берегу на прежней Введенской стороне, рядом со стадионом, у начала Халтурина, прежде - Введенской улицы, названой в честь церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы. Раньше весь берег Введенской стороны был застроен богатыми купеческими особняками и назывался Красный. Теперь они разрушены, от них остался только дом на углу Карла Либкнехта
Большая же часть - ограды заводских территорий. Раньше кипела на цренах соляная рапа - соль вываривали в бувальном смысле из воды соленых источников. Ручей Войе до сих пор соленый, а Муравьевский фонтан на курорте сам бьет из-под земли на несколько метров вверх. Историки заявляют, что в лучшие времена вдоль главной улицы города Нетечи от деревни Казаны до Кривого колена на реке Полисти, на 12 верстах стояли соляные варницы. Раствора не хватало, и бились новые скважины и колодцы. В музее в Спасо-Преображенском монастыре можно увидеть кусок деревянного трубопровода - очень занятная штука.
Спасо-Преображенский монастырь - сильно перестроенный, но все-таки постройка 1198-го года, возведенная всего за 70 дней.
Црен даже вошел в городской герб. Благодаря солеварению город рос и развивался в прошлом. В XVI веке к моменту вхождения в состав Московии, город был четвертым в стране, после Москвы, Новгорода и Пскова. И заметьте, именно три крупнейших и богатейших города разоряет дотла Грозный. «Карфаген должен быть разрушен». Так вот, после грозненского разорения, смуты, поляков и шведов в городе осталось всего 38 человек. К слову, сейчас в городе около 33 тысячи жителей - немногим больше населения города до Великой Отечественной.
Однако ближе к нашему времени каменная соль вытеснила солеварение, она обходилась дешевле. На месте варниц и скважин, уникальных трубопроводов и богатых деревянных мостовых большого города возник курорт. В самом центре, кстати, на месте средневекового конца Середка.
Сам курорт успел исчезнуть и возродиться. Сердце его - соляные пруды и Муравьевский фонтан, который сам бьет на несколько метров вверх. Вокруг него в начале XIX века была сделана кованая беседка, куда приходили отдыхающие подышать целебным воздухом. От здания курорта вела ажурная галерея, курорт имел собственный театр. Красота. Ничего этого не осталось.
Хотя и нынешний курорт тоже место крайне приятное и милое.
Самое главное, что по целебным свойствам воды оставит позади буржуйские Баден-Бадены и французские воды. При этом находится - рукой подать. Полночи в поезде и вы уже на берегу соленых прудов. В городе, где новое упорно строится на остатках старого. Что бы ни случилось.
Хотя, по чести признаться, в возрождении Руссы, в «гулянии» ее центра с места на место, есть что-то крайне характерное. Рушанские солевары и позднее купцы зарабатывали огромные капиталы, однако все эти деньги выводились в Новгород и куда-то еще. Текли сквозь пальцы. Снова и снова строился город будто с нуля, завод на месте дорогого особняка, базар на месте прежнего завода. И сейчас город вроде бы стремится стать туристическим, но память города упорно не желает вернуться, вместо Пятницкой, Старогостинодворской, Крестецкой и Красного берега названий, которые расскажут о городе лучше всякого путеводителя, так и остаются на домах Энгельса, Воровского и Володарского, людей к городу отношения никакого не имевших. Среди новостроек удивительным образом, словно ни с того ни с сего стоят старинные церкви.
Вот на этом перекрестке, в окружении таких домов:
Стоит допетровская Троицкая церковь 1684-го года.
А напротив нее неласкового и безыскусного вида школа искусств:
Во дворах многоквартирных домов по-прежнему распаханы огороды:
Георгиевская церковь прежде стоявшая на берегу Порусьи, по которой ходили ладьи с грузом теперь оказалась возле заросшего заболоченного пруда, безраздельного владения чаек.
А улицы возле этой церкви, старые, как сам город выглядят как проселочные дороге где-то в деревенской глуши.
Затерянные, но такие живописные и берущее за душу.
Как ни крути и ни сокрушайся над состоянием этого города, но есть в его атмосфере города что-то берущее за душу. И есть души, которые он не отпускает.
Я бы даже смело обобщил, что в этой особой городской черте - не умении извлечь толк из того что имеешь, удержать свои капиталы, основанные на природных своих ресурсах. Не способность сохранить и уберечь прошлое, но в то же время неуклонная способность защищать это и возрождаться с нуля. Есть в этом что-то характерное для России в целом.
Вот и Достоевский, может быть, не просто так именно Руссу выбрал прототипом города Скотопригоньевска, описанного в «Братьях Карамазовых». Он жил тут несколько лет в этом вот доме на берегу Перерытицы:
И еще бы не жить, такой вид из окна:
Краеведы утверждают, что на противоположной стороне стоит двухэтажный каменный дом, принадлежавший прототипу Грушеньки - Агриппине Ивановне Меньшовой.
Все-таки удивительно какой гладкой может быть вода. За одну неделю мне довелось побывать в Великих Луках и Руссе и увидеть потрясающее зеркало темной воды Ловати и Порусьи.
Здесь Достоевский написал часть романа Бесы и большую часть «Братьев Карамазовых». Краеведы утверждают, что можно даже воспроизвести маршруты героев второго романа, а многих современных писателю обитателей города он вывел в своих героях.
Все на той же Рыночной площади, в угловом доме справа:
…находился трактир «Белград», ставший в романе трактиром «Столичный город», в котором прозвучала легенда о Великом Инквизиторе.
Теперь в первом этаже этого дома находится кафе «Рушанка» крайне меня порадовавшая. Заходишь - сначала выглядит как обычное скромное кафе. Однако чек пробиваешь в баре и идешь в столам выдачи как в советских столовых, таких из нержавейки. Правда ни подносов, ни ряда с едой уже нет. Появляющаяся откуда-то из недр кухни работница берет чек и там в глубине нагружает еду. Надо всем этим гордо красуется надпись «у нас самообслуживание», и звучит музыка в стиле «Фристайл жив и вечно юн». Весьма забавная сценка произошла с попыткой вымыть руки. Подхожу к стойке, за которой царит выдающаяся буфетчица:
- Туалет у вас есть?
- А вот направо, где бумажка висит «туалет не работает», - тут же отвечает она.
Невольно подумал, что это она так ерничает. Мол, чего спрашиваешь, не видел что ли объявление, что он не работает? Но на всякий случай переспросил:
- Так он не работает?
- Да, - не моргнув глазом ответила буфетчица, но продолжила противоречиво, - там написано: «не работает».
Чувствуя себя круглым идиотом, пошел к бумажке. Туалет, замаскированный этим объявлением все-таки работал.
Кстати сказать, даже в самых глухих уголках я уже давно перестал встречать кафешки, где можно поесть на 48 рублей (чай и гуляш с рисом). А это прямо какой-то оазис. Да еще и там не курят. Красота.
Вообще можно еще долго рассуждать и обобщать, расписывая наблюдения в этом городе. Говорить, что даже эта кафешка является квинтэссенцией пережитков общепита всей нашей страны. Подозреваю, правда, что это может быть обусловлено тем что слыша слово «Русса» я подсознательно пытаюсь подстроить все под общее «Россия».
Тем не менее, не могу удержаться, чтобы не сказать: как ни неустроен этот город. Как он в чем-то не нелеп или простовато наивен, в нем есть какая-то красота. Непередаваемая и такая знакомая.