Музыкальные истории: как попасть в евреи
Еше одна чудесная история из записи передачи Мати Зелти-Эльбойма о знаменитых еврейских и не только тенорах, сделанной для израильской радиостанции "Голос музыки" (которую, как я понимаю, нынешнее благопопечительное начальство собирается закрыть за ненадобностью).
Жил в начале прошлого века испанский тенор Иполито Ласаро (Hipólito Lázaro) - сегодня, полагаю, известный только знатокам и специалистам, а в свое время конкурировавший с самим Карузо. Родился он в Барселоне, всю жизнь был честным католиком... В общем, ничто не предвещало. Как вдруг, неизвестно почему и зачем, решил он записать песню на идише "Бог мой, бог мой" (Эли, Эли).
Click to viewИ попал! Самые разные исследователи немедленно объявили его евреем, и даже стали включать эту запись в соответствующие сборники.
Зелти-Эльбойм решил с этим разобраться, и нашел самый надежный, как ему казалось, источник - родного внука Ласаро. Измотав собеседника четырехчасовой (sic!) беседой, он, наконец, спросил напрямую:
- Скажите, ваш кошка дедушка еврей?
Внук, по словам Зелти-Эльбойма, сначала ушел в глухую несознанку (дед был католик, мама католичка, да я и сам...), но потом сломался и сказал: "Бог его знает".
Какой же вывод сделал из этого израильский журналист? Правильно - что Ласаро был потомком испанских маранов! Ибо (цитата) "как иначе объяснить, что он всю жизнь пел только на испанском и итальянском, даже французские оперы - а эту песню спел на языке оригинала, да еще и без всякого акцента?!". Как марранское (т.е. испанское) происхождение могло помочь избавиться от акцента в идише, диалекте немецкого языка - этого Зелти-Эльбойм, к сожалению, не объяснил).
К чести журналиста, на этом он не успокоился, и продолжил поиски подтверждения своей гипотезы. "И получил его" (с) - от известного в прошлом баритона Зальцмана, который, будучи в 60-е годы в Барселоне, навестил там 80-летнего Ласаро - и, разумеется, спросил его: "Скажите, ви евг'ей?". По словам Зальцмана, услышав этот вопрос, Ласаро сначало вздрогнул, а потом ничего не сказал - но улыбнулся и кивнул.
Для Зелти-Эльбойма этот кивок стал царицей доказательств. Хотя мне, грешным делом, кажется, что дедушку к тому времени так достали, что он решил: проще будет отдаться, чем объяснять.
В мордокниге.