Берег Утопии. Окончание.
Оригинал взят у anlazz в Берег Утопии. Окончание.
Сейчас кажется удивительным, насколько быстро произошло преобразование страны в начальный период Советской власти. Особенно на фоне того , насколько мало было в это время любых ресурсов: образованных людей, денег, материалов, предприятий и т.д. А главное - на фоне того, насколько мало было времени. Ведь понятно, что если более-менее структурированную систему не удастся выстроить в первые годы, пока большинство «старых» подсистемам еще действует, то шанса больше не будет. Страна окажется в хаосе навсегда. Разрушатся заводские цеха, сгниют мосты, провалятся дороги, выродятся элитные сорта растений и передохнет племенной скот. А самое главное - катастрофически упростится сознание людей, привыкших жить в условиях всеобщей разрухи, у которых сложные модели поведения будут отброшены, как ненужные, и постепенно «сотрутся» из сознания.
В итоге страна неизбежно распадется на множество малосвязанных хуторков и деревенек, и тут уж не только о «республике Советов» станет невозможно думать, но и вообще, о какой-либо республике, как относительно сложном общественном устройстве. Может быть, в самом лучшем случае, «прокатит» какая-нибудь диктатура в совокупности с феодальным изъятием прибавочного продукта - т.е., можно рассчитывать на откат где-то к веку XV. Но не более. Именно поэтому начало строительства нового общества, причем в самом широком смысле, было жизненно необходимым.
Именно поэтому понимание Лениным и большевиками данной особенности можно считать одним из важнейших условий успеха. Конечно, современникам, живущим в голодной и холодной стране, могло показаться странным заявление Владимира Ильича о том, что «Коммунизм - это есть Советская власть плюс электрификация всей страны», сделанное в конце 1920 года. Какая уж тут электрификация, тут бы даже не до уровня 1913, а хотя бы до уровня середины 1917 года подняться! Однако сейчас становится понятно, что ставка советского руководства на форсированное развитие была единственно возможным путем. Вместо того, чтобы тратить драгоценные силы на восстановление распадающихся «старых подсистем» (как это подсказывает «здравый смысл»), гораздо выгоднее употребить их на создание совершенно нового общества, используя старое, как «субстрат». Разумеется, ставка эта, если честно, очень рискованная, особенно на том уровне понимания общественных процессов. И, тем не менее, она оказалась удачной…
* * *
Я не буду тут подробно останавливаться на этом моменте - поскольку о нем было сказано в предыдущей части. Напомню лишь, что основой большевистского успеха выступала то, что большевики смогли опереться на особое свойство российского пролетариата - а именно, на способность его овладеть особой «культурной суперсистемой», особым механизмом, определяющим поведение человека в обществе. Эта «суперсистема», зародившаяся в среде российского образованного слоя (интеллигенции), была успешно «оттранслирована» сначала на часть рабочих, а затем уже ими - на иных представителей рабочего класса. Воодушевленные этой «новой этикой», рабочие смогли стать костяком для формирующегося среди хаоса нового, советского общества. Которое, в свою очередь, получив требуемую для устойчивости «критическую массу», стало притягивать к себе все остальные слои распадающегося социума (за исключением наиболее антагонистических…).
Причем данная «суперсистема» оказалась прекрасно работоспособной именно в тех самых тяжелейших условиях, которые стояли перед Советской властью, а именно - в условиях катастрофического разрушения всех существующих общественных подсистем. Именно поэтому развитие советского общества в данный момент происходило совершенно аномальным образом по сравнению с «классическим» вариантом. Люди, охваченные новым локусом, действовали противоположно тому, как обыкновенно происходит в ситуации крайнего развала: вместо того, чтобы выступать исключительно в своих, «шкурных» интересах, они все свои силы тратили на решение общих проблем. Не важно, что это было - война «за Власть Советов», послевоенное восстановление (знаменитые «субботники», когда голодные люди бесплатно работали в свое свободное время) или, скажем, наука или техника…
Андрей Николаевич Туполев поднял в воздух свой первый самолет АНТ-1 21 октября 1923 года - через 5 лет после революции и через три года после бегства белых из Крыма. (И это, следует понимать, при крайней бедности Советской Республики и тотальном дефиците.) «Общество изучения межпланетных сообщений» было организовано в Москве в июне 1924 - через пять лет после объявления торговой блокады РСФСР странами Антанты. План ГОЭЛРО был разработан в 1920 году, во время, когда не было не только электричества, но и дров для отопления городов, а знаменитый английский писатель Герберт Уэллс написал очерк «Россия во мгле». В 1934 году Уэллс, приехав в СССР, был поражен, увидев, что план ГОЭЛРО не просто выполнен, но перевыполнен.
В итоге развитие страны шло такими темпами, которые невозможно было представить. На уровень 1913 года по ведущим отраслям промышленности удалось выйти к концу 1920 годов. А уже в январе 1933 года руководитель советского государства мог сказать известное:
«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.
