Личность Поэта. Сергей Чудаков ( фрагмент 30) 26
-
_
26. Мне сообщают сплетню
Поэт С., узнав от кого-то
мои плохие стихи,
Сказал, что теперь будет лучше
ко мне относиться.
Относись, относись ко мне
бывший майор армейской разведки.
Волна времени уже
относит тебя, как сор.
_____________________
Для того чтобы эффективно исследовать творческую биографию и содержание поэтических высказываний, необходимо признать:
1) их полную объективную самостоятельность по отношению ко всему остальному/к любому другому, чем являются они сами,
2) что эта самостоятельность - имманентно присущая личности художника, воплощаемая в его творчестве - осуществляется/обеспечивается средствами всей наличной жизни - то есть и той жизнью, что принадлежит художнику, и той, что ему не принадлежит.
Поэтому художник стремится распоряжаться всей наличной жизнью, и самоутверждаться, как за свой счёт, так и за счёт других, во имя своей безграничной свободы, без которой подлинная жизнь в искусстве невозможна.
Для того чтобы творчески осуществиться, художнику необходимо полное преобладание как над всем реальным, так и над тем, что ‘’всего лишь” мыслится, то есть - над миром идей и вещей.
Долг художника перед самим собой и перед своим творчеством состоит в том, чтобы постоянно подтверждать эту свободу и утверждаться в ней, за счёт преодоления окружающей несвободы, которую он находит во всех без исключения независимых от него проявлениях.
Любое другое иное, кроме самости художника, то есть практически всё, что принадлежит грубой реальности, включая его эго, неизбежно ставит художнику предел, и поэтому должно быть им преодолено. В ином случае художник не состоится.
Поскольку в духе Красоты общество находит избавление от свойственных ему комплексов неполноценности и несвободы, своим искусством, и даже одним своим присутствием, художник сторицей возвращает все издержки и потери, которые он мог умышленно/или неумышленно причинить. Этот бесценный дар с избытком искупает практическую бесполезность искусства и “паразитизм” художника.
Жизнь художника и созданные им предметы являются эстетическим воплощением и проявлением его безграничной свободы. Поэтому биография художника должна рассматриваться как истинная часть его творчества.
***
Чреватая, и в итоге разразившаяся взрывом неприязненного высказывания, почва отношений между Сергеем Чудаковым и Борисом Слуцким была минирована событиями/обстоятельствами, обнаружить которые, скорее всего, не удастся.
Причиной этому в равной мере может быть как сугубо частный характер этих событий, никем незамеченных, прошедших бесследно из-за своей незначительности, так и то, что исключительная важность обстоятельств, стоявших за конфликтом, заставила хранить всё связанное с ними, включая сам конфликт, в полной тайне.
Из-за отсутствия фактического материала точно сказать, что послужило причиной негативного высказывания Сергея Чудакова в адрес Бориса Слуцкого, невозможно.
Не станем забывать: в основе сюжета лежит никому не известная или полностью забытая сплетня.
При таких условиях доказать что-либо, претендующее на достоверность, представляется невероятным.
Невозможно отыскать чёрную кошку в чёрной комнате, особенно если её там нет.
Поскольку иметь дело с недоказуемым заведомо контрпродуктивно, мы собираемся рассматривать здесь исключительно общеизвестное, полностью для всех открытое, очевидное, и, следовательно, не нуждающееся в доказательствах.
Следуя духу испытанной римской традиции: optimus testis confitens reus, мы станем искать не там, где потерялось, а именно там, где светло, в надежде, что в результате всех усилий тайное не только выйдет на свет, но и, выкликнув свои фамилию, имя, отчество, добровольно подпишется под всеми выводами нашего исследования.
***
Двоюродный брат Бориса Абрамовича Слуцкого - Меир Амит ( Меир Хаймович Слуцкий) поочередно возглавлял военную разведку Израиля и Моссад ( в 1962-1963 и, соответственно, в 1963-1968 годах).
О его длиною в жизнь карьере военного, политика, разведчика, государственного деятеля и бизнесмена в наши дни можно узнать из общедоступных источников.
В СССР во время холодной войны, с трудом проходящая из-за железного занавеса, всегда недостаточная заграничная информация быстро обрастала домыслами. Компенсируя дефицит, с помощью воображения латали лакуны в реальности.
Слухи, десятилетиями циркулировавшие по Москве, представляли несколько версий биографии Бориса Слуцкого; живописали в красках и в лицах советско-израильскую бондиану.
Воинское звание Меира Слуцкого - генерал-майор военной разведки - “рифмуется” Cергеем Чудаковым с “майором военной разведки”, до которого дорос к концу войны Борис Абрамович Слуцкий.
В художественном произведении, в отличие от подлинной жизни, каждое слово имеет значение. То есть является авторским; подаёт знак, обозначая этим сознательно вложенный смысл. (Хотя творчество не ограничивается сознательным аспектом и зависит также от бессознательного, участие сознания для него обязательно. В повседневной жизни большинства сознание почти не участвует. Существуют в социальном сне, по инерции, не просыпаясь.)
Упомянув воинское звание отставного советского Слуцкого как нечто актуальное, Сергей Чудаков напомнил по ассоциации о его высокопоставленном израильском родственнике, и намекнул на то, что родина снова призвала в строй отставника-майора, держа при этом кузена-генерала на мушке как цель, в которую метит кузен-майор, внезапно вернувшийся с запасного ветеранского пути на боевой, хотя и литературный пост.
