Побег в Новую Швабию (фрагмент черновика)
Ничего не изменить. Безумная река времени неумолимо несёт нас в скрытое туманом будущее, разбивая о камни, топя в пучине небытия или заводя в тихие гавани. Никто не остановится, и никто не вернется вспять - такова неизбежность бытия. Все с гордой надеждой всматриваются в сумерки грядущего и не сожалеют о прошлом, но все они лгут сами себе. Разве кто-нибудь отказался бы от возможности что-то изменить в своём прошлом, прожить иначе? Нет? Да бросьте, не лгите сами себе - просто осознание безвозвратности прошлого заставляет признать неизбежное. Многие теряли что-то весьма важное, ценное, святое, опаздывали с помощью, поддержкой, откровением или просто сворачивали "не туда". И только тот, ко постиг эту непроходящую боль отчаяния и безысходности, способен по достоинству оценить бесценный дар возможности прожить жизнь иначе.
Пришло время уделить внимание и по достоинству отплатить красноречием моей малой родине и городу, в котором я родился, и встречаю неумолимую старость. Данное повествование основано исключительно на художественном вымысле и представляет собой не более чем фантастическую квинтэссенцию городских легенд и сказаний, из которых соткана таинственная и полная мистических тайн душа Кёнигсберга.
888
Хмурый взгляд молодого человека, сидящего на куске торчащего из земли бетона, пристально, с осторожной надеждой, наблюдал за работой помпы для откачки воды. Из малоприметной лужи, примерно метра два в диаметре, стали появляться контуры кирпичного свода входа в подземелье. Место это было малоприметное, давно заросшее кустарником и сорняками, а поэтому подавало хорошие надежды на историческую сохранность. Для Виктора Бубнова это было не просто хобби или обывательская авантюра - этой работой он жил, мечтал и надеялся. С юных лет он грезил открытиями тех великих тайн и, разгадками почти мистических легенд о скрытых от людских глаз таинственных подземных галереях и тайных убежищах, полных бесценных артефактов. Сказать, что эта находка была просто удачей было бы не справедливо и не заслуженно. Что есть удача, как не плод слепого, глупого случая? Шальной лотерейный билет с миллионным призом, купленный в бакалейной лавке на сдачу. За этой находкой лежал кропотливый труд многих лет поисков и архивных изысканий. Массивы прочитанной литературы, поиски свидетельств и очевидцев, анализ слухов и различных «баек» о подземных лабиринтах, их невероятной протяжённости и разветвлённости. И вот теперь, после всех бесплодных поисков, кубометров перекопанного грунта, снования по заплесневелым подвалам старинных домов и смрадных линовок, наконец-то нашлось что-то, стоящее. Прошло уже около трёх часов, но вода из коридора не спешила уходить, а это наводило на мысль о непрерывном притоке воды из глубины помещения, либо о большой протяжённости подземного коридора. Напряжённо стиснув губы, Виктор тревожно поглядывал то на часы, то в сторону ближайшего посёлка, до окраин которого было около 400 - 500 метров. Раньше, до войны, в этих местах был небольшой немецкий городишко, после войны - колхоз, после «90-х» - просто посёлок, без определённого рода деятельности, с полным отсутствием организованного досуга и ревностным консерватизмом местного населения. Монотонный шум помпы начал приносить свои «нежелательные последствия» в виде любопытствующих физиономий в окнах ближайших домов. За заборы своих обиталищ никто не выходил, но от пламенного любопытства местных аборигенов можно было «прикуривать» даже на таком расстоянии. Уровень воды был примерно на половине высоты коридора и продолжал медленно снижаться. Смесь любопытства и нехороших предчувствий подталкивала Виктора вперёд. Наскоро облачившись в непромокаемый комбинезон и, вооружившись налобной камерой с фонариком, посохом для промера глубины, он шагнул по скользким ступенькам, идущим вниз. Если верить тому, что удалось узнать про это место, то эта система коридоров должна объединять кирху 10 века постройки, несколько усадеб местной знати тех времён и орденский замок 13 века. Пьянящий купаж из триумфа первооткрывателя и волнения исследователя, вознаграждённого успехом за усердный труд, шумел в разгорячённой голове Виктора. Погрузившись в мутную воду чуть ниже пояса, он нащупал тростью дно коридора и