У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.
У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.
У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.
В производстве электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.
У нас была одна-единственная угольно-металлургическая база - на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу - на Востоке, составляющую гордость нашей страны.
Мы имели одну-единственную базу текстильной промышленности - на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новых базы текстильной промышленности - в Средней Азии и в Западной Сибири...»
Напомню - с момента полной катастрофы, в которой оказалась страна в 1917 - 1919 годах не прошло еще и 15 лет (меньше, чем с 2000 года до нашего времени), а созданы не только отдельные заводы, но целые отрасли промышленности. Причем, одновременно с этим, происходил процесс развертывания массового образования и ликвидации безграмотности, борьба с беспризорносью, создание массового здравоохранения и санитарно-эпидемиологической службы, строительство транспортных путей (от Турксиба до СевМорПути), разворачивание современной агрономической системы во главе с ВАСХНИЛ и т.д. И это - при том, СССР не имел доступа к дешевым кредитам и вообще, к источникам «халявных» средств, вроде нефти (разведка и промышленная добыча которой, кстати, началась так же в это время, но «халяву» это дало только через 50 лет).
Получается, что развертывание локуса будущего, позволило совершить невозможный, с т.з. «классических моделей» рывок в развитии. Данная ситуация может показаться грубо нарушающей все «исторические законы», но на самом деле, это не совсем так. Дело в том, что наша «культурная суперсистема» представляет собой следующий «виток» диалектической спирали, позволяющий более эффективно пользоваться имеющимися ресурсами, нежели в условиях более примитивных систем. Человек, мотивированный не «внешней» системой принуждения, вроде государственного аппарата и пропагандисткой кампании, а имеющий «внутренние» источники для своих действий, может гораздо больше, нежели традиционно представляется. (В «индивидуальном порядке» подобные «аномалии» встречаются и в классовом обществе, можно привести пример многих ученых или деятелей культуры).
* * *
Однако торжество «культурной суперсистемы», согласно диалектическому устройству мира, означало появление и серьезной проблемы. Дело в том, что за ее «сверхэффективность» приходилось расплачиваться ее же усиленным «износом». Нам это может показаться странным: в самом деле, наша «суперсистема» кажется абсолютно «идеальным» явлением, существующим исключительно в сознании людей. Какой тут может быть износ? И почему его не могло быть ранее, если, как было сказано в первой части, данная «суперсистема» зародилась еще в XIX веке?
Чтобы разобраться с этим вопросом, следует сделать небольшое отступление. Дело в том, что понятие «материальное» и «идеальное» на самом деле не имеют особого смысла. Все, что существует вокруг нас, имеет свою материальную основу. Самые, что ни на есть «идеальные» сущности, вроде компьютерных программ, музыкальных композиций или литературных текстов имеют свою материальную основу. Для «программ» это - открытые и закрытые вентили исполнительных устройства, для фонограмм - измененная намагниченность на магнитной ленте, или, опять же, те самые вентили в музыкальных плеерах. В текстах - это нанесенные на бумагу частицы краски, или вентили (опять!) в «читалках». Никаких таинственных «эйдосов», никаких «полей Акаши» - все чисто материально и подчиняющееся законам физики…
И даже если речь идет о такой совсем уж «идеальной» сущности, как мысль, то все равно, ее основной являются вполне «материальные» химические процессы в нейронах головного мозга. А раз так, то, следовательно, все то, что мы считаем «идеальным», подвержено тем же самым процессам, что и остальные явления нашей Вселенной. В том числе, и таким фундаментальным, как второму началу термодинамики. Для указанных выше медиа- или программных продуктов подобное утверждение, в общем-то, является очевидным: любой носитель рано или поздно, но портится (магнитный носитель размагничивается, оптический диск царапается и мутнеет, флеш-память разряжается, а бумага или кинопленка окисляется). Разумеется, можно сказать, что в данном случае помогает перезапись на новый носитель (так, на жестких дисках многих пользователей хранятся данные, «первоначальные» носители которых давно сгнили на свалках). Но и перезапись не является гарантией вечности: дело в том, что, помогая справиться с ошибками носителя, оно вносит свои. Это хорошо видно по древним текстам, дошедшим до нас - десятки, а то и сотни переписчиков вносили такие изменения, что копии с одного и того же источника, но «пошедшие» по разным «ветвям», могут различаться кардинальным образом (это хорошо заметно на примере библейских источников).
То же самое можно сказать и про любую медиазапись. Разумеется, новых сущностей тут не создается, но каждая перезапись некоторым образом ухудшает качество медиапродукта, внося неизбежные ошибки. Правда, с данной проблемой удается бороться путем перехода к «цифровой» форме, где количество ошибок копирования снижается значительным образом. К этому вопросу мы еще вернемся, следует отметить только, что сам метод «цифровой записи» и «цифрового хранения данных» с самого начала представляет собой как раз способ борьбы с данными ошибками, и основывается он на чрезвычайной избыточности.