Основой для слухов служило соображение, что в отсутствии стабильных/официальных отношений, у СССР и Израиля возникла взаимная необходимость открыть секретный дипломатический канал. Внезапно подвернувшаяся родственная связь использовалась разведками обеих стран для установления международной связи.
Эта тема, в качестве основной, пролиферировала в нескольких параллельных сюжетах, распускавших боковые ветви с определённым субтематическим креном. В дальнейшем слухи разрастались как вегетация - самостоятельно, без активного участия человека.
В частности, говорилось, что Хрущёв стартанул карьеру Слуцкого руками Эренбурга для того, чтобы просигналить Западу о смене прежнего сталинского политического курса в целом, и в частности, о прекращении в СССР кампании против евреев ( космополитов и врачей-убийц), а также, чтобы продемонстрировать начавшееся восстановление частично обескровленного Сталиным слоя влиятельных советских евреев.
Илье Эренбургу - журналисту, писателю, сотруднику ГПУ/НКВД/КГБ, специалисту по еврейскому вопросу - поручили запустить на высокую литературную орбиту “cоветского еврея поэта-фронтовика’’. Воплотить в едином образе новый идеологический принцип кремлёвского руководства: коммунизм (ограничить формальным членством в партии), открытость западу ( выразить в форме юдофилии), патриотизм (представить как “ветеранство”, то есть как анахронизм).
28 июля 1956 года Илья Эренбург в статье в ‘’Литературной Газете’’ объявил никому неизвестного доселе Бориса Слуцкого звездой русской поэзии первой величины, приравняв его по таланту и значению - к Некрасову.
В той же статье как пример оригинального творчества новоявленного Некрасова Эренбург процитировал стихотворение “Кёльнская яма”; в каковом публика немедленно признала стихи из романа Эренбурга “Буря”, опубликованного аж в далёком 1947 году, и удостоенного Сталинской премии.
Ощущение, что оригинальное дарование было целиком сфабриковано, за годы, прошедшие с момента публикации статьи Эренбурга, не ослабевало, а усиливалось. Попытки, предпринятые советскими литературоведами отстаивать авторские права Слуцкого, только укрепили подозрения, и без того существовавшие на его счёт. П. Горелик и Н. Елисеев в тщательно отрепетированном перед зеркалом изумлении публично всплескивали руками: “Удивительная ситуация. То, что сделал Эренбург с “Кельнской ямой” называется плагиат. Но тот, чей текст был присвоен, не только не рассердился: он обрадовался.”
В книге “Cпецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы” Павел Судоплатов приводит рассказ Л.П. Берии, по которому можно судить о иерархическом положении Эренбурга в системе секретной службы и об уровне его непосредственных руководителей.
Сталин, готовый отдать приказ об аресте Эренбурга, возвращавшегося в 1940 году в СССР после многолетнего пребывания за границей, изменил своё решение, когда Берия представил ему телеграмму от резидента НКВД в Париже с высокой оценкой заслуг Эренбурга. “В ответ Сталин пробормотал: - Ну что ж, если ты так любишь этого еврея, работай с ним дальше.”
Теневая дипломатия, политическая разведка, манипуляции общественным мнением были основными занятиями Ильи Эренбурга. Литература служила ему инструментом для выполнения заданий.
За выдающиеся успехи в этой деятельности его ценили разведка и Кремль, Сталин и Берия, Хрущёв и Солженицын (для которого он служил ролевой моделью), вся международная прогрессивная общественность.
Во время гражданской войны в Испании Эренбург был накоротке с Наумом Эйтингоном (выведен в “Люди, годы, жизнь” под служебным псевдонимом Котов), занимавшим там пост легального резидента советской разведки.
Легендарный оперативник, организатор убийства Льва Троцкого, знакомый Ильи Эренбурга, Наум Эйтингон своими выдающимися успехами в спецоперациях во многом был обязан помощи и содействию своей богатой и многочисленной родни, рассеянной по всему миру. Представители Эйтингонов проживали в Европе, Палестине и США.
Мастер своего дела, ученик признанных мастеров, оттачивавший приёмы и навыки годами, Эренбург, под предлогом критической статьи о пришествии поэтического мессии, заявлял стране и миру о смене политического курса новым кремлёвским руководством, и заодно, воплощая известный ему благодаря знакомству с Эйтингоном сценарий, выводил в публичное пространство агента-связника с родственниками в Израиле, через которого Кремль планировал осуществлять неофициальные консультации с ближневосточным контрагентом.
***
- Cтатья. О поэте. О Слуцком. В Литгазете. В 1956 году. О Борисе. Просто так, -за здорово живёшь. Вы это что, серьёзно?
- Говорят, что чудом прошла, и только благодаря тому, что главред Кочетов был в отъезде, в служебной командировке.
- Ну тогда это в корне меняет дело.
***
О персональной аутентичности Бориса Слуцкого единого мнения не сложилось.
Наряду с одной историей - о том, что раненный в голову на фронте, перенесший после войны две черепно-мозговые операции, Борис Слуцкий был безнадёжный инвалид, неспособный подписать своё имя, и стихи за него писал сначала Илья Эренбург, а впоследствии бригада литературных негров, существовала другая - о том, что подлинный Борис Слуцкий вообще погиб на войне, а под его именем действовал агент советских спецслужб, не Борис, и не Слуцкий, а мистер Х.
