Рыжий
Рыжий был главным и единственным псом Василеостровского рынка. Легенда гласит, что Рыжего рвала на части стая бродячих собак (другой вариант - людей), но его отбил и приютил сам владелец рынка, и с тех пор Рыжий стал считать рынок своим домом, а хозяином - усатого охранника, работавшего сутки через двое.
Свалившееся счастье было для Рыжего чрезмерным - огромное пространство, набитое едой, оказалось внезапно в его единоличном владении. Вместо полного отсутствия дома - царские палаты, такое бы и не каждый человек выдержал, а Рыжий с его несильными мозгами был потрясен до основания. От потрясения и благодарности в нем проснулось чувство долга.
С самого открытия рынка он начинал обход вокруг "своего" участка по околорыночным улицам. За день его можно было встретить несколько раз - опустив голову и хвост, ни на кого не глядя и шарахаясь от каждого звука, Рыжий бежал рысцой, круг за кругом по одному и тому же маршруту, героически исполняя свой собачий долг. Почему героически? Потому что он был капитальный трус - да еще и жизнь добавила опыта. Он боялся людей, машин, собак и ворон. Он боялся даже прямых взглядов, и уж, конечно, никогда не принимал никаких подачек (хотя это как раз, учитывая его прирыночное положение, можно было бы понять).
Если на рынок заходили дорогущие и огромные собаки со своими хозяевами, Рыжий жалко лаял на них, спрятавшись за прилавком с картошкой. Ему было очень страшно. Мастифы и прочие красавцы, щедро осыпаемые вкусными дарами любезничающих с хозяевами продавцов и ухом не вели, эко дело, сявка гавкает, не барского уровня проблема.
Один раз над Островом раздался набат - не набат, а как будто кто-то забивал огромные сваи огромным молотком. И людям-то было не по себе, и я видела, как Рыжий, стараясь быть максимально незаметным, прямо стелясь по земле, очень-очень быстро бежал самым коротким путем к тому закутку, где ему выделили место, положив туда разломанную коробку из под марокканских апельсинов.
Оживлялся Рыжий - и оживлялся несказанно! - когда появлялся его бог - усатый охранник. Гордо и весело бежал он впереди огромного человека, голова и хвост - кверху, выражение морды самое приятное. В остальное время - двое через сутки, - Рыжий нес вахту в одиночку, другие охранники к нему были равнодушны. И ему было постоянно страшно.
Именно Рыжего выбрала наша собака для своей пылкой любви, а только этого ему с его жизненной, так сказать, позицией, и не хватало. Завидя Рыжего, наша лабрадорка Фанни теряла всякий контроль над собой, начинала рваться с поводка и выть нечеловеческим голосом. Рыжий впадал в панику. Никакая любовь ему не нужна была даже близко, а тем более такая громкая.
Панически оглядывась через плечо, прижимаясь к стенам, он бегом убегал от Фанькиной страсти.
Маршрут наших прогулок теперь непременно проходил через рынок, и обязательным местом для посещения был закуток Рыжего, где Фанни, замирая от восторга, нюхала его марокканскую картонку, а один раз, не удержавшись, написала прямо на нее. Можно себе представить ужас Рыжего, когда он обнаружил такой вызывающий след любви в его собственном убежище.
Рыжий взрослел и старел, взрослела и старела и наша собака. Уже не так она и рвалась к нему, только поскуливала и хвостом виляла издалека, уже не так быстро и он убегал - просто уже не мог быстро.
Иногда он просто лежал на асфальте, отдыхал.
Ну а потом, как водится, умер, умер летом, пока мы были на даче. Я нашла того охранника, который был богом Рыжего. Этот большой и суровый челоек сильно горевал. Говорил, что приезжал специально, пока тот болел, был с ним, когда умер. Говорил, что теперь уволится. Объяснял, хотя я не спрашивала, что домой никак его взять не мог, "там жена, сами понимаете". Еще переживал, что фотки не осталось, тут я как раз смогла помочь - Рыжего снять было трудно, но можно.
А наша собака - ну, не буду врать, что она не спала ночами, вспоминая Рыжего. Но маршрут наш мимо его законного места не изменился, и Фанни все внюхивалась, пытаясь ощутить волшебный запах его картонки, последний след Рыжего в реальном пространстве.
Продавцы сочувствовали ей, а один сказал - "Это ж какая любовь была! Бедная, бедная..."
А потом умерла и Фанни. Но рассказ этот про Рыжего, про его скромный, какой-то обреченный, героизм, его ежедневность, его старание и его старение.