Пока же мы подведем итоги: получается, что каждая «идеальная сущность» испытывает такое же пагубное влияние «стрелы времени», как любая материальная вещь. Более того, чем интенсивнее она используется, тем большее количество ошибок и разрушений наша «идеальная сущность» получает. Подобное утверждение можно отнести не только к «классическим» информационным продуктам, но и иным вещам, которые представляют собой совокупность «информации». В этом смысле общественные системы и все, что с ними связано, являются столь же материальными. На самом деле, единственная разница между общественной системой, и, скажем, компьютером или иной техникой ,состоит в том, что «носителем» для общественных связей выступают люди, обладающие разумом. Но так как разум - это так же материальное явление, то общественные структуры так же подвержены разрушениям и ошибкам. Более того, для них разрушение общественных структур происходит намного быстрее, нежели разрушение «физической» информации, поскольку человеческому разуму свойственно довольно «небрежное» обращение со своими «обязанностями».
* * *
Поэтому вопрос должен быть поставлен так: почему же общественные системы при таких условиях все же существуют довольно длительное время, не разрушаясь? На самом деле, ответ тут довольно очевиден. Общественные системы существуют длительное время потому, что за тысячи лет их существования человечество наработало множество методов уменьшения и коррекции возникающих ошибок. Человеческий разум - крайне мощная вещь, способная к борьбе с указанной выше «стрелой времени», и значит, до определенного порога, он способен корректировать возникающие ошибки, а так же создавать механизмы, устраняющие причины их появления. (Впрочем, это относится не только к обществу, но широко применяется, например, в технике). В итоге, за время, прошедшее с момента возникновения первых обществ, люди «перепробовали» несчетное число результатов своей организации. И те из них, что имели низкую «помехоустойчивость» были просто «отброшены в утиль» (очень часто вместе со своими носителями).
В результате современная общественная система классового общества представляет собой довольно сложное явление, охваченное множеством обратных связей и «противовесов», необходимых для его устойчивого существования. Впрочем, в конечном итоге, оно все равно приходит к своему неизбежному концу, но до этого времени людям дается хоть какая-то возможность пожить «нормальной жизнью». Правда, опять-таки, не всем, для огромного числа людей даже развитое классовое общество представляет собой ад - но другой возможности то для них нет. Вернее, не было, до недавнего (в историческом масштабе) времени...
Однако вернемся к исходной теме. Исходя из вышесказанного, можно понять, что разрушение нашей «культурной суперсистемы» после того, как она стала одной из базовых систем советского общества, было неизбежным. Дело в том, что до этого момента она несла достаточно слабую «нагрузку», взаимодействуя с довольно ограниченным числом лиц. В этом случае «встроенных в сознание» способов ее «очистки» было достаточно. Но с началом массового использования всего, что было создано до сих пор, стало явно не хватать. Интенсивное взаимодействие со «средой» приводило к тому, что «суперсистема» начала «изнашиваться» и накапливать ошибки. Данный процесс современниками характеризовался, как «упадок» или «разрушение» «коммунистической морали» и был замечен еще в самом начале существования СССР. С тех пор с ним началась долгая и абсолютно безрезультатная борьба…
На самом деле, проблему можно увидеть уже в указанном выше названии («упадок морали»). «Классическая» мораль буржуазного (или вообще, классового) общества, отличается от «нашей» «суперсистемы» кардинальным образом. Мораль - явление вторичное, она только дополняет то, что, в основном, делается государством и его репрессивным аппаратом. Поведение человека классового общества определяется, прежде всего,«внешними запретами», и лишь затем, пресловутой «моралью». Эта особенность «классового общества» морали хорошо иллюстрируется тем, что большинство люди соблюдают «моральные нормы» лишь при наличии «внешнего» аппарата принуждения. (Т.е. не воруют потому, что есть полиция и суд). Если полиция и суд каким-то образом исчезает или оказываются недостаточно эффективны, то воровство, бандитизм и тому подобные явления очень быстро захватывают классовое общество. Например, в те же Средние Века, при полном господстве «христианских ценностей», существовал огромный слой людей (верующих, естественно), которые занимались вещами, прямо этими «ценностями» запрещаемыми. Начиная от предательства (бывшего в большинстве своем нарушения «священной» клятвы) и мздоимства, и заканчивая проституцией, банальным воровством и разбоем (разбойников в средневековье было столько, что проводить ночь вне городских стен зачастую было просто опасно).