осторожно, прощупывая каждый метр пути, двинулся вперёд. До поворота было около сорока метров, но спешить было нельзя - пол коридора, оставшийся в мутной воде, мог скрывать неприятные опасности от острых предметов, которые могли повредить ногу, до глубоких провалов - благо опыт подобных падений уже был пройден ещё лет семь назад при обследовании подземных галерей очередного замка. До поворота остался последний шаг. Бубнов остановился, чтобы унять волнение и немного отдышаться. Подступала лёгкая тошнота и это чувство опытному поисковику было тоже знакомо. Старые, сырые помещения, лишённые вентиляции изобиловали плесенью. Подняв фонарь к потолку, он понял в чём причина внезапного недомогания. Своды были покрыты чёрной, слизистой массой, похожей на копоть от факела. Чёрная плесень, - а это означало, что передвигаться дальше без защитного снаряжения могло быть опасным для жизни. Ему уже приходилось испытать на себе токсичное воздействие этого опасного грибка и все тяжёлые последствия отравления им. Надо было возвращаться, но Виктор не удержался от искушения заглянуть за поворот Т-образного перекрёстка ходов. Затаив от волнения дыхание, он шагнул вперёд. Влево коридор имел в длину около 25 метров и поворачивал вправо. Справа коридор был длиннее примерно вдвое и в левой стене чернели ещё два прохода. Да, ошибки быть не может - это то самое подземелье. Ближе к выходу тошнота начала сменяться головной болью - значит отравление грибком уже начиналось и надо было немедленно выходить на поверхность.
Уже спустились густые, пасмурные сумерки на и без того мрачный посёлок. Виктора уже встречали «незваные гости»: "Нива Шевроле» с надписью «Полиция» и трое мужчин - двое в форме и один в «штатском». Последний указал в его сторону
- Вот он.
Полицейский с погонами старшего сержанта и кислой ухмылкой, сделал молчаливый жест приблизится. Тяжело хлюпая по грязи, Виктор подошёл к полицейским.
- Что это? - всё с той же кислой миной, кивнул сержант в сторону воронки.
- Яма с водой, - пожав плечами ответил Виктор. Однако такой ответ не в лучшую сторону преобразил физиономию полицейского, сменив ухмылку, на раздражённое презрение.
- Послушай, клоун, будешь умничать, поедем в отделение, а там беседа будет более долгой и не приятной. - полицейский приблизился практически вплотную к Бубнову - Кто разрешил откачивать воду и тарахтеть на весь посёлок?
- Откачка воды из лужи стала уже противозаконной? - спросил Виктор.
- У тебя двадцать минут, чтобы собрать пожитки и убраться отсюда, - полицейский сделал жест в сторону дороги.
Всё это время «штатский» кругами ходил вокруг воронки, пытаясь что-то высмотреть в глубине коридора. Видимо это один из «неравнодушных» обитателей посёлка, который и вызвал полицейский патруль. В данной ситуации ничего не оставалось, как подчиниться. Свернув «рукава» от помпы и забросив в кузов старенького пикапа, Виктор неторопливо поехал к выезду из посёлка, глядя в зеркало заднего вида за происходящим. Селянин что-то возбуждённо говорил инспектору, часто жестикулируя в сторону ямы. Полицейский с явной неохотой подошёл ближе к краю воронки и посветил фонариком внутрь. После распрямился и постояв ещё пару минут махнул рукой и ушёл в машину - видимо близился конец смены и возиться с какой-то лужей и любопытным селянином не было времени и желания. Нужно было выждать время, пока всё утихнет и надеяться, что селяне потеряют интерес к этой, мало полезной, находке.
Примерно через неделю, поздно вечером, Виктор проезжал мимо того места и с горьким разочарованием и негодованием увидел на месте той воронки гору из песка и щебня. Как бы то ни было невероятно и странно, но нашёлся тот, кто не пожалел денег и сил, чтобы сравнять с землёй это скромное достояние истории. Годы тяжёлых поисков оказались погребены под грудой обывательского сумасбродства и невежества. Хотя в такой оперативной и затратной консервации подземелья могли быть самые разные причины. Возможно по другую сторону тех неисследованных коридоров и поныне функционирует какое-нибудь «подземное хозяйство», принадлежащее, например, военным или иным влиятельным структурам, для деятельности которых, необходима подобная скрытность. Так или иначе про дальнейшие поиски можно было забыть и навсегда покинуть это, молчаливо умирающее, место.
