КАК БЫ ВАС СО МНОЙ ДА СУДЬБА СВЕЛА
Мильенами нитей связана я с Серебряным веком, с безумными и трагическими судьбами поэтов, которых я почитаю более близкими, нежели большинство своих современников. Никак не привыкну и не смирюсь ни с расстрелом Гумилева, ни с гибелью Цветаевой, все мерещится мне на исходе лета Блок в горячке, требующий, бедный, уничтожения своих "Двенадцати".
Как учил нас на обложках зеленых школьных тетрадей Некрасов, "то сердце не научится любить, которое устало ненавидеть". С юных лет я не могла простить многим многого - причем именно из того времени. И даже, неловко признаваться, Пастернака не читала из-за проклятой веревки Цветаевой. Ну и не только из-за веревки, из-за того, что он присылал свои книги сосланной Але, когда надо было бы денег и еды, а он ведь мог. Да, я знаю, что Пастернак помогал многим, но меня, юную (да и сейчас) это нисколько не убеждало. Я знала, что жил он шикарно, когда бедствовали - и как! - его друзья, бедствовали и погибали. Не могла простить, нет.
И нисколько не заживающей раной сидит во мне сцена, когда к умирающей Ахматовой не пустили ее сына, они так и не помирились. "Как бы ей хуже не стало!" - говорили эти люди. Хуже ей не стало, она просто умерла.
Не могла я вычеркнуть все это из головы, и "эти люди" казались мне моими личными врагами. Кто они - я знать не хотела. Но вот узнала нечаянно. Оказалось, знакомая, предельно прекрасный, уважаемый в профессиональном мире человек, чудесно относившийся ко мне, нерадивой студентке.
Казалось бы, я должна была дополнительно вскипеть или впасть в мрак - но нет, только легкая печаль коснулась, как говорится, моего сердца. Почитала я биографию этой знакомой - а в биографии, которой я по молодости и не думала интересоваться, есть все - трагические смерти, аресты, ссылки, исчезновения.
И снова стала я самой себе сомасштабна. Таким жизням мне позволено лишь сочувствовать, сопереживать, горевать. Не осуждать. Ужасаться судьбам интеллигенции, перемолоченной страшным временем - но не их поступкам. И даже Пастернак с чертовой веревкой - что за детсад, в самом деле. Он был поэт. И казнил он себя за все сделанное и за все не сделанное всяко мощнее, злее, талантливей, чем какая-то там я, через почти столетие осуждающая, хотя уже читавшая.