Впрочем, подобное «вспомогательное» положение имеет не только отрицательные стороны. Оно же способствует тому, что, собственно, «моральное разрушение» происходит довольно медленно. Более того, то, что трактуется обыкновенно подобным образом, представляет собой не что иное, как следствие искажений «базовой» общественной структуры. Вначале распад и разрушение поражает государственный аппарат, который чем дальше, тем становится менее способным к выполнению своих «прямых» функций (в том числе и в плане «принуждения к добродетели»), и все более превращается в инструмент удовлетворения интересов отдельных лиц. А уж после этого становится возможным говорить и про «моральный кризис»…
* * *
В отличие от этого, описываемая нами «суперсистема», сама по себе, несет немалую нагрузку. И, как результат, в отличие от «обычного» «упадка морали», ухудшение ее функционирования не является следствием деградации государственного механизма (последний вплоть до 1980 гг. работал более-менее эффективно). Напротив, это ухудшение работы «суперсистемы» приводит к снижению «общей эффективности» страны, и, как следствие, к повышению нагрузки на госаппарат (т.е., чем меньше , тем важнее становится о влияние на человека «внешних факторов», вроде страха наказания). Самое же неприятное в данной ситуации было то, что данная проблема просто не осознавалась на том уровне понимания общественных процессов. Причину «падения морали» и ухода из общественной жизни «коммунистических ценностей» искали, например, в уменьшении количества пропаганды (об этом уже было во второй части). В итоге пропаганду в позднем СССР (при Брежневе) раздули до невероятного размера - а эффект от данного процесса был, скорее, отрицательным. Пытались решить проблему и путем прямого «копирования» ряда процессов раннесоветской эпохи, например, ввода трудовое обучение в систему образования, и даже т.н. «общественно-полезный труд», устраивая «коммунистические субботники» и т.д. С тем же результатом…
Более того, несмотря на все попытки восстановить «коммунистическую мораль», в обществе наступало нарастание самых что ни на есть антикоммунистических настроений, желание демонтажа «коммунистической» части советского общества (что и произошло в итоге). Это понятно, поскольку к этому времени указанная выше «культурная суперсистема» представляла собой ни что иное, как нагромождение «неисправностей» и ошибок, и воспринималась, как некий «чемодан без ручки», который не нужен обществу («вот отбросим «коммунизм» и заживем, как в Европе»).
Может показаться, что такой финал закономерен, и что «суперсистеме» уже нельзя было помочь. Однако это не так. Ведь, как уже сказано выше, данная деградация - свойство любой общественной структуры, но это не отменяет их использования. Проблема состоит в том, что «суперсистема», - явление новое, и у нее не было тысячелетий на то, чтобы путем отбора создать эффективные механизмы коррекции ошибок, подобрать нужные обратные связи и «противовесы». Более того, вполне возможно, что этого времени вообще могло не быть никогда. Дело в том, что условия для появления «суперсистемы» - развитое классовое общество Т.е. время существование мощных и агрессивных империалистических государств, готовых «пожрать» любой им не подвластный социум. В этом случае ожидать появление многих «альтернативных», да еще и конкурирующих друг с другом «суперсистем», причем на стадии «исторически заметного влияния» (для «слабых» «суперсистем», как сказано выше, проблема «накопления ошибок» не так актуальна), маловероятно. Тут или «пан», или «пропал» - или «суперсистема» получает сразу требуемую устойчивость. Или они гибнет, уходит с исторической арены, как это произошло в СССР.
Но и в данном варианте ничего фатального нет. Существует множество отраслей человеческой деятельности, «естественный отбор» в которых просто не может существовать, для которых изначально требуется сознательная разработка требуемых действий. Это, например, характерно для большинства современных отраслей, например, для авиации (где изначально требовалось знание основ аэродинамики) или, например, для атомной промышленности. И ничего - эти отрасли работают. Никто в здравом уме не ожидает, что естественный отбор приведет в появлению «работоспособной версии» АЭС или нового авиалайнера (как это происходило для более примитивных форм хозяйствования). Напротив, ученые и инженеры ищут самые оптимальные решения, основываясь на своей картине преставления мира. Почему по отношению к социальным явлениям должны использоваться иные методы?
Да, социальные науки сейчас гораздо менее развиты, чем естественные, но это - проблема временная. Ничто не запрещает им проделать тот же путь. (Например, та же химия еще 200 - 300 лет назад представляла собой весьма неточную отрасль знания, а теперь - позволяет проектировать производство нужных нам веществ с требуемой точностью). Та выгода, которую получает человек, имея в своем распоряжении гораздо более совершенные форму организации общества, нежели сейчас, стоит этого процесса. Вопрос, почему это не удалось сделать в СССР (что привело бы не только к его сохранению, но и к его доминированию в мире) надо разбирать отдельно. Пока можно отметить только, что в огромном количество сфер человеческой деятельности происходили такие же процессы: гибель «первых ласточек» была неизбежна, именно на материале их гибели строились будущие теории. Так что и гибель СССР может послужить для нас прекрасным экспериментом, который поможет коммунистам будущего.
А для нас главное помнить, что катастрофа, произошедшая со страной - это не повод для отказа от поиска более совершенных форм общественной организации. А всего лишь один из (необходимых) этапов процесса исторического развития. А вот отказ от этого поиска - деградация мирового масштаба. Впрочем, именно поэтому подобный отказ возможен, и рано или поздно, но к построению «нового мира» придется вернуться...