007 -
- Джеймс Бонд с Лубянки.
Импостер.
Фантомас.
***
Cлухи, ходившие при жизни, только разрослись и усилились после смерти Слуцкого. Изданные воспоминания современников раздули едкий дым приватных домыслов в трескучий публичный скандал с огоньком.
Сенсацию вызвал Бенедикт Сарнов, рассказавший, в стенографических деталях, как в Союзе Писателей, во время разбирательства жалобы поэта-инвалида, бывшего фронтовика, на многолетнюю задержку выхода в печать его книги издательством “Cоветский писатель”, и последовавших пререканий с представителем издательства, отвечавшим, что книгу не выпускают из-за того, что стихи в ней никуда не годятся, высказался Борис Слуцкий: “Пусть каждый из нас, поэтов-фронтовиков, напишет в эту книгу по стихотворению. Давайте спасём эту книгу нашими общими усилиями, как мы, бывало, выносили из сражения на своих руках раненного товарища!”
Изображение Бориса Слуцкого, наивно взывающего к благотворительности в пользу беспомощного инвалида - фронтовика, неспособного сочинять стихи, было равносильно опубликованному от имени Слуцкого признанию в том, что фальсификация оригинального творчества - вещь для него привычная и совершенно естественная.
Одной рукой указав на вымышленного ветерана-инвалида, неспособного писать стихи, другой - на самого Слуцкого, который, будучи ветераном-инвалидом, призывал писать стихи за неспособного ветерана, Бенедикт Сарнов сблизил обоих, свёл к одному, и отождествил.
Под видом воспоминаний о Борисе Слуцком, мемуарист опубликовал изобличающую его карикатуру.
***
Литературная карьера Бориса Слуцкого оборвалась внезапно в 1977 году.
Говоря коротко и по существу: Борис Слуцкий бесследно исчез.
Необходимо обратить внимание: это произошло в тот момент, когда политическая ситуация, сопутствовавшая его публичному появлению и расцвету, полностью разрешилась.
27 мая 1977 года Президиум Верховного Совета СССР принял новую версию государственного гимна. Имя развенчанного Сталина из гимна убрали. Это означало, что Сталинский вопрос полностью решён и закрыт на самом высшем уровне. Политический ребрендинг закончился. Советским институциям следовало прекратить все дискуссии по поводу культа личности. Дальнейшее публичное обсуждение этой темы было признано нежелательным, и фактически запрещалось.
Другое событие имело международное значение. Президент Египта Анвар Садат отказался от помощи СССР в войне с Израилем, и начал самостоятельно готовить почву для заключение мира. 18 ноября 1977 года он приехал в Израиль и выступил в Кнессете. 23 декабря израильский премьер-министр Менахим Бегин приехал с ответным визитом в Египет и встретился с Садатом. В качестве посредника и третейского судьи в переговорах Израиль и Египет признали США. Тем самым, Советский Союз оказался полностью отстранён от ближневосточной политики.
Упустив Египет, самую мощную фигуру в своей игре против Израиля, Советский Союз больше ничего не мог сделать за шахматной доской, и попросту выбыл из числа игроков. Это, в частности, означало, что вести переговоры относительно ближневосточной ситуации с СССР стало бессмысленно. Если какие-то контакты между СССР и Израилем до этого момента и вправду осуществлялись, то теперь было бы логичным ожидать их прекращения, причём, скорее всего, по инициативе Израильской стороны. Политика на Ближнем Востоке, полностью отбившись от советских рук, перешла в руки американцев.
Теперь, когда ревизия сталинской истории закончилась, и вся политика на Ближнем Востоке перешла в новое качество, кузен своего кузена остался не у дел; по суровым законам жанра он должен был уйти.
Его решительное и полное исчезновение - это последнее “прощай!” с советского берега, с отчётливыми модуляциями “ну, погоди!”, адресованными ближневосточному партнёру.
Откуда ни возьмись возникла наспех скроенная и грубо сшитая белыми нитками история о внезапно сразившем Бориса Слуцкого психическом расстройстве, вызванном смертью болевшей на протяжении двадцати лет жены, уложившем его сначала в психиатрическую больницу, а затем вынудившем, оставив комфорт союзписательской московской квартиры и блага литфондовской медицины, до самой смерти в 1986 году проживать в полной изоляции от внешнего мира, в Туле, в семье младшего брата.
Никто - ни один человек - в трезвом уме и твёрдой памяти - не поверит, что в течении месяца после смерти жены, Борис Слуцкий написал 3 000 ( три тысячи - sic ) стихотворений, и до конца жизни больше не сумел создать ни единой поэтической строки.
Да никакой здоровый за три полноценных творческих жизни столько не наваяет! Тем более, впавший в депрессию, истощённый уходом за хронически больной женой, убитый горем, полностью обескровленный вдовец.
Чтобы создать такой объём текста, бодрая бригада литературных наёмников-ударников должна была трудиться, выбиваясь из сил, не один месяц.
Похоже, титанический труд литературных негров решили обнародовать, исходя из принципа “не пропадать же добру’’, объяснив неправдоподобную плодовитость Cлуцкого, всплеском энергии, вызванным коротким психическим замыканием из-за постигшей его утраты. Той же самой причиной - коротким психическим замыканием - объяснили пожизненное творческое затмение, нашедшее на Слуцкого.