888
К началу четвёртой недели сентября дождь так и не прекратился. Хотя это был не проливной тропический ливень, а промозглая морось, городские дренажные коллекторы едва справлялись с мутными потоками сточных вод. Глядя на этот, почти библейский потоп, с трудом верится, что где-то далеко на Земле есть места, где вода ценится на вес золота и в небе нет свинцовых туч, на долгие месяцы закрывающие спасительное солнце.
К полудню ненастье лишь усилилось, а дорожки во дворах превратились в мутные ручьи, образующие небольшие озерца в тех местах, где должны располагаться ливневые колодцы. Улицы опустели и лишь изредка в полумраке вечерних сумерек появлялся силуэт прохожего, журавлиной поступью, пытающийся найти «брод» к своему подъезду.
Университет Альбертина. Некогда красивейшее здание Кёнигсберга, выполненное в торжественном стиле «неоренессанс», служило городским "храмом науки", излучающим просвещение и рождая в своих стенах незаурядных, мыслящих талантов. Квадратная площадка перед парадным входом с коротко постриженным газоном, ранее именовавшаяся Paradeplatz, создавала успокаивающее чувство порядка, покоя и свободы будущего. Окружающий Paradeplatz уютный парк, создавал атмосферу, защищённого от окружающего мира, семейного уюта и обособленности этого святилища науки от серости и иррациональной суетности городской жизни. Потрясения и войны прошлого века не прошли бесследно для Альбертины, однако послевоенное время было особенно безжалостно к Храму Науки. Окружающая разруха и текущие обстоятельства жизни несколько изменили «духовную миссию» и цели Альбертины, что превратили его в фабрику квалифицированных специалистов с уже известными целями и предназначениями, оставив в тени истории, будоражащий душу и разум, романтический дух открытий и постижения неизведанного. Перемены отразились и на внешнем облике здания. пострадавшего от бомбёжек и утратившего былую эстетическую привлекательность. Новые архитекторы не сочли нужным восстановить здание в прежнем стиле, видимо посчитав, что для «фабрики кадров» будет достаточно лаконичного «хрущёвского» стиля. Таким университет предстал перед современниками настоящих событий - сереньким трехэтажным строением, затерявшимся в мешанине современных зданий и беспорядочной растительности.
Занятия в университете уже давно закончились и окна верхних этажей смешались с сумрачными контурами фасада. Только на первом этаже горело окошко ночной вахты. Створка парадной двери отварилась и на пороге появилась ссутулившаяся фигура молодого человека лет двадцати. Струи дождя за считанные мгновения промочили одежду насквозь и ручьями стекали с мокрых волос, но юноша, ни малейшим образом, не отреагировал на это. Шаркающей поступью спускаясь со ступенек, он медленно, скорее машинально, застегнул лёгкую осеннюю куртку и направился на площадку перед университетом, представляющей собой возвышенность, окружённую бетонной опалубкой, выстой до двух метров. Молодой человек присел на краю бордюра, свесив ноги вниз. Он никуда не спешил и совсем не пытался скрыться от непогоды, а просто отрешённо смотрел на землю под ногами, безвольно раскинув руки по бокам. Ветер стих и ровные струи воды монотонно шумели листвой, стекая по прилипшим волосам на, промокшую насквозь, куртку... Казалось, молодой человек был морально выпотрошен, освежёван и брошен в грязную яму безысходного отчаяния. Религиозные постулаты трактуют о том, что Господь не посылает детям своим испытаний сверх их сил и возможностей, а периоды скорби и лишений непременно сменяются щедрой благодатью за терпение и смирение. Всевышний предстаёт в роли эдакого благородного бойца-наставника, сбивающего тебя с ног и благородно ожидающего, пока ты встанешь на ноги для продолжения поединка. Но бывают случаи, когда испытания больше напоминают групповое избиение разбойниками в глухой подворотне, где подняться тебе уж точно не дадут, а будут напротив всячески препятствовать тому, чтобы ты встал на ноги. Всё началось ещё до его рождения. Отец юноши был эгоцентричен и не переносил детей, поэтому, когда узнал о беременности жены, скандалами и угрозами, запрещал женщине рожать. Не смотря на всё это, женщина всё же позволила ребёнку родиться. Мальчика мама назвала Константином, а от отца ребёнку досталась, сквозящая холодом, фамилия Севернов. Отец