Сейчас кажется удивительным, насколько быстро произошло преобразование страны в начальный период Советской власти. Особенно на фоне того , насколько мало было в это время любых ресурсов: образованных людей, денег, материалов, предприятий и т.д. А главное - на фоне того, насколько мало было времени. Ведь понятно, что если более-менее структурированную систему не удастся выстроить в первые годы, пока большинство «старых» подсистемам еще действует, то шанса больше не будет. Страна окажется в хаосе навсегда. Разрушатся заводские цеха, сгниют мосты, провалятся дороги, выродятся элитные сорта растений и передохнет племенной скот. А самое главное - катастрофически упростится сознание людей, привыкших жить в условиях всеобщей разрухи, у которых сложные модели поведения будут отброшены, как ненужные, и постепенно «сотрутся» из сознания.
В итоге страна неизбежно распадется на множество малосвязанных хуторков и деревенек, и тут уж не только о «республике Советов» станет невозможно думать, но и вообще, о какой-либо республике, как относительно сложном общественном устройстве. Может быть, в самом лучшем случае, «прокатит» какая-нибудь диктатура в совокупности с феодальным изъятием прибавочного продукта - т.е., можно рассчитывать на откат где-то к веку XV. Но не более. Именно поэтому начало строительства нового общества, причем в самом широком смысле, было жизненно необходимым.
Именно поэтому понимание Лениным и большевиками данной особенности можно считать одним из важнейших условий успеха. Конечно, современникам, живущим в голодной и холодной стране, могло показаться странным заявление Владимира Ильича о том, что «Коммунизм - это есть Советская власть плюс электрификация всей страны», сделанное в конце 1920 года. Какая уж тут электрификация, тут бы даже не до уровня 1913, а хотя бы до уровня середины 1917 года подняться! Однако сейчас становится понятно, что ставка советского руководства на форсированное развитие была единственно возможным путем. Вместо того, чтобы тратить драгоценные силы на восстановление распадающихся «старых подсистем» (как это подсказывает «здравый смысл»), гораздо выгоднее употребить их на создание совершенно нового общества, используя старое, как «субстрат». Разумеется, ставка эта, если честно, очень рискованная, особенно на том уровне понимания общественных процессов. И, тем не менее, она оказалась удачной…
* * *
Я не буду тут подробно останавливаться на этом моменте - поскольку о нем было сказано в предыдущей части. Напомню лишь, что основой большевистского успеха выступала то, что большевики смогли опереться на особое свойство российского пролетариата - а именно, на способность его овладеть особой «культурной суперсистемой», особым механизмом, определяющим поведение человека в обществе. Эта «суперсистема», зародившаяся в среде российского образованного слоя (интеллигенции), была успешно «оттранслирована» сначала на часть рабочих, а затем уже ими - на иных представителей рабочего класса. Воодушевленные этой «новой этикой», рабочие смогли стать костяком для формирующегося среди хаоса нового, советского общества. Которое, в свою очередь, получив требуемую для устойчивости «критическую массу», стало притягивать к себе все остальные слои распадающегося социума (за исключением наиболее антагонистических…).
Причем данная «суперсистема» оказалась прекрасно работоспособной именно в тех самых тяжелейших условиях, которые стояли перед Советской властью, а именно - в условиях катастрофического разрушения всех существующих общественных подсистем. Именно поэтому развитие советского общества в данный момент происходило совершенно аномальным образом по сравнению с «классическим» вариантом. Люди, охваченные новым локусом, действовали противоположно тому, как обыкновенно происходит в ситуации крайнего развала: вместо того, чтобы выступать исключительно в своих, «шкурных» интересах, они все свои силы тратили на решение общих проблем. Не важно, что это было - война «за Власть Советов», послевоенное восстановление (знаменитые «субботники», когда голодные люди бесплатно работали в свое свободное время) или, скажем, наука или техника…
Андрей Николаевич Туполев поднял в воздух свой первый самолет АНТ-1 21 октября 1923 года - через 5 лет после революции и через три года после бегства белых из Крыма. (И это, следует понимать, при крайней бедности Советской Республики и тотальном дефиците.) «Общество изучения межпланетных сообщений» было организовано в Москве в июне 1924 - через пять лет после объявления торговой блокады РСФСР странами Антанты. План ГОЭЛРО был разработан в 1920 году, во время, когда не было не только электричества, но и дров для отопления городов, а знаменитый английский писатель Герберт Уэллс написал очерк «Россия во мгле». В 1934 году Уэллс, приехав в СССР, был поражен, увидев, что план ГОЭЛРО не просто выполнен, но перевыполнен.
В итоге развитие страны шло такими темпами, которые невозможно было представить. На уровень 1913 года по ведущим отраслям промышленности удалось выйти к концу 1920 годов. А уже в январе 1933 года руководитель советского государства мог сказать известное:
«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.
У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.
У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.
У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.
У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.
