(no subject)
Когда началась история со злополучным курсом первой помощи, первым человеком, кому я рассказала, была Ирка. Курс был похож на развод, атмосфера на нем была ужасная. Одному из студентов почему-то позволяли постоянно перебивать и мешать демонстрациям. Катрин, которая заправляла курсом, «плавала» в знаниях и инструкциях, пыталась выпроводить меня с курса - потому что я расплакалась, а еще потому, что я задавала не совсем удобные вопросы, потом меня отказались сертифицировать, затруднившись ясно объяснить причины.
Через пару дней после окончания курса был созвон с Аквалибриумом, на котором из главных была только Ира. Я настраивала себя на то, что нужно непременно рассказать «своим» - мол, это важно сделать в ситуации абьюза. В конце созвона сказала ей коротко о своем опыте и о том, что меня чмырят. Задала вопросы о квалификации тренеров - у меня было подозрение, что у двух из троих подобающей квалификации не было. Эти вопросы вообще-то я задавала по адресу. Ира тогда была в медицинском комитете AIDA, который утверждал курс и участвовал в его разработке. Ничего о квалификации тренеров она не знала, сказала мне об этом и, как я почувствовала, постаралась быстрее свернуть разговор. Потом никаких действий по этому поводу в комитете не предпринимала, насколько мне известно. А мне известно - издевательская история с курсом продолжалась долго, и тренеры действовали в ней со вседозволенностью. Я жаловалась в дисциплинарный комитет (в нем на тот момент был еще один бывший член медицинского), и тот попросту ответил, что тренеры норм, а я чмо.
Только через год ко мне вдруг обратилась новая вицепрезидент AIDA и стала расспрашивать о курсе - она первая обратила внимание на то, что курс был похож на «мошенничество», и на то, что у двоих тренеров не было нужной квалификации. Тогда как третий вообще-то не являлся тренером ассоциации. Надо сказать, ассоциация до сих пор, спустя два года, не навела порядка с этим курсом. У меня есть куча вопросов ко всем участникам этой истории. А особенно к Ире. Почему было настолько неважным то, что происходило со мной? Почему нельзя было предпринять хоть какие-то шаги, чтобы разобраться в ситуации и помочь мне? Пусть не в качестве моего друга, как она себя называла, а в качестве члена комитета. Почему нужно было избегать даже разговоров об этом? Как и во всех мытарствах с Аидой, меня просто оставили лежать под плинтусом. Почему?