исполнил обещанное - жизнь матери и младенца превратилась в сущий ад. Частые скандалы в семье сделали мальчика замкнутым поэтому сверстники предпочитали его в свои игры не брать и посмеивались над одиночкой. Лишь один сверстник не отвернулся от Костика и стал его другом на долгие годы, его звали Андрей Задорожный. Кроме матери, не было для Кости ближе человека, чем Андрюха. Он, как незримая божья длань беспрестанно тормошил и толкал вперёд Костика, выталкивая его за пределы стен замкнувшегося в себе сознания. К 12 годам Костик поведением уже ничем не отличался от своих сверстников. Жизнь буквально пела внутри молодого человека, его окружали такие же счастливые сверстники и мир вокруг превратился в не прекращающееся солнечное утро. В 15 лет Костя знакомится с девушкой Надей. Надежда..., пожалуй, это и стало кульминацией яркой юности нашего героя. Молодые люди стали неразлучны и близки, как воздух и пламя, чувства пьянили и сводили с ума, происходящее казалось затянувшимся прекрасным сном и казалось само небо распахнула свои великодушные объятья. Костя переживал невероятный подъём, учёба шла «на отлично», Андрей пригласил его в группу спортивного альпинизма и теперь у друзей появилось общее захватывающее увлечение. Так прошла школьная пора и настало время для выбора дальнейшего пути. Костя, Надя и Андрей решают поступать в БФУ имени Канта (Альбертина). Близилось время вступительных экзаменов и ещё, пожалуй, самого важного события - Надя ответила согласием на предложение Кости выйти замуж. Казалось, сами божественные Небеса приняли в свои крепкие, заботливые объятья, наполняя душу нектаром непостижимого блаженства... Но, что есть Господь? Коршун, несущий безвольную черепаху в крепких когтях. Не знавшая полётов черепаха преисполнена смесью страха и восторга от захватывающего дух путешествия. Свежий ветер щекочет тщедушную плоть под панцирем, а солнце греет всё теплее и немного слепит глаза. И вот, когда несчастная черепаха уже, отпустив страх и сомнения, растопыривает лапы и мнит себя вольной птицей, коршун разжимает когти, чтобы размозжить прочный панцирь травоядного о скалы и полакомиться нежной плотью... Всё случилось в середине августа. Позвонили из районной больницы и сообщили, что мама находится в реанимации. Как выяснилось, около полугода ранее, у матушки диагностировали не операбельную опухоль головного мозга. Она старательно скрывала от сына эту новость, но теперь было уже невозможно, оставались считанные дни... Вот когти коршуна разомкнулись, устремив несчастную черепашку на острые скалы. Шок от осознания неизбежности потери самого близкого человека был подобен столкновению локомотива с глухой, бетонной стеной и сковал все мысли и чувства. Из оцепенения вывел телефонный звонок. Это была Надя. Сейчас этот близкий и понимающий голос был, как нельзя, кстати - нужно было просто поговорить о случившимся, чтобы до конца осознать, смириться, принять... Голос в трубке был тихим и, казалось, смущённым, слова доносились откуда-то из глубокого тоннеля. Она что-то рассказывала, делая неловкие паузы между фразами. В итоге, после долгих извинений, Надя рассказала, что уже давно крутит роман с Андреем, но не знала, как про это рассказать, близость скорой свадьбы подтолкнула её на откровенность... Первый удар о скалы сильно потряс, но «панцирь» уцелел. На следующий день Костя узнаёт, что о вероломном романе его невесты и лучшего друга знали практически все из общей компании и достаточно давно. Теперь поводом для сбора компании стало насмешливое обсуждение такого разворота в жизни их недавнего приятеля. Никто не судил лжецов - толпа беспощадна к неудачникам и этот случай не стал исключением. Андрей сам предложил встретиться и поговорить. Костя глядел в глаза лучшего друга, надеясь встретить там сочувствие, раскаяние во лжи, понимание, но ничего, кроме смеси счастливого блеска и тени насмешки лицо, некогда, лучшего друга не выражало. Жгучее желание врезать по этой счастливой физиономии сжигало изнутри, но рассудок подсказывал, что если он сделает первый удар, то не остановится до тех пор, пока не лишит жизни своего вероломного друга. Крепко сжав волю в кулак, Костя молча развернулся и ушёл прочь - жизнь должна продолжаться. Наступил день вступительных экзаменов, решающим предметом была физика. Костя отлично