Воображая Беларусь: нация как идеологема и мобилизация
19.09.07 Максим Жбанков
Жить в состоянии перманентной мобилизации физически и психологически невозможно. Это не поражение. Это нормально.
Белорусские общественно-политические процессы, протекающие в течение последних лет на наших глазах (и с нашим участием), правомерно рассматривать как позиционную войну дискурсов. Это означает, что конфликт носит верхушечный характер и практически не затрагивает большую часть нации. Происходит виртуальное противостояние политических меньшинств, мало совместимое с реальной жизнью страны. Реальность движется свои ходом, пока политические соперники наперебой выпускают декреты и прокламации. Из этого не следует, что они не нужны. Из этого следует, что они лишены реального влияния на ход событий.
Весна-2006 подтвердила кризис прежних схем волевого исправления действительности. Вожди превратились в героев постеров и телеэкранов. Идеологии мутировали в рекламные слоганы. Революция стала медиазвездой - героиней «желтых» новостных сюжетов и нестерпимо пафосных оппозиционных фильмов. Это не проигрыш (для каждой из сторон), а знак исчерпанности ситуации. Вместо реальной политической жизни мы наблюдаем внутренние разборки и продуцирование магических заклинаний.
Каждая из активно тиражируемых конкурентных пропагандистских схем - «Народ за Батьку» и «Народ за Свободу» - выдает желаемое за действительное. В обоих случаях народ рассматривается как расходный ресурс, призванный обеспечить торжество того или иного идеологического проекта. И, соответственно, успех конкретного проекта трактуется как триумф манипуляции массовыми настроениями - т.е. оперативной мобилизации. Проблема лишь в том, что народный энтузиазм в любом случае оказывается фиктивным - т.е. декоративным, фрагментарным и кратковременным.
С обеих сторон за последний год мы получили волну риторики и войну слоганов. Кампанию «За Беларусь!» можно рассматривать как попытку контригры против мятежного «Жыве Беларусь!» Что выглядит в практическом плане чистым нонсенсом - доминирующее присутствие власти в информационном пространстве очевидно и не требует дополнительных подтверждений. Однако все становится на свои места, если взглянуть на бесконечные шеренги биллбордов с красно-зеленым клеймом не как на пропагандистское оружие ближнего боя (эффект картинок с декоративными бабульками и сияющими девочками весьма сомнителен), а как на способ пометить зону своего влияния - создать символический эффект собственного присутствия. Нечто вроде «Саша здесь был». Да еще с геополитическим акцентом - а вот Вовы не было… Что мы получаем с другой стороны баррикад? Значки, наклейки, бело-красно-белые резиновые браслеты, растяжки, сатирические сайты типа «Белжабы»… Тоже маркировка территории - правда, несоизмеримая по масштабам. Пейзаж неизменен, меняются лишь ключевые знаки.
Самоидентификация проходит через символическую прописку - красно-зеленый бантик против бело-красно-белой ленточки, «За Беларусь!» против «За Свободу!». В каждом случае мы выбираем свою модель нации, «воображаемое сообщество» (Бенедикт Андерсон). Любое воображаемое сообщество - формула общей судьбы, особое видение социальной жизни и путей управления общественными процессами. Иными словами, делая тот или иной выбор, мы попадаем в определенный виртуальный контекст (с особыми традициями, пантеоном и системой ценностей), дополняющий низовой быт в качестве его «второго этажа». Сколько таких «вторых этажей» в нашем белорусском доме? Местный пропагандист и агитатор скажет: «Два - наш и неправильный!» Внешний наблюдатель заявит: «Демократия и диктатура!» Думаю, что это заблуждение. Картинка гораздо сложнее.
Обе стороны наличного политического противостояния имеют дело с условной картиной реальности - той, которая адекватна их строю мышления. Но, работая с условной реальностью, нельзя ждать подлинных сдвигов.
Конфликт официального и оппозиционного дискурсов вовсе не так однозначен, как может показаться. Если принять андерсоновскую трактовку нации как воображаемого сообщества, легко увидеть в Беларуси не одну, а, по меньшей мере, три нации - бюрократически-клановую державу квазисоветского образца (с историей, начинающейся в 1945-м), демократическую «потаенную Европу» и охранительно-традиционалистский проект партии Пазьняка. Какой из национальных проектов сегодня наиболее эффективен? Думаю, что никакой. Более того: я не уверен, что они работают где-либо за пределами теоретических семинаров, селекторных совещаний и заседаний партячеек.
