Две фигурки
Фигурка плясуньи в желтом сарафане - это все, что осталось от больших общесемейных сборищ в бабушкиной квартире, где мы встречались на первое и девятое мая, на Новый год и седьмое ноября, и куда я прибегала с легким опозданием после очередной праздничной демонстрации. Поскольку на эти демонстрации ходили многие наши родственники, все собирались у бабушки не вечером, а днём, и комната, где мы сидели за огромным, сложносочиненным столом, была залита светом, постепенно переходившим в оранжевые закатные лучи. Под окнами дребезжали трамваи. Все спорили о политике.
У каждой ячейки нашей большой семьи за столом имелось свое место - наше находилось так далеко от двери, что мне, опоздавшей, приходилось то протискиваться за стульями, то даже пару раз проползать под столом - эх, молодость! - чтобы сесть рядом с родителями. Бабушкины пироги лежали за моей спиной, на комоде, и папа таскал для меня куски, потому что я стеснялась. А рядом с пирогами, на этажерке, стояла фигурка плясуньи в желтом сарафане, всегда как будто освещенная солнцем.
Я настолько привыкла к этой фигурке, что, когда бабушка умерла, и нам всем предложили взять что-то на память, у меня и сомнений не возникло - и фигурка переехала ко мне. К этому времени у нее уже была отбита часть ручки.
Стоя в недоступном для опасностей, но открытом для моего персонального обзора месте фигурка казалась мне настоящим кусочком прошлого, той, залитой вечерним солнцем квартиры, я даже слышала трамвайное дребезжанье, когда смотрела на нее.
При этом плясунья постоянно взывала к моей совести - мне хотелсь отреставрировать ручку. Но где взять образец?
И вот вчера, проходя мимо какой-то антикварной точки, я увидела в витрине еще одну плясунью - только в другом сарафане. Как горный орел влетела я в магазин, не торгуясь, схватила фигурку и, счастливая, всем звоня по дороге, чтобы рассказать о своей невероятной удаче, побежала домой. Поставила фигурку рядом с той, первой. Теперь у меня был образец ручки и еще одна плясунья! Во мне подал первые признаки жизни нарождающийся коллекционер!
Но что-то случилось. Та, первая, вдруг начала гаснуть! Гасли воспоминания, гасло свечение, они гасли, как крест в руках у неверующего во время битвы с нечистой силой - читала я про такое. В реальном ужасе я схватила новую плясунью и запихала в ящик! Счет шел на секунды - и я не шучу!
Понадобилось какое-то время, чтобы желтая фигурка восстановилась, тень второй еще маячила рядом часа два - и я опять не шучу. А потом, видимо, произошло очищение от налета вторичности - и фигурка снова засияла, снова стала испускать свои лучики прошого счастья.
Вывода никакого нет из этой истории - просто две фигурки, одна грустная и без ручки, вторая веселая и с ручкой. Вот они.
У каждой ячейки нашей большой семьи за столом имелось свое место - наше находилось так далеко от двери, что мне, опоздавшей, приходилось то протискиваться за стульями, то даже пару раз проползать под столом - эх, молодость! - чтобы сесть рядом с родителями. Бабушкины пироги лежали за моей спиной, на комоде, и папа таскал для меня куски, потому что я стеснялась. А рядом с пирогами, на этажерке, стояла фигурка плясуньи в желтом сарафане, всегда как будто освещенная солнцем.
Я настолько привыкла к этой фигурке, что, когда бабушка умерла, и нам всем предложили взять что-то на память, у меня и сомнений не возникло - и фигурка переехала ко мне. К этому времени у нее уже была отбита часть ручки.
Стоя в недоступном для опасностей, но открытом для моего персонального обзора месте фигурка казалась мне настоящим кусочком прошлого, той, залитой вечерним солнцем квартиры, я даже слышала трамвайное дребезжанье, когда смотрела на нее.
При этом плясунья постоянно взывала к моей совести - мне хотелсь отреставрировать ручку. Но где взять образец?
И вот вчера, проходя мимо какой-то антикварной точки, я увидела в витрине еще одну плясунью - только в другом сарафане. Как горный орел влетела я в магазин, не торгуясь, схватила фигурку и, счастливая, всем звоня по дороге, чтобы рассказать о своей невероятной удаче, побежала домой. Поставила фигурку рядом с той, первой. Теперь у меня был образец ручки и еще одна плясунья! Во мне подал первые признаки жизни нарождающийся коллекционер!
Но что-то случилось. Та, первая, вдруг начала гаснуть! Гасли воспоминания, гасло свечение, они гасли, как крест в руках у неверующего во время битвы с нечистой силой - читала я про такое. В реальном ужасе я схватила новую плясунью и запихала в ящик! Счет шел на секунды - и я не шучу!
Понадобилось какое-то время, чтобы желтая фигурка восстановилась, тень второй еще маячила рядом часа два - и я опять не шучу. А потом, видимо, произошло очищение от налета вторичности - и фигурка снова засияла, снова стала испускать свои лучики прошого счастья.
Вывода никакого нет из этой истории - просто две фигурки, одна грустная и без ручки, вторая веселая и с ручкой. Вот они.