знал этот предмет, поэтому не сомневался в результате. На доске были два варианта задачи. Даже прочитав задачи наполовину, Костя знал решение в каждом из вариантов. Решив задание раньше остальных, он отпросился у преподавателя, чтобы навестить в больнице матушку. Результаты экзаменов огласили к полудню следующего дня. По самому любимому Костей предмету - физике выставлен «не зачёт». Экзаменационная задача была выполнена верно, но неверно выбран заявленный для решения вариант. Потрясения последних дней сыграли с разумом юноши злую, роковую шутку. Казалось бы, пустяк, но приёмная комиссия холодно, «по-конторски», отнеслась к просьбе Кости о пересдаче и шаблонно посоветовала отложить сдачу экзаменов на будущий год. Выйдя из кабинета приёмной комиссии, Костя побрёл в класс, где днём ранее был на экзамене, Сев за последнюю парту, он отрешённо смотрел на пустую, школьную доску. Когда шум в коридорах затих, тишину пронзил сигнал поступившего на телефон сообщения... Сердце любимой матушки остановилось в два часа, двадцать пять минут пополудни. Приглашали в больницу для оформления необходимых формальностей... Хрясь! Панцирь несчастной черепашки лопнул, как скорлупа упрямого ореха и обнажилась вожделенная для коршуна плоть... И вот теперь он здесь, на холодном бордюре, под проливным дождём, наедине с отчаянием и скорбью. Крепкий напиток из скорби, отчаяния, ненависти, презрения и любви шипел в чаше Судьбы, должной быть испитой. Рука, скребя бетон ногтями, медленно сжималась в кулак. Настал предел всего разумного и сдерживать ревущих в душе демонов было более невозможно. Мстить, испить пьянящего вина справедливого возмездия и исцелить растерзанную душу целительным бальзамом праведного гнева. Всех к ответу - слепых, равнодушных, лицемерных, лживых и бездушных. Проливать кровь, до тех пор, пока не пресытится зверь внутри и не скажет: «Довольно!». Холодно блестящее от дождя лицо оскалилось звериной улыбкой, резко оттолкнувшись от бордюра, Костя спрыгнул на землю, но та, словно не приняв его, разверзла под ним чёрную пропасть, в которую он и провалился.
888
На востоке, за Рейном начинался рассвет. Ясное небо неспешно наполнялось пурпурно-алым солнечным светом и освобождала из ночного плена очертания аккуратных, фахверковых домиков «старого города». Улицы просыпались, шурша уборочной техникой и, изредка проезжающими, велосипедистами. Старина Вормс открывал свои могучие веки на встречу новому дню, новым людям, новой истории. В одной небольшой, но уютной квартирке на втором этаже, мелодично зазвонил будильник, хотя в этом не было никакой надобности - мужчина на смятой постели не спал с четырёх утра. Лёжа на приподнятой у изголовья подушке, он разглядывал рисунок на обоях противоположной стены. Дитер Кранц, родился и вырос в этом городе, лишь несколько раз в жизни покидав его на несколько дней. Он любил свой город, свой район, своих милых, старых соседей и свою профессию (Дитер был инженером-геологом). Работа по укреплению и ремонту фундаментов прибрежных домов находилась всегда, похожая чем-то медицинское обследование и детективное расследование. Как раз сегодня предстояла встреча с новым «пациентом» - небольшой, двухэтажный дом постройки начала 20 века. Дитер подготавливал необходимое оборудование и инструмент, почти не глядя - годы практического опыта доводили эти процессы до машинного автоматизма, руки делали свою работу, мыли же заняты другой работой. В 9:30 назначена очередная встреча с психоаналитиком. Дела, по заверению доктора, шли на поправку, хотя сам Дитер так не считал. Сновидения продолжались, реже, чем обычно, но ярче и острее, что было даже хуже, чем раньше. А началось всё немногим более года назад во время работы. Ничего необычного не происходило - обычный подвал старого дома, штатная плановая проверка фундамента георадаром. Дойдя с зондом до правого угла повала, Дитер увидел внизу отверстие в форме кирпича и решил, что нашёл либо технический тамбур для прочистки дымохода, либо тайник. Движимый любопытством, он ковырнул ветхую штукатурку и достал кирпич из стены. Нащупав рукой в отверстии небольшой, прямоугольный предмет, он вытащил свёрток из старого, полиэтилена, завёрнутого в кусок серой шерстяной ткани. Внутри оказались письма и фотографии. Самое старое письмо датировано 14 июля 1931г., а