(no subject)
Кто он, этот Зураб?
Кто он, этот Зураб? Зураб Церетели… Зураб Константинович Церетели…
Я, человек, далёкий от искусствоведения, задаю себе этот вопрос на протяжении не одного десятилетия. Кто он? Художник - романтик? Великий скульптор? Мастер?
В конце шестидесятых в нашем доме появился цветной телевизор, привлекший внимание наших друзей и соседей. Однажды, включив его, я увидела на экране цветы такой насыщенности светом и цветом, что, пораженная их красотой, замерла. Картины с невероятными радостными изображениями цветов плотно висели на стенах какого - то помещения, напомнившего мне пролет лестницы.
Кто он, этот неведомый мне художник? - подумала я, - Он, несомненно, южанин. Так может писать только темпераментный человек.
Экран потускнел. Сказочная радуга цветов исчезла, передача закончилась, оставив в моей памяти незнакомое имя - Зураб Церетели. Грузин!!! А, значит, почти родственник. Он, как и я родился на юге России, на Кавказе. Его родина находится всего на расстоянии 90 километров по прямой от моей. Нас разделяет Кавказский хребет, а объединяет Военно-грузинская дорога, эта поэма в камне. В камне головокружительных пропастей, голубого эмалевого неба с горными орлами над головой. Я и Зураб почти сверстники и земляки.
А, если он грузин, да ещё грузинский мужчина, то его искусство рождается его генетикой потому, что только грузинские мужчины рыцари первоначально. И не от кого я не слышала столько восхищённых слов по поводу моей особы. Грузины чувствуют женщину возможно так же, как и все другие мужчины в мире, в том числе и наши русские, но они умеют это сказать! От их комплиментов начинаешь чувствовать себя увереннее и даже считать, что в «этом что-то есть». Даже старые женщины ощущают себя защищёнными и слабыми в присутствии такого человека.
Врождённый грузинский темперамент рождает энергию творчества, которую я увидела в картинах Зураба. Я любила, оказавшись в других городах бывать на выставках и в художественных музеях. Я видела там много хороших художников, но их имён не запомнила. «Цветы» словно передали мне энергию для их запоминания.
Прошло несколько лет, и я снова увидела в каком-то журнале уже знакомое мне имя, но связанное с Пицундой, где его называли мастером керамики, рельефов, украсивших однообразные здания курорта.
Кто же он? Художник - декоратор?
Прошло ещё много лет. И снова имя Зураба Церетели стало попадаться мне в контексте новых статей, но уже с негативным оттенком. Моя жизнь в конце девяностых переломилась надвое - после потери родителей, с которыми я была всегда рядом до их последних минут, на меня обрушилась беда, страшная болезнь суставов. Не возрастной полиартрит, а самый злой из существующих - ревматоидный.. Он сделал любимого мною Ренуара инвалидом, погубил деятельность южно-африканского хирурга Бернарда, впервые пересадившего живое человеческое сердце. Я поняла, что мне тоже грозит инвалидность и потеря своего профессионально дела - я врач. Пришлось оставить работу в клинике и по настоянию моих детей переехать к ним в Москву.
И здесь, в состоянии тоски по моей прошлой жизни, я занялась изучением современной литературы, что ранее мне было недоступно. И тут снова я натолкнулась на уже знакомое мне имя. В СМИ шла травля этого художника.
Эта травля вновь обострилась и в наши дни. Постыдная роль обвинителей вылилась даже на экран. Обвинения произносили люди, осмелевшие после исчезновения Ю. М. Лужкова.
- Очень много Церетели на улицах Москвы, - говорили они, подспудно не решаясь произнести «понаехали тут». - Церетели понаставил везде своих «монстров»!
А монстров недавнего времени они ранее не замечали?
- Посмотрите, что он сделал с Манежной площадью, - говорила мне
одна продвинутая москвичка, - понаставил на ней всяких зверушек…!? И это - на фоне Могилы неизвестного солдата в Александровском салу!
- Но, Александровский сад - это в прошлом место для прогулок около Кремля, а не место скорби, - возражала я. - И - нет там никаких зверушек: там через фонтан в бешеном темпе несутся кони! И не зверушки, а герои русских народных сказок, выполненные в бронзе, притягивают взгляды. И я бы тоже поплескалась в жаркий день в фонтане, погладила бы Красную Шапочку и Серого Волка, полюбовалась бы царевной и ребятишками, стремящимися попасть в освежающие водные струи. А вы, разве, нет?
Моя собеседница подозрительно прищурила и без того узкие щёлочки глаз: вот ещё! Мне стало её жаль, не умевшую радоваться жизни.
Москвичи привыкли к суровому статусу Александровского сада, где захоронен прах неизвестного Солдата и стоит обелиск идеологам коммунизма. Они привыкли к серому однообразному асфальту манежной площади, на месте уничтоженных кварталов старой Москвы.
И вот, на её окраине, на крошечном пятачке поселились весёлые, милые и известные нам с детства персонажи. И теперь здесь звучит детский смех. Нам, пережившим аскетичность советского времени, кажется кощунственным детский смех и детская радость, завоёванная тем, кто лежит у стен Кремля…
И снова эти неизвестно кто, не державшие никогда в руках куска глины и не знающие ничего о радости созидании, завопили о памятнике Петра: велик, несуразен, не любил Москву, хотя в ней и родился. Я думаю, что не любил из-за таких, как эти нынешние «борцы», как «преданный» заместитель мера, требовавшие переноса памятника неизвестно куда.