И немножко - про рынок, каким он был много-много лет, с веселыми и нахальными продавцами, со своими сложными внутренними отношениями, запахами, изобилием и своим собственным псом - Рыжим.
Свалившееся счастье было для Рыжего чрезмерным - огромное пространство, набитое едой, оказалось внезапно в его единоличном владении. Вместо полного отсутствия дома - царские палаты, такое бы и не каждый человек выдержал, а Рыжий с его несильными мозгами был потрясен до основания. От потрясения и благодарности в нем проснулось чувство долга.
С самого открытия рынка он начинал обход вокруг "своего" участка по околорыночным улицам. За день его можно было встретить несколько раз - опустив голову и хвост, ни на кого не глядя и шарахаясь от каждого звука, Рыжий бежал рысцой, круг за кругом по одному и тому же маршруту, героически исполняя свой собачий долг. Почему героически? Потому что он был капитальный трус - да еще и жизнь добавила опыта. Он боялся людей, машин, собак и ворон. Он боялся даже прямых взглядов, и уж, конечно, никогда не принимал никаких подачек (хотя это как раз, учитывая его прирыночное положение, можно было бы понять).
Если на рынок заходили дорогущие и огромные собаки со своими хозяевами, Рыжий жалко лаял на них, спрятавшись за прилавком с картошкой. Ему было очень страшно. Мастифы и прочие красавцы, щедро осыпаемые вкусными дарами любезничающих с хозяевами продавцов и ухом не вели, эко дело, сявка гавкает, не барского уровня проблема.
Один раз над Островом раздался набат - не набат, а как будто кто-то забивал огромные сваи огромным молотком. И людям-то было не по себе, и я видела, как Рыжий, стараясь быть максимально незаметным, прямо стелясь по земле, очень-очень быстро бежал самым коротким путем к тому закутку, где ему выделили место, положив туда разломанную коробку из под марокканских апельсинов.
Оживлялся Рыжий - и оживлялся несказанно! - когда появлялся его бог - усатый охранник. Гордо и весело бежал он впереди огромного человека, голова и хвост - кверху, выражение морды самое приятное. В остальное время - двое через сутки, - Рыжий нес вахту в одиночку, другие охранники к нему были равнодушны. И ему было постоянно страшно.
Именно Рыжего выбрала наша собака для своей пылкой любви, а только этого ему с его жизненной, так сказать, позицией, и не хватало. Завидя Рыжего, наша лабрадорка Фанни теряла всякий контроль над собой, начинала рваться с поводка и выть нечеловеческим голосом. Рыжий впадал в панику. Никакая любовь ему не нужна была даже близко, а тем более такая громкая.
Панически оглядывась через плечо, прижимаясь к стенам, он бегом убегал от Фанькиной страсти.
Маршрут наших прогулок теперь непременно проходил через рынок, и обязательным местом для посещения был закуток Рыжего, где Фанни, замирая от восторга, нюхала его марокканскую картонку, а один раз, не удержавшись, написала прямо на нее. Можно себе представить ужас Рыжего, когда он обнаружил такой вызывающий след любви в его собственном убежище.
Рыжий взрослел и старел, взрослела и старела и наша собака. Уже не так она и рвалась к нему, только поскуливала и хвостом виляла издалека, уже не так быстро и он убегал - просто уже не мог быстро.
Иногда он просто лежал на асфальте, отдыхал.
Ну а потом, как водится, умер, умер летом, пока мы были на даче. Я нашла того охранника, который был богом Рыжего. Этот большой и суровый челоек сильно горевал. Говорил, что приезжал специально, пока тот болел, был с ним, когда умер. Говорил, что теперь уволится. Объяснял, хотя я не спрашивала, что домой никак его взять не мог, "там жена, сами понимаете". Еще переживал, что фотки не осталось, тут я как раз смогла помочь - Рыжего снять было трудно, но можно.
А наша собака - ну, не буду врать, что она не спала ночами, вспоминая Рыжего. Но маршрут наш мимо его законного места не изменился, и Фанни все внюхивалась, пытаясь ощутить волшебный запах его картонки, последний след Рыжего в реальном пространстве.
Продавцы сочувствовали ей, а один сказал - "Это ж какая любовь была! Бедная, бедная..."
А потом умерла и Фанни. Но рассказ этот про Рыжего, про его скромный, какой-то обреченный, героизм, его ежедневность, его старание и его старение.
И немножко - про рынок, каким он был много-много лет, с веселыми и нахальными продавцами, со своими сложными внутренними отношениями, запахами, изобилием и своим собственным псом - Рыжим.