(no subject)
«Появилось то, что социологи называют «общество риска». Этот термин ввёл Ульрих Бек впервые - немецкий социолог, но оказалось что мы после определённых исторических событий, Перестройка случилась не только в нашей стране, а как-то весь мир стал тем, что называется жидкой модерностью или подвижной модерностью. В ликвидной модерности оказалось, что главная проблема человека - это не просчитать будущее, а оптимизировать риски. И политика, стратеги политические, культурные, социальные стали связываться с тем, насколько мы способны предусмотреть, оптимизировать, гармонизировать риски и потребовалась наука, которая строит себя как ответ на ситуации вызова, и оказалось, что фундаментальная наука так не работает. На этом пути было знаменитое событие, когда американцы отказались строить супер-коллайдер. Нам кажется, что это пример такого обскурантизма, но на самом деле это была сдвижка в природе общества, когда общество перестало понимать, зачем мы это делаем. Это результат не только холодной войны, но и сменой каких-то базовых приоритетов и ориентиров в обществе. Это повлекло за собой пересмотр места науки в культуре. И сейчас раздаются очень интересные голоса, очень развиты и у богословов тоже, что пока мы думаем, как соответствовать стандартам науки, мы не замечаем того, что у науки появляются проблемы оправдания. Наука как никогда стоит перед необходимостью новой апологетики. Наука должна объяснять обществу и культуре, почему она ценна и каким образом она осуществляет те или иные общественные чаяния. Наука надеется или имеет претензию на участие в формировании человеческого мировоззрения. Эта претензия связана с надеждой на возможность получения объективного знания. И эта надежда со временем эволюционировала. Это связывалось с тем, что наука обеспечивает научное мировоззрение. Мировоззрение очень сложный концепт. Я считаю, что это вообще лишнее понятие, которое засоряет человеческое сознание. Такая дохлая рыба, которая оказалась на берегу немецкого университета после того как оттуда ушло богословие. Ушло в своё богословское гетто, на богословский факультет. Когда богословие перестало выполнять функцию институции задающей архитектонику университетского знания, и оставила эту функцию для философии, то философия в эту позицию целостности подставила понятие мировоззрения. И в немецком университете мировоззрение выполняет ту функцию, которую выполнял богословский факультет до берлинской модели университетской. Мировоззрение - то, что заведует картографированием всех зон знания. И оказалось, что этот концепт картографирования через представление картины мира уже в 20-е годы 20 века подвергся совершенно разрушительной критике. Хайдеггер развивал тот тезис, что картина мира это очень локальный продукт, это то, что возникает в европейской культуре в 17 веке и не исключено, что себя исчерпало. Картины мира уже не получается создавать. И второй тезис немножко поближе к науке - это Вольфганг Паули. Когда его спрашивали, какой культурный результат появления квантовой механики, он говорил, что может быть, самым сильным результатом является то, что теперь мы не можем говорить о картине мира. Наука теперь не связывает себя с необходимостью производства картин. Невозможна такая вещь как картина мира после того как появилась квантовая механика. По-русски это изложено в книжке Вольфганга Паули «Физические очерки». Таким образом, позиции науки, порождающие мировоззрение в 20 веке испытали определённые трансформации.»