В производстве электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.
У нас была одна-единственная угольно-металлургическая база - на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу - на Востоке, составляющую гордость нашей страны.
Мы имели одну-единственную базу текстильной промышленности - на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новых базы текстильной промышленности - в Средней Азии и в Западной Сибири...»
Напомню - с момента полной катастрофы, в которой оказалась страна в 1917 - 1919 годах не прошло еще и 15 лет (меньше, чем с 2000 года до нашего времени), а созданы не только отдельные заводы, но целые отрасли промышленности. Причем, одновременно с этим, происходил процесс развертывания массового образования и ликвидации безграмотности, борьба с беспризорносью, создание массового здравоохранения и санитарно-эпидемиологической службы, строительство транспортных путей (от Турксиба до СевМорПути), разворачивание современной агрономической системы во главе с ВАСХНИЛ и т.д. И это - при том, СССР не имел доступа к дешевым кредитам и вообще, к источникам «халявных» средств, вроде нефти (разведка и промышленная добыча которой, кстати, началась так же в это время, но «халяву» это дало только через 50 лет).
Получается, что развертывание локуса будущего, позволило совершить невозможный, с т.з. «классических моделей» рывок в развитии. Данная ситуация может показаться грубо нарушающей все «исторические законы», но на самом деле, это не совсем так. Дело в том, что наша «культурная суперсистема» представляет собой следующий «виток» диалектической спирали, позволяющий более эффективно пользоваться имеющимися ресурсами, нежели в условиях более примитивных систем. Человек, мотивированный не «внешней» системой принуждения, вроде государственного аппарата и пропагандисткой кампании, а имеющий «внутренние» источники для своих действий, может гораздо больше, нежели традиционно представляется. (В «индивидуальном порядке» подобные «аномалии» встречаются и в классовом обществе, можно привести пример многих ученых или деятелей культуры).
* * *
Однако торжество «культурной суперсистемы», согласно диалектическому устройству мира, означало появление и серьезной проблемы. Дело в том, что за ее «сверхэффективность» приходилось расплачиваться ее же усиленным «износом». Нам это может показаться странным: в самом деле, наша «суперсистема» кажется абсолютно «идеальным» явлением, существующим исключительно в сознании людей. Какой тут может быть износ? И почему его не могло быть ранее, если, как было сказано в первой части, данная «суперсистема» зародилась еще в XIX веке?
Чтобы разобраться с этим вопросом, следует сделать небольшое отступление. Дело в том, что понятие «материальное» и «идеальное» на самом деле не имеют особого смысла. Все, что существует вокруг нас, имеет свою материальную основу. Самые, что ни на есть «идеальные» сущности, вроде компьютерных программ, музыкальных композиций или литературных текстов имеют свою материальную основу. Для «программ» это - открытые и закрытые вентили исполнительных устройства, для фонограмм - измененная намагниченность на магнитной ленте, или, опять же, те самые вентили в музыкальных плеерах. В текстах - это нанесенные на бумагу частицы краски, или вентили (опять!) в «читалках». Никаких таинственных «эйдосов», никаких «полей Акаши» - все чисто материально и подчиняющееся законам физики…
И даже если речь идет о такой совсем уж «идеальной» сущности, как мысль, то все равно, ее основной являются вполне «материальные» химические процессы в нейронах головного мозга. А раз так, то, следовательно, все то, что мы считаем «идеальным», подвержено тем же самым процессам, что и остальные явления нашей Вселенной. В том числе, и таким фундаментальным, как второму началу термодинамики. Для указанных выше медиа- или программных продуктов подобное утверждение, в общем-то, является очевидным: любой носитель рано или поздно, но портится (магнитный носитель размагничивается, оптический диск царапается и мутнеет, флеш-память разряжается, а бумага или кинопленка окисляется). Разумеется, можно сказать, что в данном случае помогает перезапись на новый носитель (так, на жестких дисках многих пользователей хранятся данные, «первоначальные» носители которых давно сгнили на свалках). Но и перезапись не является гарантией вечности: дело в том, что, помогая справиться с ошибками носителя, оно вносит свои. Это хорошо видно по древним текстам, дошедшим до нас - десятки, а то и сотни переписчиков вносили такие изменения, что копии с одного и того же источника, но «пошедшие» по разным «ветвям», могут различаться кардинальным образом (это хорошо заметно на примере библейских источников).
То же самое можно сказать и про любую медиазапись. Разумеется, новых сущностей тут не создается, но каждая перезапись некоторым образом ухудшает качество медиапродукта, внося неизбежные ошибки. Правда, с данной проблемой удается бороться путем перехода к «цифровой» форме, где количество ошибок копирования снижается значительным образом. К этому вопросу мы еще вернемся, следует отметить только, что сам метод «цифровой записи» и «цифрового хранения данных» с самого начала представляет собой как раз способ борьбы с данными ошибками, и основывается он на чрезвычайной избыточности.
