О том же (продол)
Но нашелся нам и третий компаньон - Сашка Морохов.
Морохов Сашка, или просто Морох, пришел к нам в четвёртом классе. Первые два года он вел себя как странный двоечник. Обычно двоечники у нас быстро становились отщепенцами, переставали общаться в классе и примыкали к вольной компании общешкольных хулиганов. У Мороха этот процесс затянулся. Учась фактически почти на круглые двойки, он продолжал вести себя как спокойный троечник. Очень активно, например, ходил на сбор металлолома и макулатуры, который хорошие ученики игнорировать не рисковали, а двоечники откровенно прогуливали.
Морох был очень сильный, но в первые годы никого в классе не задирал. Не то, что например Вовка Лапыр, другой наш второгодник. Правда, тот попал к нам в неудачное время, двумя годами раньше, когда класс еще был дружный и сплоченный. А ведь его не только оставили на второй год, но и перевели к нам из другой школы именно за драки. В нашем же классе Лапыра хватило только на год, его несколько раз, несмотря на крепкие кулаки, беспощадно избивали кучей. В конце концов, по жалобе матери, Вовку отправили назад в 14 школу. Но вот с Морохом в первые годы таких историй не происходило. Он водил дружбу даже с лучшими учениками. Вражда с классом, хулиганская компания, всего этого, конечно, он не миновал, но случилось это значительно позже.
На раскопки Мороха, без всякого сомнения, пригласил Андрюшка, он тогда с ним вовсю общался, часто бывал у него дома. Захаживали к Мороховым, впрочем, и все мы, поскольку там можно было хорошо побеситься, но Андрей торчал у Сашки больше всех нас, вместе взятых…
Вторая поездка на раскопки проходила при пасмурной, облачной погоде. Впрочем, оделись мы тепло, обулись в сапоги, и, наученные прошлым опытом, запаслись провиантом. На этот раз раскопки намечались где-то за Ореховом-Зуевом, мы довольно долго добирались до места. Вёз нас полуфугон с маленькими окошечками и задней дверью, чуть побольше «Газика». Из старых знакомцев-археологов с нами ехали только Сашка и Лёва, да по дороге подсел еще один парень на велосипеде, их же возраста. Велосипед втащили в фургон, хотя там и так было не повернуться от ведер, лопат и прочего инструмента.
Иваныч, кстати, ехал тут же с нами, в этом же полуфургоне. Он всю дорогу о чём-то раздумывал, не вмешивался ни в какие разговоры. Парни вели себя шумно, особенно Сашка, который всё подшучивал над новым парнем-велосипедистом. Тот, впрочем, воспринимал все его шутки без особых эмоций. Мы тихонько переговаривались, слушали чужие разговоры, и время от времени брали в руки транзисторный приемник. Это ведь тогда была диковинка, а тут вдруг нам разрешили не только держать его в руках, но и вертеть настройки. Правда, стоило поймать какой-нибудь размеренный голос диктора, Сашка-архелог как по команде поворачивался и раздраженно восклицал:
-- Перестань! Включи лучше музыку.
Но вот машина дошла до места, на этот раз мы оказались в поле. Открытая местность, с заезженным грязным проселком. Правда, вдали со всех сторон виден лес, но до него довольно далеко. Единственный островок поросли, и среди него три молодые сосенки - впереди по дороге. За ним опять всё голо и местность явно спускается вниз. А на горизонте опять лес.
Курган был рядом, тут же у грунтовой дороги, собственно, мы и подъехали прямо к нему. Еще два или три виднелись в стороне, но недалеко.
Иваныч вдруг выругался и быстро полез на верхушку. За ним и остальные - и всё стало ясно. Прямо посередине вглубь уходила недавно вырытая прямоугольная яма в размер обычной могилы. На дне ее, кроме комков земли - ничего. Иваныч, злой как собака, постоял возле этой «могилы», обернулся:
-- Чего ждете? Выгружайтесь.
Мы вернулись к машине, сам же Иваныч пошел смотреть другие курганы.
Бивак разбили совсем недалеко от первого кургана. С дровами на этот раз было туго. Мы сбегали до поросли, но сушняка там нашлось на одну охапку. Конечно, приволокли всё, что есть. Иваныч еще не возвращался, парни возились с инструментами и приборами. Я недоумевал - нас здесь всего шестеро, не то что целая ватага прошлого раза. Будем мы сегодня проводить раскопки, или это просто вроде разведки. Зачем тогда выгрузили такую кучу лопат?
И как раз в это время послышались отдаленные голоса. По проселку, просто пешком, двигалась целая колонна народу. На студентов эти люди не походили, они были явно постарше, и мужчин и женщин среди них насчитывалось примерно поровну. Но женщин всё равно, пожалуй, чуточку больше. Выглядела эта куча народу, скорее, как работники нескольких отделов какого-нибудь учреждения, было видно, что все они друг друга хорошо знают. Все шли довольные, оживленные, больше всего напоминая людей на субботнике или майской демонстрации. Возглавлял их солидный представительный мужчина средних лет.