последнее 15 ноября 1942г. На фото была семья из 8 человек - от самых старших на заднем плане, до смешных, пухлых малышей на коленях у мужчины и женщины, которые, видимо были родителями карапузов. Вот фото молодой девушки в белом платье с кружевами и изящной шляпке, кокетливо прикрывающей чуть менее половины миловидного личика. И вот на фото эта же молодая дама с молодым человеком в военной форме, на обратной стороне стояла дата 03 марта 1941г. Холод пробежал по спине Дитера при взгляде на человека в форме на фото. Он видел эти черты впервые, но готов был поклясться, что знал его ранее и знал очень хорошо. Забрав находку с собой, он решил никому о случившимся не рассказывать и разобраться со своим «дежавю». Возможно в письмах можно было бы найти если не ответ, то подсказку. Тем же вечером Дитер открыл самое старое письмо из своего найденного архива. Время близилось к полуночи, но сон не шёл в голову от смеси любопытства, тревоги и страха. Письмо начиналось со слов: «Милая Ханна! Несмотря на долгую разлуку и разделяющее нас холодное море, я не перестаю думать о тебе каждый день и с теплотой вспоминать те невероятные дни, проведённые с тобой...» Знакомый холодок, пробежал по спине и пробежав по загривку рассеялся в волосах. Веки, вдруг, опустились сами собой и исписанный аккуратным почерком листок выпал из обмякшей ладони. Через миг он вздрогнул от прикосновения руки на своём плече. Он сидит в плетёном кресле-качалке на веранде у берега большого водоёма, затянутого густым туманом. Тихий женский голос шепнул его имя за спиной, Дитер обернулся и оказался уже на берегу и самой воды, а в том кресле, где только что был он сам, сидел молодой человек, возрастом немногим более двадцати. Лёгкий, прибрежный ветерок вздымал просторную, белую рубашку с широким воротником и тихонько трепал белокурую шевелюру, ниспадающую на лоб. Он сидел за небольшим столиком и, склонив влево голову, с мечтательной улыбкой что-то писал. Время от времени, молодой человек откидывался в кресле и глядел в густоту тумана, словно обдумывая текст письма или представляя себе своего любезного адресата, а может просто думал о чём-то. Вдруг из тумана донёсся отрывистый звук, похожий на звук трубы или гудок морского судна. Звонил будильник, за окном было раннее утро. Дитер проснулся за столом с письмами и фотографиями, у которого заснул прошлым вечером. Несмотря на то, что он проспал всю ночь, руки и ноги были тяжёлыми и непослушными. Что-то произошло в тот вечер и с тех пор сны, невероятные в своей реалистичности ощущений, звуков и запахов, стали приходить к Дитеру всё чаще. Это очень утомляло психику и не давало организму отдыха, поэтому он обратился к психоаналитику. Сегодня был пятый визит к доктору, на который он шёл без всякой надежды на успех терапии. Допив утренний кофе уже в прихожей, Дитер выскользнул за дверь и бодрой пробежкой спустился вниз. Закинув в багажник рабочую сумку, он неспешно поехал в сторону клиники. Город был уже не тот, каким он помнил его каких-то десять лет назад. Ничего не прибавилось и ничего не убавилось в уютном квартале у реки, но чувство утраты чего-то важного вокруг сжимало что-то внутри. Меньше, чем за пол часа Дитер прибыл на место. Кабинет доктора находился в малоприметном проулке и был совсем крохотным. Своих немногочисленных пациентов, Раджив встречал, как обычно, на пороге своего скромного «офиса». Вычурно и немного лукаво (как показалось Дитеру), доктор поприветствовал гостя и пригласил внутрь. Убранство кабинета было под стать размерам помещения - ничего лишнего: классическая кушетка-кресло для пациента, рабочий стол для доктора, стул и небольшой конторский шкаф для документации. Жестом пригласив гостя на кушетку, Раджив открыл папку с историей наблюдения пациента.
- Как ваше самочувствие, герр Кранц? - после недолгой паузы спросил Плааки.
-Я снова видел сон,- глядя в потолок, ответил Дитер - но тот же, что и вчера. Я не знаю этих людей и никогда не бывал в тех местах, которые видел, однако мне всё настолько знакомо, что кажется это не я сплю, а тот, другой из моего сна, видит сон обо мне. Ощущения, краски, запахи и даже тепло или холод чувствуются так, как если бы это было наяву. Мне страшно, доктор, я боюсь, что однажды тот мир совсем и навсегда поглотит меня, а я не смогу проснуться и умру.