Пока же мы подведем итоги: получается, что каждая «идеальная сущность» испытывает такое же пагубное влияние «стрелы времени», как любая материальная вещь. Более того, чем интенсивнее она используется, тем большее количество ошибок и разрушений наша «идеальная сущность» получает. Подобное утверждение можно отнести не только к «классическим» информационным продуктам, но и иным вещам, которые представляют собой совокупность «информации». В этом смысле общественные системы и все, что с ними связано, являются столь же материальными. На самом деле, единственная разница между общественной системой, и, скажем, компьютером или иной техникой ,состоит в том, что «носителем» для общественных связей выступают люди, обладающие разумом. Но так как разум - это так же материальное явление, то общественные структуры так же подвержены разрушениям и ошибкам. Более того, для них разрушение общественных структур происходит намного быстрее, нежели разрушение «физической» информации, поскольку человеческому разуму свойственно довольно «небрежное» обращение со своими «обязанностями».
* * *
Поэтому вопрос должен быть поставлен так: почему же общественные системы при таких условиях все же существуют довольно длительное время, не разрушаясь? На самом деле, ответ тут довольно очевиден. Общественные системы существуют длительное время потому, что за тысячи лет их существования человечество наработало множество методов уменьшения и коррекции возникающих ошибок. Человеческий разум - крайне мощная вещь, способная к борьбе с указанной выше «стрелой времени», и значит, до определенного порога, он способен корректировать возникающие ошибки, а так же создавать механизмы, устраняющие причины их появления. (Впрочем, это относится не только к обществу, но широко применяется, например, в технике). В итоге, за время, прошедшее с момента возникновения первых обществ, люди «перепробовали» несчетное число результатов своей организации. И те из них, что имели низкую «помехоустойчивость» были просто «отброшены в утиль» (очень часто вместе со своими носителями).
В результате современная общественная система классового общества представляет собой довольно сложное явление, охваченное множеством обратных связей и «противовесов», необходимых для его устойчивого существования. Впрочем, в конечном итоге, оно все равно приходит к своему неизбежному концу, но до этого времени людям дается хоть какая-то возможность пожить «нормальной жизнью». Правда, опять-таки, не всем, для огромного числа людей даже развитое классовое общество представляет собой ад - но другой возможности то для них нет. Вернее, не было, до недавнего (в историческом масштабе) времени...
Однако вернемся к исходной теме. Исходя из вышесказанного, можно понять, что разрушение нашей «культурной суперсистемы» после того, как она стала одной из базовых систем советского общества, было неизбежным. Дело в том, что до этого момента она несла достаточно слабую «нагрузку», взаимодействуя с довольно ограниченным числом лиц. В этом случае «встроенных в сознание» способов ее «очистки» было достаточно. Но с началом массового использования всего, что было создано до сих пор, стало явно не хватать. Интенсивное взаимодействие со «средой» приводило к тому, что «суперсистема» начала «изнашиваться» и накапливать ошибки. Данный процесс современниками характеризовался, как «упадок» или «разрушение» «коммунистической морали» и был замечен еще в самом начале существования СССР. С тех пор с ним началась долгая и абсолютно безрезультатная борьба…
На самом деле, проблему можно увидеть уже в указанном выше названии («упадок морали»). «Классическая» мораль буржуазного (или вообще, классового) общества, отличается от «нашей» «суперсистемы» кардинальным образом. Мораль - явление вторичное, она только дополняет то, что, в основном, делается государством и его репрессивным аппаратом. Поведение человека классового общества определяется, прежде всего,«внешними запретами», и лишь затем, пресловутой «моралью». Эта особенность «классового общества» морали хорошо иллюстрируется тем, что большинство люди соблюдают «моральные нормы» лишь при наличии «внешнего» аппарата принуждения. (Т.е. не воруют потому, что есть полиция и суд). Если полиция и суд каким-то образом исчезает или оказываются недостаточно эффективны, то воровство, бандитизм и тому подобные явления очень быстро захватывают классовое общество. Например, в те же Средние Века, при полном господстве «христианских ценностей», существовал огромный слой людей (верующих, естественно), которые занимались вещами, прямо этими «ценностями» запрещаемыми. Начиная от предательства (бывшего в большинстве своем нарушения «священной» клятвы) и мздоимства, и заканчивая проституцией, банальным воровством и разбоем (разбойников в средневековье было столько, что проводить ночь вне городских стен зачастую было просто опасно).