К тому времени, как люди эти подошли к нашему биваку, подтянулся сюда и Иваныч. Два руководителя поздоровались, но Иваныч, по сравнению с пришедшим, продолжал выглядеть хмурым. Они поговорили чуть в сторонке, и было видно, что один на что-то жалуется и сердится, а второй благодушно его успокаивает. Затем, как и в прошлый раз, людей развели по двум курганам.
Лёва возглавил отдельную бригаду и повел ее на самый отдаленный курган. Там они потом копали целый день, примерно, как и мы в прошлый раз. Несколько раз за день мне случалось пробегать мимо. Работали эти люди весело, с шутками и прибаутками, но всё равно, курган до вечера не одолели, хоть их и было там человек восемь. Справедливости ради, тем не менее, следует заметить, что по сравнению с нашим лесным, этот курган был значительно больше. Настоящий холм. Как выразился вечером Андрей, Лёве опять не повезло.
Основная масса людей сосредоточилась у первого кургана. Остались здесь же и оба начальника. Сначала Иваныч распорядился двигаться раскопом по одной стороне сбоку от уже отрытой ямы. Копающих было много, работали по очереди, нам покопать почти не доставалось. Через два или три слоя наткнулись на глиняный горшок почти на самом краю, как будто лишь слегка прикопанный в курган.
Всех отогнали подальше, работы остановили. Носатый Сашка подсел к этому горшку со щеткой и стал постепенно под него подкапываться. Когда горшок открылся наполовину, отозвали и Сашку. Пришлый начальник чего-то допытывался от своих людей, но ответы получал не те. Наконец стало ясно и мне, что он хочет сделать фотографию, а с фотографом заминка. В чем там была причина, не знаю, в итоге Иваныч попросил Андрюшку сбегать к Лёвиному кургану за третьим парнем, тем самым велосипедистом.
Велосипедист, а теперь как выяснилось и фотограф, достал из своего рюкзака массивный аппарат с очень толстым объективом (не чета «Смене», которой у меня на глазах всегда пользовался Сережка Митрофанов). Парень сидел на корточках, что-то там щелкал и перезаряжал, а все почтительно ждали, обступив курган. Оба начальника опять отошли с разговором в сторонку.
В это время по дороге подошел неизвестно откуда взявшийся старик. Он был явно из местных, в телогрейке, сапогах и уже шапке с кожаным верхом. Мы стояли с двух сторон, освободив проход для фотографа. Старик подошел и тоже стал с краю, поглядел на всех нас, молчаливо стоящих. Недоуменно пожал плечами.
-- Нашли? - спросил он спокойно. - А чего же ждете?
И тут же моментально шагнул к горшку, наклонился, ухватился пальцами за край горлышка и потянул.
-- Куда!! - сорвался с криком Иваныч. Старик сразу отдернул руку и выпрямился.
-- А вы что стоите и смотрите!?
Правда, очень скоро выяснилось, что ничего напортить посторонний старик не сумел. Горшок и так был расколот, а видимая из земли половинка - это практически всё, что от него осталось. Но Иваныч рвал и метал. Обругал фотографа, что он так долго возится, Сашку, который должен был лучше обработать горшок щёткой. Осколок вернули на место, сфотографировали, снова извлекли, и возле его отпечатка в земле опять пристроился Сашка.
-- Где эти пацаны?! Почему без дела болтаются? Посади перебирать.
Это уже относилось к нам. Морох сразу отошел подальше. Я еще не сообразил в чем дело, а рядом с Сашкой уже присела какая-то девчонка. Он начал извлекать землю, в которой должны были остаться черепки и, возможно, другие предметы из разбившегося горшка. Девчонка тщательно разминала в руках комки. Меня кто-то тронул за плечо. Это был Морох.
-- Пошли лучше за дровами.
Дров, действительно было маловато. Мы захватили походный топорик в брезентовом чехле и снова отправились к той поросли, в которой уже побывали. Но ни сухостоя, ни валежника там не прибавилось. Я поглядел на одну из сосенок, и мне очень захотелось ее срубить. В самом деле, сколько я уже переколол поленьев, чурбаков и просто разных деревяшек, а ведь ни разу в жизни мне не приходилось свалить настоящее дерево. Как лесорубу!
Не спрашивая мнения Морохова, я расчехлил топорик. Первые зарубки дались легко, полетела на землю кора, обнажилась белая древесина. И вот в этой-то древесине топорик понемногу начал вязнуть. Скоро я понял, что дальше тюкать не могу.
За топор взялся Морох. Свежая сила сразу принесла результат, проруб уверенно стал двигаться к середине ствола. Я немного успокоился, решив, что дело, затеянное мной не безнадежное. Тем не менее, мы еще меняли друг друга дважды, прежде чем сосна вдруг начала падать. Готово.
Свалить-то мы её свалили, но предстояло еще доволочь ствол с кроной до самого костра. Вот этого как раз и не хотелось, я бы с удовольствие бросил это дерево здесь. Но как же так? Тогда это будет откровенное варварство. Впрягайся, Саня! Хорошо, что со мной в упряжке оказался здоровенный Сашка Морохов. С Андреем Зверевым мы бы его точно не дотащили.