Одним выстрелом разъяснили двух зайцев. Экономика должна быть экономной.
Почерк политического заказчика прочитывается издалека.
Утверждения о болезни Слуцкого были и остаются до настоящего времени полностью голословными; никаких медицинских документов о состоянии его здоровья никогда опубликовано не было.
Ничего не известно о годах, проведённых им в Туле, в семье брата.
История болезни Бориса Слуцкого напоминает о пребывании Сергея Чудакова, с фальсифицированным диагнозом, в специальной психиатрической больнице. Похоже, что диагноз им оформляли по одному лекалу те же самые специалисты.
Этим казусом из области медицинской фантастики сходство между Сергеем Чудаковым и Борисом Слуцким полностью исчерпывается.
***
Всячески подчёркивая свой разрыв с политикой Сталина, Н.C. Хрущёв в начале своего правления насаждал евреев в культурной среде, так же рьяно и бездарно, как кукурузу с совхозами в сельском хозяйстве.
Бориса Слуцкого - на правах Некрасова,
Давида Самойлова - на правах Пушкина;
Коржавина, Левитанского, Поженяна, Липкина, Кушнера, Сарнова, Аннинского, Лиснянскую …
и т.д, и т.п.
Когда спохватились, обнаружилось, что русские в творческих союзах повывелись почти полностью; принятое решение срочно спасать ситуацию, объявив экстренный русский призыв, оказалось практически неосуществимым из-за того, что “лиц коренной национальности” было не только не из кого рекрутировать, а, вдобавок ко всему, ещё и некому организовывать.
Хрущёв обрезал русских под корень, и загнал под ноготь.
Ничего другого не оставалось, как создавать “русскую партию” при помощи еврейской. Из-за этого всё предприятие приняло фарсовый характер.
Евреи-члены СП лезли из кожи вон, выполняя ответственное партийное задание, буквально бегали за русскими, хватали их за рукав, и тащили в Союз, чтобы, пока не поздно, добровольно исправить еврейское количественное превосходство. (Сталинские уроки в национальной политике ещё не позабылись избранным народом.) Русским, особенно талантливым и неглупым, становилось не по себе от этого преувеличенного этнического энтузиазма.
Бенедикт Сарнов с сожалением пишет, что это он привел в литературу патриотического поэта Передреева. Владимир Бушин вспоминает: “Слуцкий ввёл Куняева в литературу, долгие годы до самой смерти Слуцкого они были друзьями.”
Зоя Богуславская с Борисом Пастернаком если не родили, так уж точно подобрали и обогрели Андрея Вознесенского.
Бенедикт Сарнов пишет: “Я только что познакомил Бориса с Андреем (Слуцкого с Вознесенским - Е.Л). Борис, ещё не маститый, но уже привычно ощущающий себя мэтром, не без удовольствия выказал Андрею своё расположение. - В Союз документы уже подали? - осведомился он в своём начальственном стиле. Андрей ответил, что находится в процессе. Борис сказал: - Я охотно дам вам рекомендацию. - Нет-нет, спасибо, не надо, - неожиданно отреагировал Андрей. - Две рекомендации от “cвоих” у меня уже есть, а третью я возьму у Грибачёва. Надо было знать Бориса, чтобы в полной мере ощутить, какой пощёчиной был для него этот ответ. Он обожал покровительствовать молодым поэтам. Сколько големов он породил на свет! (Куняева, Передреева … Последнего даже не без моего участия).”
Если бы Богуславская не заслоняла Вознесенского своим галахическим, то остались бы от него рожки да ножки.
В конце пятидесятых, в начале шестидесятых годов Сергей Чудаков был частым гостем в журнале “Знамя”, и произвёл сильное впечатление на Станислава Куняева, работавшего в редакции.
Борису Слуцкому стихи Сергея Чудакова, скорее всего, стали известны от Станислава Куняева; и через Куняева к Чудакову пришёл благожелательный отзыв Бориса Слуцкого.
Борису Слуцкому, находившемуся в активном поиске подходящих кандидатов для “русской партии”, Сергей Чудаков, рекомендованный Станиславом Куняевым, показался перспективным кадром. Через Куняева Борис Слуцкий разведывал почву насчёт возможности для дальнейшего сближения. Фактически он предложил Сергею Чудакову своё покровительство.
Это предложение серьёзно задело Сергея Чудакова. Cама мысль о возможном покровительстве “мэтра” Слуцкого была ему глубоко оскорбительна.
Фантом, функционер, импоcтер, отставной майор советской разведки, примечательный исключительно своим кузеном израильским генерал-майором разведки, инвалид на всю голову, подпоручик Киже, происшедшей от кляксы, соскочившей с пера клоуна Эренбурга на полосу Литгазеты, буффон и безродный космополит, манипулятор, которым манипулируют, предложил покровительство русскому поэту.
Несамолюбивый в общепринятом смысле, Сергей Чудаков в данном случае твёрдо решил расставить все точки над i.
Я - поэт, а ты - советский Слуцкий; до тех пор пока ты не касаешься меня, ты остаёшься тем, что есть, чем бы ты ни был; но если ты решил выяснить со мной отношения, в дело вступает математика - ничего личного - это чистая математика - при делении/отношении ничтожной величины на значительную остаётся сор, который относит волна времени.
Cам по себе - ты Слуцкий. В сравнении со мной - поэтом - ты ничто.