Но есть еще «четвертая нация», молчаливое большинство. Точнее - отдельное. Пока в политических небесах идет война концептов и битва символов, оно живет на земле. И чаще всего абсолютно не задумывается о принадлежности к определенному «воображаемому сообществу». В нем тоже есть свои этажи: внизу - аграрно-патриархальный сельский мир, вверху - автономные индивиды новоевропейского толка. Нижний этаж живет по архаичному сезонному календарю, верхний - по личному графику. Это и есть мир большинства - реальная страна в режиме приватного движения, которое не помещается в наши идеологические схемы.
Иллюзия единства нации под знаменами власти достигается за счет активного использования административного ресурса: работать - по инструкции, голосовать - по списку, на митинг - по разнарядке. Однако, готовность подчиниться и идейное единство - две разных вещи. Белорусский режим последовательно воспроизводит классический вариант советского «двоемыслия»: лояльность с фигой в кармане. Есть, разумеется, те, кто поддерживает систему как гаранта высокого уровня их личного потребления - но консьюмеристский прагматизм весьма далек от идеологических восторгов.
Оппозиция, вытесненная с легального поля, меряет успехи идейным подъемом уличных акций. Но самые массовые акции гражданского неповиновения пришлись на первую неделю после выборов-2006 - и быстро сошли на нет. А главный проект весны-2006 - площадь Калиновского - при самых благожелательных подсчетах трудно считать массовым. На любимый вопрос Площади: «Где же все те, кто голосовал за Лукашенко? Почему не покажут поддержку?» можно было ответить: «А где все те, кто голосовал «против»?»
Налицо конфликт «воображаемых сообществ» и реальных процессов. «Нация большинства» не репрезентирована в сфере теоретического мышления, оперирующего заимствованными и морально устарелыми концептами. Мы воображаем тех, кого нет. А те, кто есть, лишены политического воображения.
Имеет место принципиальная нестыковка двух запоздалых модерных проектов (авторитарного и демократического) с аномальным социальным пространством, где преобладают до-национальные (аграрно-патриархальные) и пост-национальные (индивидуально-автономные) сценарии бытия. Данное обстоятельство делает невозможным как тотальную «зачистку местности» властью, так и триумфальный прорыв демократического альянса. Белорусский вариант каждого из этих проектов - не объективный диагноз наличной ситуации, а фантом, система символов, внятных внешнему партнеру (несущественно, с Востока или Запада) и адресованных прежде всего ему. Поэтому успехи и неуспехи игроков на политическом поле есть не факты социального действия, а эффекты коммуникации. Общественная стагнация последних лет - верный знак того, что колеса всех наших идеологий вращаются впустую.
Поэтому на вопрос «Что изменилось после марта-2006?» можно ответить по-разному. В обозримом политическом поле (с точки зрения баланса сил) - практически ничего. Встречная кризисная мобилизация лишь подтвердила актуальный расклад: каждая из конфликтующих сил фактически достигла потолка возможностей. В плане трансформации политической мифологии результаты столь же незначительны: как картонные поп-шоу «За Беларусь!», так и «Джинсовый фэст» были одинаково вторичными. Это работа по инерции, механическое тиражирование типового набора знаков. Плюс расширение иконостаса: за них Уго Чавес, за нас - Мик Джаггер.
Однако для части «нации большинства» горячая весна с арестами, разгонами и посадками оказалась крайне важной - как опыт спонтанного социального действия, не связанного с корпоративными или партийными обязательствами. Возник сильный (почти архетипический «мыльный») сюжет - украденная победа - и вызвал волну протеста, сложившегося из личного эмоций очень разных людей. Сюжет исчерпал себя - и акторы разошлись, поскольку жить в состоянии перманентной мобилизации физически и психологически невозможно. Это не поражение. Это нормально.
Мы опоздали к сезону «цветных революций». Стране нужны не харизматики, а топ-менеджеры. Не глобальные шоу, а локальные проекты. В постиндустриальном обществе социальные сдвиги - не марш волонтеров очередной Великой Идеи, а вектор разнонаправленных частных инициатив отдельных граждан. Именно энергетика низовой активности стала главным достижением весны-2006. Но лучший способ ее убить - попытаться «организовать и направить».
Фактически речь идет о новых правилах игры: замене сценариев политической мобилизации конструированием ситуаций, стимулирующих проявление автономной гражданской активности. Стране нужны не вожди, а герои личного выбора. Они хотят политики? Отдайте им их колхозную политику. Оставьте себе европейские контакты, альтернативную культуру, актуальное искусство и независимое образование. Это и есть реальная школа свободы, способная, по нашему мнению, создать культурный фундамент для нации, «воображающей» себя принципиально по-новому. И, соответственно, действующей.