Впрочем, подобное «вспомогательное» положение имеет не только отрицательные стороны. Оно же способствует тому, что, собственно, «моральное разрушение» происходит довольно медленно. Более того, то, что трактуется обыкновенно подобным образом, представляет собой не что иное, как следствие искажений «базовой» общественной структуры. Вначале распад и разрушение поражает государственный аппарат, который чем дальше, тем становится менее способным к выполнению своих «прямых» функций (в том числе и в плане «принуждения к добродетели»), и все более превращается в инструмент удовлетворения интересов отдельных лиц. А уж после этого становится возможным говорить и про «моральный кризис»…
* * *
В отличие от этого, описываемая нами «суперсистема», сама по себе, несет немалую нагрузку. И, как результат, в отличие от «обычного» «упадка морали», ухудшение ее функционирования не является следствием деградации государственного механизма (последний вплоть до 1980 гг. работал более-менее эффективно). Напротив, это ухудшение работы «суперсистемы» приводит к снижению «общей эффективности» страны, и, как следствие, к повышению нагрузки на госаппарат (т.е., чем меньше , тем важнее становится о влияние на человека «внешних факторов», вроде страха наказания). Самое же неприятное в данной ситуации было то, что данная проблема просто не осознавалась на том уровне понимания общественных процессов. Причину «падения морали» и ухода из общественной жизни «коммунистических ценностей» искали, например, в уменьшении количества пропаганды (об этом уже было во второй части). В итоге пропаганду в позднем СССР (при Брежневе) раздули до невероятного размера - а эффект от данного процесса был, скорее, отрицательным. Пытались решить проблему и путем прямого «копирования» ряда процессов раннесоветской эпохи, например, ввода трудовое обучение в систему образования, и даже т.н. «общественно-полезный труд», устраивая «коммунистические субботники» и т.д. С тем же результатом…
Более того, несмотря на все попытки восстановить «коммунистическую мораль», в обществе наступало нарастание самых что ни на есть антикоммунистических настроений, желание демонтажа «коммунистической» части советского общества (что и произошло в итоге). Это понятно, поскольку к этому времени указанная выше «культурная суперсистема» представляла собой ни что иное, как нагромождение «неисправностей» и ошибок, и воспринималась, как некий «чемодан без ручки», который не нужен обществу («вот отбросим «коммунизм» и заживем, как в Европе»).
Может показаться, что такой финал закономерен, и что «суперсистеме» уже нельзя было помочь. Однако это не так. Ведь, как уже сказано выше, данная деградация - свойство любой общественной структуры, но это не отменяет их использования. Проблема состоит в том, что «суперсистема», - явление новое, и у нее не было тысячелетий на то, чтобы путем отбора создать эффективные механизмы коррекции ошибок, подобрать нужные обратные связи и «противовесы». Более того, вполне возможно, что этого времени вообще могло не быть никогда. Дело в том, что условия для появления «суперсистемы» - развитое классовое общество Т.е. время существование мощных и агрессивных империалистических государств, готовых «пожрать» любой им не подвластный социум. В этом случае ожидать появление многих «альтернативных», да еще и конкурирующих друг с другом «суперсистем», причем на стадии «исторически заметного влияния» (для «слабых» «суперсистем», как сказано выше, проблема «накопления ошибок» не так актуальна), маловероятно. Тут или «пан», или «пропал» - или «суперсистема» получает сразу требуемую устойчивость. Или они гибнет, уходит с исторической арены, как это произошло в СССР.
Но и в данном варианте ничего фатального нет. Существует множество отраслей человеческой деятельности, «естественный отбор» в которых просто не может существовать, для которых изначально требуется сознательная разработка требуемых действий. Это, например, характерно для большинства современных отраслей, например, для авиации (где изначально требовалось знание основ аэродинамики) или, например, для атомной промышленности. И ничего - эти отрасли работают. Никто в здравом уме не ожидает, что естественный отбор приведет в появлению «работоспособной версии» АЭС или нового авиалайнера (как это происходило для более примитивных форм хозяйствования). Напротив, ученые и инженеры ищут самые оптимальные решения, основываясь на своей картине преставления мира. Почему по отношению к социальным явлениям должны использоваться иные методы?
Да, социальные науки сейчас гораздо менее развиты, чем естественные, но это - проблема временная. Ничто не запрещает им проделать тот же путь. (Например, та же химия еще 200 - 300 лет назад представляла собой весьма неточную отрасль знания, а теперь - позволяет проектировать производство нужных нам веществ с требуемой точностью). Та выгода, которую получает человек, имея в своем распоряжении гораздо более совершенные форму организации общества, нежели сейчас, стоит этого процесса. Вопрос, почему это не удалось сделать в СССР (что привело бы не только к его сохранению, но и к его доминированию в мире) надо разбирать отдельно. Пока можно отметить только, что в огромном количество сфер человеческой деятельности происходили такие же процессы: гибель «первых ласточек» была неизбежна, именно на материале их гибели строились будущие теории. Так что и гибель СССР может послужить для нас прекрасным экспериментом, который поможет коммунистам будущего.
А для нас главное помнить, что катастрофа, произошедшая со страной - это не повод для отказа от поиска более совершенных форм общественной организации. А всего лишь один из (необходимых) этапов процесса исторического развития. А вот отказ от этого поиска - деградация мирового масштаба. Впрочем, именно поэтому подобный отказ возможен, и рано или поздно, но к построению «нового мира» придется вернуться...