Слуцкий / Чудаков =
Относись, относись ко мне бывший майор …
___
_
26. Мне сообщают сплетню
Поэт С., узнав от кого-то
мои плохие стихи,
Сказал, что теперь будет лучше
ко мне относиться.
Относись, относись ко мне
бывший майор армейской разведки.
Волна времени уже
относит тебя, как сор.
_____________________
Для того чтобы эффективно исследовать творческую биографию и содержание поэтических высказываний, необходимо признать:
1) их полную объективную самостоятельность по отношению ко всему остальному/к любому другому, чем являются они сами,
2) что эта самостоятельность - имманентно присущая личности художника, воплощаемая в его творчестве - осуществляется/обеспечивается средствами всей наличной жизни - то есть и той жизнью, что принадлежит художнику, и той, что ему не принадлежит.
Поэтому художник стремится распоряжаться всей наличной жизнью, и самоутверждаться, как за свой счёт, так и за счёт других, во имя своей безграничной свободы, без которой подлинная жизнь в искусстве невозможна.
Для того чтобы творчески осуществиться, художнику необходимо полное преобладание как над всем реальным, так и над тем, что ‘’всего лишь” мыслится, то есть - над миром идей и вещей.
Долг художника перед самим собой и перед своим творчеством состоит в том, чтобы постоянно подтверждать эту свободу и утверждаться в ней, за счёт преодоления окружающей несвободы, которую он находит во всех без исключения независимых от него проявлениях.
Любое другое иное, кроме самости художника, то есть практически всё, что принадлежит грубой реальности, включая его эго, неизбежно ставит художнику предел, и поэтому должно быть им преодолено. В ином случае художник не состоится.
Поскольку в духе Красоты общество находит избавление от свойственных ему комплексов неполноценности и несвободы, своим искусством, и даже одним своим присутствием, художник сторицей возвращает все издержки и потери, которые он мог умышленно/или неумышленно причинить. Этот бесценный дар с избытком искупает практическую бесполезность искусства и “паразитизм” художника.
Жизнь художника и созданные им предметы являются эстетическим воплощением и проявлением его безграничной свободы. Поэтому биография художника должна рассматриваться как истинная часть его творчества.
***
Чреватая, и в итоге разразившаяся взрывом неприязненного высказывания, почва отношений между Сергеем Чудаковым и Борисом Слуцким была минирована событиями/обстоятельствами, обнаружить которые, скорее всего, не удастся.
Причиной этому в равной мере может быть как сугубо частный характер этих событий, никем незамеченных, прошедших бесследно из-за своей незначительности, так и то, что исключительная важность обстоятельств, стоявших за конфликтом, заставила хранить всё связанное с ними, включая сам конфликт, в полной тайне.
Из-за отсутствия фактического материала точно сказать, что послужило причиной негативного высказывания Сергея Чудакова в адрес Бориса Слуцкого, невозможно.
Не станем забывать: в основе сюжета лежит никому не известная или полностью забытая сплетня.
При таких условиях доказать что-либо, претендующее на достоверность, представляется невероятным.
Невозможно отыскать чёрную кошку в чёрной комнате, особенно если её там нет.
Поскольку иметь дело с недоказуемым заведомо контрпродуктивно, мы собираемся рассматривать здесь исключительно общеизвестное, полностью для всех открытое, очевидное, и, следовательно, не нуждающееся в доказательствах.
Следуя духу испытанной римской традиции: optimus testis confitens reus, мы станем искать не там, где потерялось, а именно там, где светло, в надежде, что в результате всех усилий тайное не только выйдет на свет, но и, выкликнув свои фамилию, имя, отчество, добровольно подпишется под всеми выводами нашего исследования.
***
Двоюродный брат Бориса Абрамовича Слуцкого - Меир Амит ( Меир Хаймович Слуцкий) поочередно возглавлял военную разведку Израиля и Моссад ( в 1962-1963 и, соответственно, в 1963-1968 годах).
О его длиною в жизнь карьере военного, политика, разведчика, государственного деятеля и бизнесмена в наши дни можно узнать из общедоступных источников.
В СССР во время холодной войны, с трудом проходящая из-за железного занавеса, всегда недостаточная заграничная информация быстро обрастала домыслами. Компенсируя дефицит, с помощью воображения латали лакуны в реальности.
Слухи, десятилетиями циркулировавшие по Москве, представляли несколько версий биографии Бориса Слуцкого; живописали в красках и в лицах советско-израильскую бондиану.
Воинское звание Меира Слуцкого - генерал-майор военной разведки - “рифмуется” Cергеем Чудаковым с “майором военной разведки”, до которого дорос к концу войны Борис Абрамович Слуцкий.
В художественном произведении, в отличие от подлинной жизни, каждое слово имеет значение. То есть является авторским; подаёт знак, обозначая этим сознательно вложенный смысл. (Хотя творчество не ограничивается сознательным аспектом и зависит также от бессознательного, участие сознания для него обязательно. В повседневной жизни большинства сознание почти не участвует. Существуют в социальном сне, по инерции, не просыпаясь.)
Упомянув воинское звание отставного советского Слуцкого как нечто актуальное, Сергей Чудаков напомнил по ассоциации о его высокопоставленном израильском родственнике, и намекнул на то, что родина снова призвала в строй отставника-майора, держа при этом кузена-генерала на мушке как цель, в которую метит кузен-майор, внезапно вернувшийся с запасного ветеранского пути на боевой, хотя и литературный пост.