----
В рамках конференции BISS «К новому видению Беларуси» 10-12 сентября 2007 г., Киев
Жить в состоянии перманентной мобилизации физически и психологически невозможно. Это не поражение. Это нормально.
Белорусские общественно-политические процессы, протекающие в течение последних лет на наших глазах (и с нашим участием), правомерно рассматривать как позиционную войну дискурсов. Это означает, что конфликт носит верхушечный характер и практически не затрагивает большую часть нации. Происходит виртуальное противостояние политических меньшинств, мало совместимое с реальной жизнью страны. Реальность движется свои ходом, пока политические соперники наперебой выпускают декреты и прокламации. Из этого не следует, что они не нужны. Из этого следует, что они лишены реального влияния на ход событий.
Весна-2006 подтвердила кризис прежних схем волевого исправления действительности. Вожди превратились в героев постеров и телеэкранов. Идеологии мутировали в рекламные слоганы. Революция стала медиазвездой - героиней «желтых» новостных сюжетов и нестерпимо пафосных оппозиционных фильмов. Это не проигрыш (для каждой из сторон), а знак исчерпанности ситуации. Вместо реальной политической жизни мы наблюдаем внутренние разборки и продуцирование магических заклинаний.
Каждая из активно тиражируемых конкурентных пропагандистских схем - «Народ за Батьку» и «Народ за Свободу» - выдает желаемое за действительное. В обоих случаях народ рассматривается как расходный ресурс, призванный обеспечить торжество того или иного идеологического проекта. И, соответственно, успех конкретного проекта трактуется как триумф манипуляции массовыми настроениями - т.е. оперативной мобилизации. Проблема лишь в том, что народный энтузиазм в любом случае оказывается фиктивным - т.е. декоративным, фрагментарным и кратковременным.
С обеих сторон за последний год мы получили волну риторики и войну слоганов. Кампанию «За Беларусь!» можно рассматривать как попытку контригры против мятежного «Жыве Беларусь!» Что выглядит в практическом плане чистым нонсенсом - доминирующее присутствие власти в информационном пространстве очевидно и не требует дополнительных подтверждений. Однако все становится на свои места, если взглянуть на бесконечные шеренги биллбордов с красно-зеленым клеймом не как на пропагандистское оружие ближнего боя (эффект картинок с декоративными бабульками и сияющими девочками весьма сомнителен), а как на способ пометить зону своего влияния - создать символический эффект собственного присутствия. Нечто вроде «Саша здесь был». Да еще с геополитическим акцентом - а вот Вовы не было… Что мы получаем с другой стороны баррикад? Значки, наклейки, бело-красно-белые резиновые браслеты, растяжки, сатирические сайты типа «Белжабы»… Тоже маркировка территории - правда, несоизмеримая по масштабам. Пейзаж неизменен, меняются лишь ключевые знаки.
Самоидентификация проходит через символическую прописку - красно-зеленый бантик против бело-красно-белой ленточки, «За Беларусь!» против «За Свободу!». В каждом случае мы выбираем свою модель нации, «воображаемое сообщество» (Бенедикт Андерсон). Любое воображаемое сообщество - формула общей судьбы, особое видение социальной жизни и путей управления общественными процессами. Иными словами, делая тот или иной выбор, мы попадаем в определенный виртуальный контекст (с особыми традициями, пантеоном и системой ценностей), дополняющий низовой быт в качестве его «второго этажа». Сколько таких «вторых этажей» в нашем белорусском доме? Местный пропагандист и агитатор скажет: «Два - наш и неправильный!» Внешний наблюдатель заявит: «Демократия и диктатура!» Думаю, что это заблуждение. Картинка гораздо сложнее.
Обе стороны наличного политического противостояния имеют дело с условной картиной реальности - той, которая адекватна их строю мышления. Но, работая с условной реальностью, нельзя ждать подлинных сдвигов.
Конфликт официального и оппозиционного дискурсов вовсе не так однозначен, как может показаться. Если принять андерсоновскую трактовку нации как воображаемого сообщества, легко увидеть в Беларуси не одну, а, по меньшей мере, три нации - бюрократически-клановую державу квазисоветского образца (с историей, начинающейся в 1945-м), демократическую «потаенную Европу» и охранительно-традиционалистский проект партии Пазьняка. Какой из национальных проектов сегодня наиболее эффективен? Думаю, что никакой. Более того: я не уверен, что они работают где-либо за пределами теоретических семинаров, селекторных совещаний и заседаний партячеек.
