2. Как мы подружились с Маринкой
А с Маринкой мы подружились уже в школе. Тоже при экстремальных обстоятельствах. То есть учились-то мы в одном классе с первого сентября, но как-то не замечали друг друга, пока однажды Глеб не сказал мне на переменке:
- Слышь, в кабинет биологии кроликов привезли, побежали смотреть?
Нет, конечно, я на пару секунд засомневалась и даже пыталась Глебу возразить, что, мол, не разрешено нам, первоклашкам, на третий этаж бегать. Но Глеб меня добил аргументом:
- Они пушистые, и у них розовые носы.
Мы побежали к боковой лестнице, по которой распространялся запах сосисок из столовой, потому что только что накрыли столы, и все наши уже строились парами, чтобы чинно идти на завтрак. Мы с Глебом тоже построились в самом хвосте колонны, и учительница Марина Владимировна даже посчитала нас по головам. Но когда колонна тронулась в столовую, мы сначала немного отстали, а потом развернулись на 180 градусов и рванули по лестнице вверх. Это было так здорово - чувствовать свою свободу и бежать совсем не в ту сторону, куда тебя ведут. Это как ехать на роликах и петлять, огибая пешеходов, и думать: вот, что я могу, вот какая скорость мне доступна, а им всем, кто идет пешком, нет! Это как полет. Но в тот раз полет наш продолжался недолго, потому что уже на третьей ступеньке дорогу нам преградила Маринка.
- Куда это вы? - спросила она строго.
Маринка была выше нас на голову, она всегда все знала и постоянно тянула руку на уроках. Учителя ее обожали, давали ей читать стихи на всех линейках и праздниках, выбирали для участия в олимпиадах. И как вы думаете, кого пронес одиннадцатиклассник по кругу в школьном дворе на первое сентября? Ну, конечно, Маринку! А ведь можно было выбрать кого поменьше и полегче. Ту же Свету Колпакову, например. Но у Маринки было преимущество: очки. Из-за них она выглядела взрослой и серьезной.
- Нам же не разрешается одним на верхние этажи ходить, - с вызовом сказала она.
- Просто так не разрешается, - тут же выпалил Глеб, - а мы кроликов смотреть. У Глеба был такой решительный вид, что Маринка посторонилась, пропуская нас на лестницу, а когда мы уже были на втором пролете, вдруг крикнула вдогонку:
- Подождите, я с вами.
К кабинету биологии мы крались, осторожно прячась за спинами прогуливающихся учеников. В общем-то, наша вылазка прошла удачно: рядом с кроличьими клетками никого не было, и мы даже смогли погладить пушистые спины через прутья решетки, а кролики щекотно и мокро тыкались нам в ладони розовыми носами.
Перемена пролетела незаметно, и звонок обрушился на нас неожиданно, никогда бы не подумала, что он такой оглушающий - казалось, даже клетки с кроликами звенели каждым своим прутиком. Мы выскочили из класса и стали пробиваться сквозь лавину старшеклассников обратно к лестнице. Но у самого выхода нас уже поджидала гроза всей школы. Учительница немецкого. Вера Васильевна.
Про Веру Васильевну знали даже первоклассники, хотя немецкий у нас должен был появиться только в 3-м классе. Про нее говорили, что знания она вбивает в головы учеников в прямом смысле слова. И мы даже на втором этаже не раз слышали грохот кидаемых на пол стульев и крики на немецком языке. Наша Марина Владимировна тогда усмехалась и говорила:
- Вот так надо в вас математику вколачивать, как Вера Васильевна, а я слишком добрая, так что цените.
Мы ее очень ценили, но еще больше боялись невидимую Веру Васильевну. И вот теперь мы буквально врезались ей в живот на полном бегу. Она даже не шелохнулась. Глеб попытался обогнуть ее сбоку, но она схватила его за шкирку и поставила перед собой.
- Так, так, так…, - пропела она с улыбкой. Правда, глаза ее не улыбались. - И что это три первоклассника делают на четвертом этаже одни?
В голосе ее чувствовалась угроза, и мы с Маринкой втянули шеи в плечи и рассматривали потертый линолеум на полу.
- Там кролики…
- Ах, кролики? - Вера Васильевна сузила глаза и приблизилась к нам вплотную. - Марш ко мне в кабинет!