Раджив слушал Дитера молча, сложив руки конусом на столе и глядя в пол, затем резко встал и обернулся к окну за спиной. Воцарилась тревожная тишина так, что было слышно, как тикают часы на руке Плаакши. И вот доктор снова занял своё место за столом, снял очки и машинально поправил фигурку пузатого Будды на столе.
- Классическая психология ищет причины подобных расстройств в бессознательном человека и пытается исцелить сознание человека, воздействуя на мозг и разум. Однако целители древности называли расстройство рассудка «душевной болезнью», то есть они искали первопричину недуга не в плоти, а в духе человека.
Раджив встал из-за стола и стал прохаживаться из края в край своего скромного кабинета.
- Мой отец был священнослужителем и мне много времени приходилось проводить в храме, так как по традиции я должен был последовать по пути отца. Творец уготовил для меня иное предназначение, хотя время, проведённое среди мудрых старцев и простых монахов, не прошло даром. Что-то я видел сам, что-то слышал, но самое главное я постиг вдали от родины.
Доктор снова остановился у окна.
-Я мог бы вам прописать ряд антидепрессантов и назначить курс гипнотических сеансов, напрасно тратя ваше время и деньги, но я очень непрактичный человек и не могу наживаться на безнадёжном отчаянии человека, попавшего в капкан своих иллюзий. Христианство, как путеводитель душ человеческих, исповедует неповторимость человеческой жизни с последующим бессмертием. Буддизм же, напротив, не ограничивает душу в её многократном перерождении на материальном уровне. В этом случае душевная сущность человека подобна воде, принимающей формы сосудов, в которые её наливают, но оставаясь при этом неизменной «постоянной». Такую длительную борьбу с самим собой у меня на родине называют «сансарой», жизни, как дни сменяют друг друга и остаются в памяти души навечно, сохраняемые прочным барьером забвения. Но, как и любая форма, душа имеет свой конец пути и своё начало. Такое начало есть у каждого живущего под святыми небесами. Для себя я назвал такое место «краеугольным камнем Бессмертного», - то место, где всё началось и где, безутешно странствующая душа, постигает саму себя и познаёт «мокшу», пробуждается и видит своё бесконечное прошлое, как один день...
Плаакши замолчал, а Дитер лежал на кушетке ошарашенный и заворожённый одновременно. С одной стороны, слышать такое от человека с лицензией доктора психологии было странно, но с другой стороны было в этом рассказе что-то непостижимо увлекательное и глубокое.
- Это ваша последняя процедура, герр Кранц. Снотворное можете заменить на вечерний травяной чай, больше бывайте на свежем воздухе и подальше от большого скопления людей.
Раджив на прощание пожал руку Дитеру и сказал, глядя прямо в глаза.
- Возможно вы не так далеки от своего «краеугольного камня Бессмертного» - не противьтесь и не бойтесь неизбежного, у него ваши ответы и ваше избавление. Прощайте.
Дитер вышел на улицу в глубоком раздумье. Ничего ровным счётом не произошло, но сознание звенело, как колокол после удара молотком. Сев за руль, он ещё некоторое время смотрел на дверь офиса Плаакши, вспоминая его прощальные слова. Однако работа не ждала и надо было спешить. Встряхнув голову, Дитер завёл машину и поспешил к заказчику.
888
Стекающая в яму вода, привела в чувства, молодого человека, сидящего на дне бетонного колодца прямоугольной формы. Левая лодыжка распухла и болезненно пульсировала, а спину жгло, как от ожога. Просунув руку под одежду, Костя посмотрел на ладонь - она была в крови, посмотрев наверх, он увидел причину: остатки металлических ступенек повредили спину при падении и, если бы не плотная куртка, распороли бы кожу до костей. События последних дней казались ужасным сном, по крайней мере так хотелось бы думать, но всё было настолько плохо, насколько во сне не привидится. Сунув руку во внутренний карман, Костя нащупал телефон и с облегчением увидел, что он не пострадал при падении, Включив фонарик, юноша решил осмотреться. Он сидел на обломках какого-то ржавого агрегата похожего на вентиляцию с надписью по-немецки «Topf & Söhne». На высоте, примерно метр от дна колодца, располагалось прямоугольное отверстие, с горизонтальным коридором, скорее всего служившим для вентиляции или забора воздуха с поверхности. Посветив внутрь, Костик увидел, что на расстоянии примерно пяти метров, коридор заканчивается такой же вентиляцией, которую он пробил во время прыжка с бетонного уступа. Потрясения прошедших дней словно отступили на второй план, уступив место волнующему любопытству - уж такова странная сущность человеческого разума. Протиснувшись в узком пространстве коридора, Костик упёрся руками в вентиляционный агрегат. Крепили устройство, конечно, на совесть, но время всё же брало своё - ржавчина и сырой холод сделали металл и бетон хрупкими и после нескольких сильных ударов с грохотом провалились на пол внутреннего помещения.