Основой для слухов служило соображение, что в отсутствии стабильных/официальных отношений, у СССР и Израиля возникла взаимная необходимость открыть секретный дипломатический канал. Внезапно подвернувшаяся родственная связь использовалась разведками обеих стран для установления международной связи.
Эта тема, в качестве основной, пролиферировала в нескольких параллельных сюжетах, распускавших боковые ветви с определённым субтематическим креном. В дальнейшем слухи разрастались как вегетация - самостоятельно, без активного участия человека.
В частности, говорилось, что Хрущёв стартанул карьеру Слуцкого руками Эренбурга для того, чтобы просигналить Западу о смене прежнего сталинского политического курса в целом, и в частности, о прекращении в СССР кампании против евреев ( космополитов и врачей-убийц), а также, чтобы продемонстрировать начавшееся восстановление частично обескровленного Сталиным слоя влиятельных советских евреев.
Илье Эренбургу - журналисту, писателю, сотруднику ГПУ/НКВД/КГБ, специалисту по еврейскому вопросу - поручили запустить на высокую литературную орбиту “cоветского еврея поэта-фронтовика’’. Воплотить в едином образе новый идеологический принцип кремлёвского руководства: коммунизм (ограничить формальным членством в партии), открытость западу ( выразить в форме юдофилии), патриотизм (представить как “ветеранство”, то есть как анахронизм).
28 июля 1956 года Илья Эренбург в статье в ‘’Литературной Газете’’ объявил никому неизвестного доселе Бориса Слуцкого звездой русской поэзии первой величины, приравняв его по таланту и значению - к Некрасову.
В той же статье как пример оригинального творчества новоявленного Некрасова Эренбург процитировал стихотворение “Кёльнская яма”; в каковом публика немедленно признала стихи из романа Эренбурга “Буря”, опубликованного аж в далёком 1947 году, и удостоенного Сталинской премии.
Ощущение, что оригинальное дарование было целиком сфабриковано, за годы, прошедшие с момента публикации статьи Эренбурга, не ослабевало, а усиливалось. Попытки, предпринятые советскими литературоведами отстаивать авторские права Слуцкого, только укрепили подозрения, и без того существовавшие на его счёт. П. Горелик и Н. Елисеев в тщательно отрепетированном перед зеркалом изумлении публично всплескивали руками: “Удивительная ситуация. То, что сделал Эренбург с “Кельнской ямой” называется плагиат. Но тот, чей текст был присвоен, не только не рассердился: он обрадовался.”
В книге “Cпецоперации. Лубянка и Кремль 1930-1950 годы” Павел Судоплатов приводит рассказ Л.П. Берии, по которому можно судить о иерархическом положении Эренбурга в системе секретной службы и об уровне его непосредственных руководителей.
Сталин, готовый отдать приказ об аресте Эренбурга, возвращавшегося в 1940 году в СССР после многолетнего пребывания за границей, изменил своё решение, когда Берия представил ему телеграмму от резидента НКВД в Париже с высокой оценкой заслуг Эренбурга. “В ответ Сталин пробормотал: - Ну что ж, если ты так любишь этого еврея, работай с ним дальше.”
Теневая дипломатия, политическая разведка, манипуляции общественным мнением были основными занятиями Ильи Эренбурга. Литература служила ему инструментом для выполнения заданий.
За выдающиеся успехи в этой деятельности его ценили разведка и Кремль, Сталин и Берия, Хрущёв и Солженицын (для которого он служил ролевой моделью), вся международная прогрессивная общественность.
Во время гражданской войны в Испании Эренбург был накоротке с Наумом Эйтингоном (выведен в “Люди, годы, жизнь” под служебным псевдонимом Котов), занимавшим там пост легального резидента советской разведки.
Легендарный оперативник, организатор убийства Льва Троцкого, знакомый Ильи Эренбурга, Наум Эйтингон своими выдающимися успехами в спецоперациях во многом был обязан помощи и содействию своей богатой и многочисленной родни, рассеянной по всему миру. Представители Эйтингонов проживали в Европе, Палестине и США.
Мастер своего дела, ученик признанных мастеров, оттачивавший приёмы и навыки годами, Эренбург, под предлогом критической статьи о пришествии поэтического мессии, заявлял стране и миру о смене политического курса новым кремлёвским руководством, и заодно, воплощая известный ему благодаря знакомству с Эйтингоном сценарий, выводил в публичное пространство агента-связника с родственниками в Израиле, через которого Кремль планировал осуществлять неофициальные консультации с ближневосточным контрагентом.
***
- Cтатья. О поэте. О Слуцком. В Литгазете. В 1956 году. О Борисе. Просто так, -за здорово живёшь. Вы это что, серьёзно?
- Говорят, что чудом прошла, и только благодаря тому, что главред Кочетов был в отъезде, в служебной командировке.
- Ну тогда это в корне меняет дело.
***
О персональной аутентичности Бориса Слуцкого единого мнения не сложилось.
Наряду с одной историей - о том, что раненный в голову на фронте, перенесший после войны две черепно-мозговые операции, Борис Слуцкий был безнадёжный инвалид, неспособный подписать своё имя, и стихи за него писал сначала Илья Эренбург, а впоследствии бригада литературных негров, существовала другая - о том, что подлинный Борис Слуцкий вообще погиб на войне, а под его именем действовал агент советских спецслужб, не Борис, и не Слуцкий, а мистер Х.