Я оглянулась на Маринку: лицо у нее было красное, и казалось, что она вот-вот расплачется. Глеб шел в кабинет, как революционер на казнь, с высоко поднятой головой. А я плелась последней и думала, что теперь у нас будут огромные неприятности. Вера Васильевна выстроила нас шеренгой в конце кабинета рядом с ведром и шваброй и велела так стоять весь урок. На нас сочувственно оглядывались семиклассники, а один рыжеволосый верзила с последней парты украдкой оглянулся и подмигнул нам:
- Влипли, бедолаги?
В тот раз мы сполна оценили методы преподавания Веры Васильевны. Пару раз, когда кто-то не мог проспрягать немецкий глагол, она со злости швыряла на пол тряпку, а однажды так разозлилась из-за неправильного употребления времени, что стукнула кулаком по гвоздю в стене, забив его по самую шляпку.
Когда прозвенел звонок с урока, она подозвала того самого рыжего верзилу с последней парты и велела ему отвести нас к Марине Владимировне и объяснить, почему мы отсутствовали.
- Кто разрешил вам ходить на четвертый этаж? - шумела на нас Марина Владимировна. - Кому из вас троих пришла в голову эта идея?
Глеб уже, было, открыл рот, чтобы во всем признаться, но так и остался стоять с разинутым ртом, потому что его опередила Маринка:
- Это я, - вдруг сказала она, - я услышала, что в кабинет биологии привезли кроликов и позвала Олю с Глебом.
Марина Владимировна недоверчиво посмотрела на лучшую ученицу, потом взяла Маринкин дневник и накатала там замечание красной ручкой на пол страницы.
- И скажи маме, чтобы расписалась, - велела Марина Владимировна, возвращая дневник.
- Зачем ты наврала? - искренне удивлялся Глеб, пока мы переодевались, но Маринка вместо ответа только легонько хлопнула его дневником по голове.
Этот же дневник она вручила маме через пару минут на улице, а мама, прочитав послание Марины Владимировны, только и сказала с королевским британским произношением:
- Оh My God! ОМГ - если сокращенно.
И тут же перевела для нас с английского:
- Боже мой!
Хотя, ОМГ можно расшифровать и по-другому: Оля, Марина, Глеб. Это уж как вам больше нравится.
- Слышь, в кабинет биологии кроликов привезли, побежали смотреть?
Нет, конечно, я на пару секунд засомневалась и даже пыталась Глебу возразить, что, мол, не разрешено нам, первоклашкам, на третий этаж бегать. Но Глеб меня добил аргументом:
- Они пушистые, и у них розовые носы.
Мы побежали к боковой лестнице, по которой распространялся запах сосисок из столовой, потому что только что накрыли столы, и все наши уже строились парами, чтобы чинно идти на завтрак. Мы с Глебом тоже построились в самом хвосте колонны, и учительница Марина Владимировна даже посчитала нас по головам. Но когда колонна тронулась в столовую, мы сначала немного отстали, а потом развернулись на 180 градусов и рванули по лестнице вверх. Это было так здорово - чувствовать свою свободу и бежать совсем не в ту сторону, куда тебя ведут. Это как ехать на роликах и петлять, огибая пешеходов, и думать: вот, что я могу, вот какая скорость мне доступна, а им всем, кто идет пешком, нет! Это как полет. Но в тот раз полет наш продолжался недолго, потому что уже на третьей ступеньке дорогу нам преградила Маринка.
- Куда это вы? - спросила она строго.
Маринка была выше нас на голову, она всегда все знала и постоянно тянула руку на уроках. Учителя ее обожали, давали ей читать стихи на всех линейках и праздниках, выбирали для участия в олимпиадах. И как вы думаете, кого пронес одиннадцатиклассник по кругу в школьном дворе на первое сентября? Ну, конечно, Маринку! А ведь можно было выбрать кого поменьше и полегче. Ту же Свету Колпакову, например. Но у Маринки было преимущество: очки. Из-за них она выглядела взрослой и серьезной.
- Нам же не разрешается одним на верхние этажи ходить, - с вызовом сказала она.
- Просто так не разрешается, - тут же выпалил Глеб, - а мы кроликов смотреть. У Глеба был такой решительный вид, что Маринка посторонилась, пропуская нас на лестницу, а когда мы уже были на втором пролете, вдруг крикнула вдогонку:
- Подождите, я с вами.