Костя включил фонарик и осмотрелся вокруг. От вентиляционного отверстия до пола было не более двух метров. Стараясь не опираться на повреждённую ногу, он спрыгнул вниз и оказался в комнате размером, примерно, тридцать на сорок метров с серыми от плесени стенами и невысоким бетонным постаментом посередине. На стенах, кроме агитационных плакатов времён Третьего Рейха, висели две школьные доски с написанными мелом математическими расчётами и пояснениями на немецком языке. От щита в углу с измерительными приборами, к постаменту в центре, тянулась система кабелей разной толщины, а в противоположном углу располагался рабочий стол, стул и конторский, металлический ящик для документации. Возле стола на полу лежали два герметичных ящика из цветного металла, похожего на латунь. В противоположной от вентиляции стене виднелась прямоугольная ниша, аккуратно заложенная кирпичом и такая же ниша в углу возле рабочего стола. Справа от вентиляции была ещё одна металлическая дверь, похожая на те, которые есть на кораблях. Итак, общая обстановка помещения наводила на мысль о какой-то лаборатории, которую тщательно скрывали от всех. Ежась от холода, Костя, заворожённый почти мистическим оцепенением медленно прошёл возле стен разглядывая эти удивительные артефакты недавнего прошлого. Дойдя до щита, он попробовал включить рубильники, но безуспешно - не было питания электричеством. Дойдя до гермодвери, Костя попробовал открыть задвижки, с трудом, но без скрипа, задвижки поддались. Петли дверей были тщательно смазаны и открыть её не составило труда. Вниз спускались ступени, где открывалось помещение поменьше. Осторожно ступая по скользким от сырости ступеням, Костя очутился в машинном отделении, где кроме дизель-генератора, большого топливного бака и кабелей, ведущих сквозь стены наверх, ничего не было. Сняв брезент с агрегата, он попробовал крутануть колесо с ручкой, которое должно было служить стартером. Посвистывая и чавкая, двигатель-старичок не спешил просыпаться, но упорство юноши всё же взяло верх и через несколько минут мотор «ожил», отбивая ровный и ритмичный такт. На агрегате красовался заводской «шильдик» на медных заклёпках с надписью: «Auf Sonderbestellung im Werk Ferdinand Porsche gefertigt». Датчик на топливном баке подсвечивал зелёным фосфорным свечением стрелку, показывающую чуть более половины от полного уровня. Отвод выхлопных газов уходил по трубе куда-то за стену, видимо в городскую систему канализации. Вернувшись наверх, Костя снова попробовал включить рубильники. Брызнув искрой, рычаг замкнул цепь и включился свет. Глаза уже привыкли к тусклому свету от фонарика, и юноша невольно сощурился от яркого освещения. Лампа на столе тусклым светом освещала тетрадь с записями на немецком, а с краю стола, желтым свечением светилось табло радиоприёмника. Эфир звучал тихим шипением, видимо частота, на которую он был настроен, не использовалась до сих пор. Костя открыл один из шкафов - там на вешалках висела одежда и стояла обувь внизу: пара ботинок и резиновых сапог. Во втором шкафу располагалась оружейная «пирамида» с двумя автоматами, пистолетом, магазинами к ним, металлическими ящиками с патронами, противогазом и две ручные гранаты. Всё было тщательно смазано и законсервировано для длительного хранения. Первоначальный шок от увиденного стал отступать и возобновилась боль в повреждённой спине и лодыжке. Костя взглянул на часы, было половина пятого утра. Нужно было выбираться наверх, пока на улице относительно безлюдно. Свою находку юноша решил оставить втайне от всех, пока не узнает про это место больше. Сделав подставку из латунных ящиков и заглушив генератор, Костя выбрался в колодец, куда упал накануне. Альпинистская подготовка оказалась кстати и упираясь руками и здоровой ногой в стены колодца, он выбрался на поверхность. Замаскировав ветками и опавшей листвой отверстие шахты, Костя в глубокой задумчивости, побрёл домой.