Хвастливое
А еще, прочитав позапозавчера вечером в журнале переводчицы, что перевод третьей части "Барочного цикла" Нила Стивенсона ("Система мира"), наконец, вышел, я немедленно заказала его на озоне и вчера стала счастливой обладательницей экземпляра. (Скорости для тормозливой меня совершенно невиданные, тем более, что я всего два раза в жизни заказывала книжки на амазоне, а в российских интернет-магазинах -- вообще первый раз. А предыстория такая: фанатея от первых двух частей плюс "Криптономикона", я в свое время хотела была привезти уже вышедшую третью из Америки, но не стала этого делать, потому что, во-первых, я и так там нагрузилась книжками по самое не могу, а во-вторых, знала, что перевод уже сдан в издательство, и надеялась, что он вот-вот выйдет. А это как раз тот редкий случай, когда перевод ни в чем не уступает оригиналу и я бы, пожалуй, предпочла читать именно его. Однако же злобное издательство под всякими идиотскими предлогами (переиздание первых двух частей с новой стилистикой обложек и т.п.) тянуло года три, и все прогрессивное человечество фанатов Стивенсона уже изнемогало от нетерпения и праведного гнева. И вот, свершилось!) Я пока только предвкушаю кайф, с которым долгими зимними вечерами буду медленно смаковать эту тысячу страниц, и позволила себе лишь прочитать послесловие автора, состоящее в основном из различных благодарностей. Не могу отказать себе в удовольствии привести оттуда несколько цитат, как это ни глупо.
"Барочный цикл" был бы немыслим -- в самом буквальном смысле слова, -- если бы не усилия ученых, путешественников, рассказчиков, поэтов, художников, проповедников, памфлетистов, картографов и переводчиков от эры Уилкинса и Яна Коменского до нынешнего дня. Малая часть их перечислена ниже. Некоторые жили триста лет назад, другие живут сейчас. Мне немного страшно оглашать имена последних, поскольку теперь найти человека куда легче, чем раньше, и я опасаюсь, как бы им не стали докучать. Почти все, способные прочесть трехтысячестраничный роман, включая страницы благодарностей, понимают, что не надо приставать к людям, на них упомянутым, но всегда есть редкие исключения: если вы из их числа, пожалуйста, оставьте этих людей в покое!
...
Здесь нет места, чтобы упомянуть отдельные книги, но для нескольких я сделаю исключение; это "Цивилизация и капитализм" Фернана Броделя, шеститомная биография Мальборо сэра Уинстона Черчилля, невероятное "Путешествие вокруг света" Джованни Франческо Джемелли Карери и все до единого скабрезные, циничные, злобные пасквили, когда-либо написанные Недом Уордом. Я рад, что Нед жил на свете и описал барочную Англию, а еще больше, что он умер, не успев описать меня.
...
Грег Бир одолжил мне две книжки и терпел, когда время их невозврата растянулось на срок, который человек менее благородный расценил бы как воровство (теперь обе возвращены в присутствии многочисленных свидетелей).
...
Многие другие люди, сознательно или нет, внесли свой вклад в ту среду, в которой оказалось возможно затеять такой проект и не выглядеть при этом окончательно спятившим. Здесь я чувствую искушение перечислить имена многих физиков и математиков. Однако, оберегая их покой и не желая создавать впечатление, будто я хвастаюсь знакомством, я не стану этого делать. Довольно сказать, что у людей из Королевского общества, выведенных на этих страницах, есть много потомков и наследников, способных без подготовки беседовать на такие темы, как монады, клеточные автоматы, спор о приоритете, абсолютное пространство и время, и что мне выпала честь некоторых из них знать. Они выказывали приятное удивление, узнав, что кто-то и впрямь хочет написать про такое роман, а я, в свою очередь, бывал приятно удивлен, обнаружив, что они готовы тратить свое время на подобные разговоры; итогом стало немало замечательных бесед.
...
Речь лорда Жи в третьей части -- честная попытка автора передать шотландский диалект начала восемнадцатого века. Если я напортачил, а вы настолько знаете шотландский, что заметили ошибки и хотели бы ткнуть меня в них носом, то учтите, что я на четверть Макфейл.
Можете считать меня идиоткой, но я просто тащусь -- а это всего лишь послесловие. Вообще, как и в случае с Лунгиной, просто невероятно греет душу мысль, что кто-то еще способен писать в таком стиле и таким языком -- как по-английски, так и по-русски. Глубочайшее уважение Нилу Стивенсону и Екатерине Доброхотовой-Майковой!
"Барочный цикл" был бы немыслим -- в самом буквальном смысле слова, -- если бы не усилия ученых, путешественников, рассказчиков, поэтов, художников, проповедников, памфлетистов, картографов и переводчиков от эры Уилкинса и Яна Коменского до нынешнего дня. Малая часть их перечислена ниже. Некоторые жили триста лет назад, другие живут сейчас. Мне немного страшно оглашать имена последних, поскольку теперь найти человека куда легче, чем раньше, и я опасаюсь, как бы им не стали докучать. Почти все, способные прочесть трехтысячестраничный роман, включая страницы благодарностей, понимают, что не надо приставать к людям, на них упомянутым, но всегда есть редкие исключения: если вы из их числа, пожалуйста, оставьте этих людей в покое!
...
Здесь нет места, чтобы упомянуть отдельные книги, но для нескольких я сделаю исключение; это "Цивилизация и капитализм" Фернана Броделя, шеститомная биография Мальборо сэра Уинстона Черчилля, невероятное "Путешествие вокруг света" Джованни Франческо Джемелли Карери и все до единого скабрезные, циничные, злобные пасквили, когда-либо написанные Недом Уордом. Я рад, что Нед жил на свете и описал барочную Англию, а еще больше, что он умер, не успев описать меня.
...
Грег Бир одолжил мне две книжки и терпел, когда время их невозврата растянулось на срок, который человек менее благородный расценил бы как воровство (теперь обе возвращены в присутствии многочисленных свидетелей).
...
Многие другие люди, сознательно или нет, внесли свой вклад в ту среду, в которой оказалось возможно затеять такой проект и не выглядеть при этом окончательно спятившим. Здесь я чувствую искушение перечислить имена многих физиков и математиков. Однако, оберегая их покой и не желая создавать впечатление, будто я хвастаюсь знакомством, я не стану этого делать. Довольно сказать, что у людей из Королевского общества, выведенных на этих страницах, есть много потомков и наследников, способных без подготовки беседовать на такие темы, как монады, клеточные автоматы, спор о приоритете, абсолютное пространство и время, и что мне выпала честь некоторых из них знать. Они выказывали приятное удивление, узнав, что кто-то и впрямь хочет написать про такое роман, а я, в свою очередь, бывал приятно удивлен, обнаружив, что они готовы тратить свое время на подобные разговоры; итогом стало немало замечательных бесед.
...
Речь лорда Жи в третьей части -- честная попытка автора передать шотландский диалект начала восемнадцатого века. Если я напортачил, а вы настолько знаете шотландский, что заметили ошибки и хотели бы ткнуть меня в них носом, то учтите, что я на четверть Макфейл.
Можете считать меня идиоткой, но я просто тащусь -- а это всего лишь послесловие. Вообще, как и в случае с Лунгиной, просто невероятно греет душу мысль, что кто-то еще способен писать в таком стиле и таким языком -- как по-английски, так и по-русски. Глубочайшее уважение Нилу Стивенсону и Екатерине Доброхотовой-Майковой!