К кабинету биологии мы крались, осторожно прячась за спинами прогуливающихся учеников. В общем-то, наша вылазка прошла удачно: рядом с кроличьими клетками никого не было, и мы даже смогли погладить пушистые спины через прутья решетки, а кролики щекотно и мокро тыкались нам в ладони розовыми носами.
Перемена пролетела незаметно, и звонок обрушился на нас неожиданно, никогда бы не подумала, что он такой оглушающий - казалось, даже клетки с кроликами звенели каждым своим прутиком. Мы выскочили из класса и стали пробиваться сквозь лавину старшеклассников обратно к лестнице. Но у самого выхода нас уже поджидала гроза всей школы. Учительница немецкого. Вера Васильевна.
Про Веру Васильевну знали даже первоклассники, хотя немецкий у нас должен был появиться только в 3-м классе. Про нее говорили, что знания она вбивает в головы учеников в прямом смысле слова. И мы даже на втором этаже не раз слышали грохот кидаемых на пол стульев и крики на немецком языке. Наша Марина Владимировна тогда усмехалась и говорила:
- Вот так надо в вас математику вколачивать, как Вера Васильевна, а я слишком добрая, так что цените.
Мы ее очень ценили, но еще больше боялись невидимую Веру Васильевну. И вот теперь мы буквально врезались ей в живот на полном бегу. Она даже не шелохнулась. Глеб попытался обогнуть ее сбоку, но она схватила его за шкирку и поставила перед собой.
- Так, так, так…, - пропела она с улыбкой. Правда, глаза ее не улыбались. - И что это три первоклассника делают на четвертом этаже одни?
В голосе ее чувствовалась угроза, и мы с Маринкой втянули шеи в плечи и рассматривали потертый линолеум на полу.
- Там кролики…
- Ах, кролики? - Вера Васильевна сузила глаза и приблизилась к нам вплотную. - Марш ко мне в кабинет!
Я оглянулась на Маринку: лицо у нее было красное, и казалось, что она вот-вот расплачется. Глеб шел в кабинет, как революционер на казнь, с высоко поднятой головой. А я плелась последней и думала, что теперь у нас будут огромные неприятности. Вера Васильевна выстроила нас шеренгой в конце кабинета рядом с ведром и шваброй и велела так стоять весь урок. На нас сочувственно оглядывались семиклассники, а один рыжеволосый верзила с последней парты украдкой оглянулся и подмигнул нам:
- Влипли, бедолаги?
В тот раз мы сполна оценили методы преподавания Веры Васильевны. Пару раз, когда кто-то не мог проспрягать немецкий глагол, она со злости швыряла на пол тряпку, а однажды так разозлилась из-за неправильного употребления времени, что стукнула кулаком по гвоздю в стене, забив его по самую шляпку.
Когда прозвенел звонок с урока, она подозвала того самого рыжего верзилу с последней парты и велела ему отвести нас к Марине Владимировне и объяснить, почему мы отсутствовали.
- Кто разрешил вам ходить на четвертый этаж? - шумела на нас Марина Владимировна. - Кому из вас троих пришла в голову эта идея?
Глеб уже, было, открыл рот, чтобы во всем признаться, но так и остался стоять с разинутым ртом, потому что его опередила Маринка:
- Это я, - вдруг сказала она, - я услышала, что в кабинет биологии привезли кроликов и позвала Олю с Глебом.
Марина Владимировна недоверчиво посмотрела на лучшую ученицу, потом взяла Маринкин дневник и накатала там замечание красной ручкой на пол страницы.
- И скажи маме, чтобы расписалась, - велела Марина Владимировна, возвращая дневник.
- Зачем ты наврала? - искренне удивлялся Глеб, пока мы переодевались, но Маринка вместо ответа только легонько хлопнула его дневником по голове.
Этот же дневник она вручила маме через пару минут на улице, а мама, прочитав послание Марины Владимировны, только и сказала с королевским британским произношением:
- Оh My God! ОМГ - если сокращенно.
И тут же перевела для нас с английского:
- Боже мой!
Хотя, ОМГ можно расшифровать и по-другому: Оля, Марина, Глеб. Это уж как вам больше нравится.