007 -
- Джеймс Бонд с Лубянки.
Импостер.
Фантомас.
***
Cлухи, ходившие при жизни, только разрослись и усилились после смерти Слуцкого. Изданные воспоминания современников раздули едкий дым приватных домыслов в трескучий публичный скандал с огоньком.
Сенсацию вызвал Бенедикт Сарнов, рассказавший, в стенографических деталях, как в Союзе Писателей, во время разбирательства жалобы поэта-инвалида, бывшего фронтовика, на многолетнюю задержку выхода в печать его книги издательством “Cоветский писатель”, и последовавших пререканий с представителем издательства, отвечавшим, что книгу не выпускают из-за того, что стихи в ней никуда не годятся, высказался Борис Слуцкий: “Пусть каждый из нас, поэтов-фронтовиков, напишет в эту книгу по стихотворению. Давайте спасём эту книгу нашими общими усилиями, как мы, бывало, выносили из сражения на своих руках раненного товарища!”
Изображение Бориса Слуцкого, наивно взывающего к благотворительности в пользу беспомощного инвалида - фронтовика, неспособного сочинять стихи, было равносильно опубликованному от имени Слуцкого признанию в том, что фальсификация оригинального творчества - вещь для него привычная и совершенно естественная.
Одной рукой указав на вымышленного ветерана-инвалида, неспособного писать стихи, другой - на самого Слуцкого, который, будучи ветераном-инвалидом, призывал писать стихи за неспособного ветерана, Бенедикт Сарнов сблизил обоих, свёл к одному, и отождествил.
Под видом воспоминаний о Борисе Слуцком, мемуарист опубликовал изобличающую его карикатуру.
***
Литературная карьера Бориса Слуцкого оборвалась внезапно в 1977 году.
Говоря коротко и по существу: Борис Слуцкий бесследно исчез.
Необходимо обратить внимание: это произошло в тот момент, когда политическая ситуация, сопутствовавшая его публичному появлению и расцвету, полностью разрешилась.
27 мая 1977 года Президиум Верховного Совета СССР принял новую версию государственного гимна. Имя развенчанного Сталина из гимна убрали. Это означало, что Сталинский вопрос полностью решён и закрыт на самом высшем уровне. Политический ребрендинг закончился. Советским институциям следовало прекратить все дискуссии по поводу культа личности. Дальнейшее публичное обсуждение этой темы было признано нежелательным, и фактически запрещалось.
Другое событие имело международное значение. Президент Египта Анвар Садат отказался от помощи СССР в войне с Израилем, и начал самостоятельно готовить почву для заключение мира. 18 ноября 1977 года он приехал в Израиль и выступил в Кнессете. 23 декабря израильский премьер-министр Менахим Бегин приехал с ответным визитом в Египет и встретился с Садатом. В качестве посредника и третейского судьи в переговорах Израиль и Египет признали США. Тем самым, Советский Союз оказался полностью отстранён от ближневосточной политики.
Упустив Египет, самую мощную фигуру в своей игре против Израиля, Советский Союз больше ничего не мог сделать за шахматной доской, и попросту выбыл из числа игроков. Это, в частности, означало, что вести переговоры относительно ближневосточной ситуации с СССР стало бессмысленно. Если какие-то контакты между СССР и Израилем до этого момента и вправду осуществлялись, то теперь было бы логичным ожидать их прекращения, причём, скорее всего, по инициативе Израильской стороны. Политика на Ближнем Востоке, полностью отбившись от советских рук, перешла в руки американцев.
Теперь, когда ревизия сталинской истории закончилась, и вся политика на Ближнем Востоке перешла в новое качество, кузен своего кузена остался не у дел; по суровым законам жанра он должен был уйти.
Его решительное и полное исчезновение - это последнее “прощай!” с советского берега, с отчётливыми модуляциями “ну, погоди!”, адресованными ближневосточному партнёру.
Откуда ни возьмись возникла наспех скроенная и грубо сшитая белыми нитками история о внезапно сразившем Бориса Слуцкого психическом расстройстве, вызванном смертью болевшей на протяжении двадцати лет жены, уложившем его сначала в психиатрическую больницу, а затем вынудившем, оставив комфорт союзписательской московской квартиры и блага литфондовской медицины, до самой смерти в 1986 году проживать в полной изоляции от внешнего мира, в Туле, в семье младшего брата.
Никто - ни один человек - в трезвом уме и твёрдой памяти - не поверит, что в течении месяца после смерти жены, Борис Слуцкий написал 3 000 ( три тысячи - sic ) стихотворений, и до конца жизни больше не сумел создать ни единой поэтической строки.
Да никакой здоровый за три полноценных творческих жизни столько не наваяет! Тем более, впавший в депрессию, истощённый уходом за хронически больной женой, убитый горем, полностью обескровленный вдовец.
Чтобы создать такой объём текста, бодрая бригада литературных наёмников-ударников должна была трудиться, выбиваясь из сил, не один месяц.
Похоже, титанический труд литературных негров решили обнародовать, исходя из принципа “не пропадать же добру’’, объяснив неправдоподобную плодовитость Cлуцкого, всплеском энергии, вызванным коротким психическим замыканием из-за постигшей его утраты. Той же самой причиной - коротким психическим замыканием - объяснили пожизненное творческое затмение, нашедшее на Слуцкого.
Одним выстрелом разъяснили двух зайцев. Экономика должна быть экономной.