Моя внучка Машенька с великими трудностями моего перемещения, повезла меня познакомиться с Петром. Стоит он в центре Москвы и в центре своей Родины, в центре созданного им государства, окруженный Москвой и слившийся с нею навечно. Держит в руках штурвал России, превращающейся в великое цивилизованное государство. И нет у моей Машеньки никакого отрицания памятника. Он для неё есть естественная неотемлимая часть Москвы.
И опять вопросы. Почему? Почему в Москве не любят Церетели, а во всём мире его чтут и считают за честь сфотографироваться рядом с ним короли, министры, знаменитые писатели и поэты?
- Как вы относитесь к памятнику Петра? - спросила я 90 летнюю уроженку Владикавказа.
- Пётр Церетели? Он очень велик, он какой - не такой, - последовал ответ - Я ходила там по набережной, когда работала в Союзе советских писателей. Он выглядит ужасно! Монстр какой - то!.
Моя знакомая на пенсии 30 лет и видеть памятник не могла. Она трансформировала чужое мнение.
Но я, кажется, решила загадку… Зураб Церетели НЕ ТАКОЙ, КАК ВСЕ!!! Он особенный. В нём живёт наш Кавказ! Он вносит в нашу жизнь своё видение нашей, российской истории. Он грузин, но лучше многих русских её знает. Он патриотичнее. Он ведёт себя так, что ставит в тупик многих, и что не удивляет жителей Кавказа - и Южного, и Северного. Он открыт людям. Он несёт в себе идею не зависти и злобы, а идею добра, пытаясь сделать этот мир теплее, ярче и добрее. Поэтому его работы так символичны.
Вчера мне звонили скромные труженики Владикавказской библиотеки.
- Передайте Зурабу Константиновичу Церетели наше восхищение им. Мы все благодарны ему за его памятник детям Беслана, не нашедшим себе места на земле, а улетающим от нашей жестокости в небо. - Это ли не символ?
Вспоминаю И.А.Крылова: «Завистники на что не взглянут, на всё поднимут лай. А ты своей дорогою ступай: полают и отстанут». Зависть к таланту была всегда. А талант сам по себе не проявляется. Для этого надо взять в руки карандаш и бумагу, холст и кисти, краски и глину. Для этого надо уметь плавить стекло и высекать образы из камня, работать с бронзой и серебром. Как бы стало скучно на земле без творчества великих художников. И как мало этого творчества. Как не хватает Москве чудных фонтанов и нимф, ловящих пальчиком струйку воды!
У меня создаётся твёрдое убеждение, что у нас сейчас идёт негласная война, направленная на уничтожение всех ростков современной нашей культуры, в том числе и работ Зураба Церетели, который сеет своё доброе искусство по всему миру.
В качество культуры нам предлагаются суррогаты. Вся эта братия, вдохновляемая неким Гельманом, ненавидит русское искусство, пытаясь заменить его перформансами (манерное, эпатажное поведение перед публикой некого «свободного» художника, например, несчастного голого Кулика без штанов и с верёвкой на шее, изображающего собаку, субсидированного всё тем же господином Г.) или концептуализмом, предлагающим самим догадываться по типу «что бы это значило»?
Я не понимаю постмодернизм Малевича. В его философский «чёрный квадрат» я прячу всю мерзость человеческого общества. Я бы на его месте на чистый холст поставила бы точку:
Точка! Ты начало, ты же и конец.
Делу завершения и его венец.
Ты ясней, чем дальше. И в тебя
Вечность изливается, словно из ковша.
Из тебя рождаются новые миры.
И в тебя уходим постепенно мы. Ты
Везде присутствуешь: в оде, на войне.
. Ставить точку принято на этой земле.
Настоящих картин Зураба я не видела. Хотя думаю, что он, несомненно, художник настроения. Он не рисует застывшую жизнь. В этом его особенность. Но, утверждая импрессию, художник никогда не опустится ниже пояса.
И так… Церетели - ДРУГОЙ! Церетели не только художник - импрессионист, могущий писать во многих манерах, в том числе и классической: он - великий скульптор - монументалист, признаваемый всем миром. Он мастер-импрессионист и в работах со стеклом - витражи и эмали, с керамикой и с тканями… Манера его работы принадлежит только ему. В этом - его особенность. Это всё, что я знаю о нём. Я не искусствовед и рассуждать на эту тему не смею. Зато я могу смотреть и видеть, чувствовать и иметь своё мнение. Жаль, что это мнение сформировалось не при непосредственном рассмотрении недоступных мне его работ, а только лишь на слабом отражении их в газетах и журналах. И это малая часть того, что я думаю о нём, как о великом художнике в эпоху которого мы живём.
П р и м е ч а н и е: Эти слова написаны мною год назад. Сейчас передо мною лежит прекрасная работа с его автобиографией, которую я читаю с большим интересом. Я рада, что моё представление о Зурабе совпадает с тем, что я читаю и вижу в иллюстрациях.
Москва - Владикавказ, 2010 год