Но есть еще «четвертая нация», молчаливое большинство. Точнее - отдельное. Пока в политических небесах идет война концептов и битва символов, оно живет на земле. И чаще всего абсолютно не задумывается о принадлежности к определенному «воображаемому сообществу». В нем тоже есть свои этажи: внизу - аграрно-патриархальный сельский мир, вверху - автономные индивиды новоевропейского толка. Нижний этаж живет по архаичному сезонному календарю, верхний - по личному графику. Это и есть мир большинства - реальная страна в режиме приватного движения, которое не помещается в наши идеологические схемы.
Иллюзия единства нации под знаменами власти достигается за счет активного использования административного ресурса: работать - по инструкции, голосовать - по списку, на митинг - по разнарядке. Однако, готовность подчиниться и идейное единство - две разных вещи. Белорусский режим последовательно воспроизводит классический вариант советского «двоемыслия»: лояльность с фигой в кармане. Есть, разумеется, те, кто поддерживает систему как гаранта высокого уровня их личного потребления - но консьюмеристский прагматизм весьма далек от идеологических восторгов.
Оппозиция, вытесненная с легального поля, меряет успехи идейным подъемом уличных акций. Но самые массовые акции гражданского неповиновения пришлись на первую неделю после выборов-2006 - и быстро сошли на нет. А главный проект весны-2006 - площадь Калиновского - при самых благожелательных подсчетах трудно считать массовым. На любимый вопрос Площади: «Где же все те, кто голосовал за Лукашенко? Почему не покажут поддержку?» можно было ответить: «А где все те, кто голосовал «против»?»
Налицо конфликт «воображаемых сообществ» и реальных процессов. «Нация большинства» не репрезентирована в сфере теоретического мышления, оперирующего заимствованными и морально устарелыми концептами. Мы воображаем тех, кого нет. А те, кто есть, лишены политического воображения.
Имеет место принципиальная нестыковка двух запоздалых модерных проектов (авторитарного и демократического) с аномальным социальным пространством, где преобладают до-национальные (аграрно-патриархальные) и пост-национальные (индивидуально-автономные) сценарии бытия. Данное обстоятельство делает невозможным как тотальную «зачистку местности» властью, так и триумфальный прорыв демократического альянса. Белорусский вариант каждого из этих проектов - не объективный диагноз наличной ситуации, а фантом, система символов, внятных внешнему партнеру (несущественно, с Востока или Запада) и адресованных прежде всего ему. Поэтому успехи и неуспехи игроков на политическом поле есть не факты социального действия, а эффекты коммуникации. Общественная стагнация последних лет - верный знак того, что колеса всех наших идеологий вращаются впустую.
Поэтому на вопрос «Что изменилось после марта-2006?» можно ответить по-разному. В обозримом политическом поле (с точки зрения баланса сил) - практически ничего. Встречная кризисная мобилизация лишь подтвердила актуальный расклад: каждая из конфликтующих сил фактически достигла потолка возможностей. В плане трансформации политической мифологии результаты столь же незначительны: как картонные поп-шоу «За Беларусь!», так и «Джинсовый фэст» были одинаково вторичными. Это работа по инерции, механическое тиражирование типового набора знаков. Плюс расширение иконостаса: за них Уго Чавес, за нас - Мик Джаггер.
Однако для части «нации большинства» горячая весна с арестами, разгонами и посадками оказалась крайне важной - как опыт спонтанного социального действия, не связанного с корпоративными или партийными обязательствами. Возник сильный (почти архетипический «мыльный») сюжет - украденная победа - и вызвал волну протеста, сложившегося из личного эмоций очень разных людей. Сюжет исчерпал себя - и акторы разошлись, поскольку жить в состоянии перманентной мобилизации физически и психологически невозможно. Это не поражение. Это нормально.
Мы опоздали к сезону «цветных революций». Стране нужны не харизматики, а топ-менеджеры. Не глобальные шоу, а локальные проекты. В постиндустриальном обществе социальные сдвиги - не марш волонтеров очередной Великой Идеи, а вектор разнонаправленных частных инициатив отдельных граждан. Именно энергетика низовой активности стала главным достижением весны-2006. Но лучший способ ее убить - попытаться «организовать и направить».
Фактически речь идет о новых правилах игры: замене сценариев политической мобилизации конструированием ситуаций, стимулирующих проявление автономной гражданской активности. Стране нужны не вожди, а герои личного выбора. Они хотят политики? Отдайте им их колхозную политику. Оставьте себе европейские контакты, альтернативную культуру, актуальное искусство и независимое образование. Это и есть реальная школа свободы, способная, по нашему мнению, создать культурный фундамент для нации, «воображающей» себя принципиально по-новому. И, соответственно, действующей.
----
В рамках конференции BISS «К новому видению Беларуси» 10-12 сентября 2007 г., Киев