Наш курган, между тем, сильно уменьшился. Вскрытая половина опустилась почти до самого низу, вторая была уже снята на метр с лишним. Еще один проход и чья-то лопата наткнулась на кости таза. Сомнений не оставалось - здесь лежал скелет.
-- Вот она, моя Маруся! - ёрничал Сашка, снова берясь за щетку.
«Маруся» располагалась у самого края, поэтому можно было одновременно аккуратно раскапывать захоронение и продолжать срывать вторую половину кургана. Наша помощь опять была лишней, и мы бегали от костра, где обрубали со ствола и подкладывали в огонь зеленые сосновые ветки, и обратно к раскопу. Впрочем, в этот раз на костре грели только чай, а обедали всухомятку, кто что припас из дома. Так что зря мы свалили эту сосну, ствол которой так и остался вечером лежать у кострища. Впрочем, я уверен, что и на следующее воскресенье раскопки здесь продолжались, и те, кто пришел после нас, дровишками наверняка воспользовались.
Сашка дорылся до ребер, раскопал руки. Ноги пока мало его интересовали, на них обычно не было украшений. А руки другое дело. Мы как раз удачно застали момент, когда веселый археолог выудил костяной палец с надетым на него перстнем. Щеточка мягко ходила по перстню, очищала дырочки, и он становился ажурным. Скань - плетение из тонких проволочек, почти как и наши детские колечки, много веков спустя. Но конечно не наше качество. Сашка, наконец, выдернул из кольца костяшку и пристроил ее к основной руке, а кольцо отправил в коробочку. В ней уже лежало несколько так же почерневших штучек непонятного нам назначения.
Иваныч не сомневался, если скелет нашли у самого края, в кургане должно было быть и второе захоронение. Когда до него добрались, никто особенно не удивился. Но, сняв насыпь до конца, наткнулись на большой череп третьего скелета. Он оказался самым большим.
Вот это уже было событие! Вокруг круглой ямы с тремя раскинувшимися костяками толпились и гудели, бродили вперед и назад. Иваныч старался казаться сдержанным и хладнокровным, зато его коллега сиял, не скрывая радости. Подошла и бригада Лёвы. Шуму прибавилось.
К тому времени фотограф пришедшей команды наладил свою технику. Его начальник, гордый и важный, указывал точки, с которых, по его мнению, следовало запечатлеть раскоп. Тот, пухлый мужичок с ленивыми движениями, послушно выполнял все указания. И вот старинные останки запечатлели, казалось бы, со всех мыслимых сторон.
-- Еще бы и сверху, - подвел итог довольный руководитель. - Давайте-ка!
Несмотря на то, что скелеты и так лежали где-то внизу, так как откинутая земля образовала круговой вал, ему как видно хотелось запечатлеть всю картинку как бы с птичьего полёта. Но подчиненные хорошо его поняли. Фотограф уселся на плечи одного из мужчин, тот, кряхтя, выпрямился. Щелк! Вспышка! Щелк! Вспышка!
-- Уже коленки дрожат, - услышал я тихое бормотание Иваныча. - Опускай его, хватит, - добавил он в полный голос. Фотограф слез.
-- Еще бы вот отсюда, - засуетился неугомонный коллега. Иваныч хмыкнул.
-- А ну-ка, Лёва!
Да, действительно, Лёва стоял как монумент, как будто этот мужичок с фотоаппаратом весил от силы несколько килограммов. Наконец, съемки были закончены.
Принялись делить трофеи, то есть всё интересное уже завершилось. Можно было возвращаться к костру. Но я еще видел, как ореховские упаковывают в коробки черепа. Вот это показалось мне странным. Зачем они? Ведь это же не питекантропы, не пещерные люди, обычные славяне. Но специалистам видимо виднее.
Стали собираться домой. Отвратительное настроение, преследовавшее Иваныча целый день, наконец рассосалось. Он сел в полуфургон на своё старое место и бессмысленно улыбался, собрав в кучки глаза и губы. Какие-то местные парни и девчата голосонули на дороге и попросили их немного подвезти. Машина заполнилась до отказа. Кто-то стал говорить, что им ужасно повезло. Здесь не ходят автобусы и они вообще удивились, когда увидели нашу машину. Зачем интересно мы туда ездили?
-- А у нас сегодня удачный день, - вдруг хитренько заулыбался Иваныч. - Хотите, можем дать вам на студень! - и вытащил из сумки один из черепов. Черный, в иссиня-фиолетовых пятнах и прожилках. Значит, не все, оказывается, забрали ореховские.
Визга было немного, а смеху - до отвала. Попутчики скоро вышли.
Дальше ехали уже по темноте. Иваныч уснул, парни о чем-то балагурили. И вот Сашка стал расписывать Андрею, как многому он научится, если будет ездить с ними на раскопки. Он сам покажет ему, как снимать план кургана, составлять схемы. Потом уловил моё кислое выражение и добавил:
-- Соглашайся. А то вот этот парнишка с нами уже точно никогда не поедет.
Он угадал, больше в археологических раскопках мне участвовать не приходилось.
3. 1970 г. Тула Орёл