Почерк политического заказчика прочитывается издалека.
Утверждения о болезни Слуцкого были и остаются до настоящего времени полностью голословными; никаких медицинских документов о состоянии его здоровья никогда опубликовано не было.
Ничего не известно о годах, проведённых им в Туле, в семье брата.
История болезни Бориса Слуцкого напоминает о пребывании Сергея Чудакова, с фальсифицированным диагнозом, в специальной психиатрической больнице. Похоже, что диагноз им оформляли по одному лекалу те же самые специалисты.
Этим казусом из области медицинской фантастики сходство между Сергеем Чудаковым и Борисом Слуцким полностью исчерпывается.
***
Всячески подчёркивая свой разрыв с политикой Сталина, Н.C. Хрущёв в начале своего правления насаждал евреев в культурной среде, так же рьяно и бездарно, как кукурузу с совхозами в сельском хозяйстве.
Бориса Слуцкого - на правах Некрасова,
Давида Самойлова - на правах Пушкина;
Коржавина, Левитанского, Поженяна, Липкина, Кушнера, Сарнова, Аннинского, Лиснянскую …
и т.д, и т.п.
Когда спохватились, обнаружилось, что русские в творческих союзах повывелись почти полностью; принятое решение срочно спасать ситуацию, объявив экстренный русский призыв, оказалось практически неосуществимым из-за того, что “лиц коренной национальности” было не только не из кого рекрутировать, а, вдобавок ко всему, ещё и некому организовывать.
Хрущёв обрезал русских под корень, и загнал под ноготь.
Ничего другого не оставалось, как создавать “русскую партию” при помощи еврейской. Из-за этого всё предприятие приняло фарсовый характер.
Евреи-члены СП лезли из кожи вон, выполняя ответственное партийное задание, буквально бегали за русскими, хватали их за рукав, и тащили в Союз, чтобы, пока не поздно, добровольно исправить еврейское количественное превосходство. (Сталинские уроки в национальной политике ещё не позабылись избранным народом.) Русским, особенно талантливым и неглупым, становилось не по себе от этого преувеличенного этнического энтузиазма.
Бенедикт Сарнов с сожалением пишет, что это он привел в литературу патриотического поэта Передреева. Владимир Бушин вспоминает: “Слуцкий ввёл Куняева в литературу, долгие годы до самой смерти Слуцкого они были друзьями.”
Зоя Богуславская с Борисом Пастернаком если не родили, так уж точно подобрали и обогрели Андрея Вознесенского.
Бенедикт Сарнов пишет: “Я только что познакомил Бориса с Андреем (Слуцкого с Вознесенским - Е.Л). Борис, ещё не маститый, но уже привычно ощущающий себя мэтром, не без удовольствия выказал Андрею своё расположение. - В Союз документы уже подали? - осведомился он в своём начальственном стиле. Андрей ответил, что находится в процессе. Борис сказал: - Я охотно дам вам рекомендацию. - Нет-нет, спасибо, не надо, - неожиданно отреагировал Андрей. - Две рекомендации от “cвоих” у меня уже есть, а третью я возьму у Грибачёва. Надо было знать Бориса, чтобы в полной мере ощутить, какой пощёчиной был для него этот ответ. Он обожал покровительствовать молодым поэтам. Сколько големов он породил на свет! (Куняева, Передреева … Последнего даже не без моего участия).”
Если бы Богуславская не заслоняла Вознесенского своим галахическим, то остались бы от него рожки да ножки.
В конце пятидесятых, в начале шестидесятых годов Сергей Чудаков был частым гостем в журнале “Знамя”, и произвёл сильное впечатление на Станислава Куняева, работавшего в редакции.
Борису Слуцкому стихи Сергея Чудакова, скорее всего, стали известны от Станислава Куняева; и через Куняева к Чудакову пришёл благожелательный отзыв Бориса Слуцкого.
Борису Слуцкому, находившемуся в активном поиске подходящих кандидатов для “русской партии”, Сергей Чудаков, рекомендованный Станиславом Куняевым, показался перспективным кадром. Через Куняева Борис Слуцкий разведывал почву насчёт возможности для дальнейшего сближения. Фактически он предложил Сергею Чудакову своё покровительство.
Это предложение серьёзно задело Сергея Чудакова. Cама мысль о возможном покровительстве “мэтра” Слуцкого была ему глубоко оскорбительна.
Фантом, функционер, импоcтер, отставной майор советской разведки, примечательный исключительно своим кузеном израильским генерал-майором разведки, инвалид на всю голову, подпоручик Киже, происшедшей от кляксы, соскочившей с пера клоуна Эренбурга на полосу Литгазеты, буффон и безродный космополит, манипулятор, которым манипулируют, предложил покровительство русскому поэту.
Несамолюбивый в общепринятом смысле, Сергей Чудаков в данном случае твёрдо решил расставить все точки над i.
Я - поэт, а ты - советский Слуцкий; до тех пор пока ты не касаешься меня, ты остаёшься тем, что есть, чем бы ты ни был; но если ты решил выяснить со мной отношения, в дело вступает математика - ничего личного - это чистая математика - при делении/отношении ничтожной величины на значительную остаётся сор, который относит волна времени.
Cам по себе - ты Слуцкий. В сравнении со мной - поэтом - ты ничто.
Слуцкий / Чудаков =
Относись, относись ко мне бывший майор …
___