Ж. Ленотр "Смерть Ролана", продолжение.
Это должен был быть кошмарный разговор, когда две старые девы говорили о таких вещах с этим беднягой, к которому они сильно привязались; однако, они знали, насколько он несчастен, так что не находили слов, чтобы его отговорить. Приближалась ночь. Он методично сжег свои письма, затем принялся писать - подруги наблюдали за тем, что он делает. Он писал на протяжении четверти часа, сложил бумагу и положил ее в карман; встал, надел свой плащ, длинный редингот из бежевой бумазеи на меху, и взял трость, которую ему дал Боск за несколько месяцев до этого. Это была палка, украшенная круглой медной рукояткой, которая разделялась пружиной на две части разной длины: к каждой из них было прикреплено лезвие примерно 18-ти дюймов; когда трость была закрыта, кинжал и острие были вложены в две пары ножен, расположенных рядом (10).
Итак, Ролан собрался уходить. Мы не можем представить себе, какими взглядами могли они обмениваться , какими были последние советы, быть может, возражения - бесполезные, но такие естественные: «Скверная погода…» - «Какая незадача !» - «Где он будет есть?» Затем прощание, на ночь глядя (было шесть часов), его уход, шаги по лестнице, захлопнувшаяся дверь , и тишина… Затем одинокий вечер двух старушек, проведенный возле лампы, в то время как в окна стучал дождь… они думали, содрогаясь, о мертвеце, который только что был здесь.
Изгнанник шагал по грязной мостовой; в первый раз за эти пять месяцев он дышал свежим воздухом, встречал людей. По-видимому, никто не обращал внимания на этого трагического старика, похожего на квакера, с гладкими седыми волосами, в длинном плаще, черных кюлотах и чулках, идущего в безлунную ночь. (11) Он брел по улицам, огибающим собор, дошел до набережной, следовал бывшим бульваром Дофина и достиг крутого подъема на холм Святой Екатерины. Ветер крепчал, дождь налетал шквалами; дорога, без сомнения, была пустынной. К тому же большая дорога на Париж, по которой шел Ролан, не пересекала, как теперь, деревни Бросвиль, Мениль-Инар, Сен-Пьер де Франквиль и Боос. Отклонившись немного влево, он пошел через деревни Мушель, Лефо и ферму Бержери. Эта старая дорога совпадет с новой лишь в Ландах, в получасе ходьбы от Бур-Бодуэна.
Было около десяти часов вечера, когда Ролан достиг Ландов, - это были три лье от Руана. Подавленный и отчаявшийся, как после просмотра корреспонденции своей жены, отвыкший от ходьбы, он с трудом двигался вперед, шатаясь под порывами ветра, по размытой и скользкой дороге. И какие мысли сопровождали его! Его любимая жена, связанная веревками; ее прекрасные темные волосы, отрезанные грубыми руками помощника палача; ее шея, белая и свежая, охваченная страшным ошейником ; отрубленная, в жутких кровавых брызгах. А он сам, что ему делать? А его дочь, где она? Кто сообщил ей о смерти матери? Кто, два дня спустя, расскажет ей о смерти ее старого отца? Этот кошмар преследовал его. Почему бы разом не покончить с ним?
Он уже, конечно, замечал, на протяжении своего долгого пути, множество мест на краю дороги, о которых он должен был сказать себе, что именно там все могло бы быть кончено; однако, он все откладывал и продолжал двигаться вперед.
Пройдя Ланды, он шагал еще около четверти часа и увидел дома слева от дороги, в конце деревни Мениль-Рауль. С другой стороны вдоль дороги шел лес - первый за Руаном, - лес, в котором этой ненастной ночью бушевал ветер. Спустя еще четверть часа ходьбы он увидел на повороте дороги скрытую аллею, уходящую в лесную поросль. Это мрачное место, эта черная аллея заставили его решиться. Он свернул с дороги и углубился в аллею.
Это была дорога, ведущая в замок Кокето, принадлежащий гражданину Норману, и расположенный на территории коммуны Радепон. Это место было нечасто посещаемым, так что лишь на следующий день утром прохожий увидел тело, лежащее на спине в тридцати или сорока шагах от большой дороги. Лишь через час явился мировой судья Пон-Сен-Пьера; он направлялся в Кокето со своим секретарем, мэром Радепона и хирургом. Последний исследовал труп: смерть наступила в результате двух ударов кинжалом в левый бок; оружие еще находилось внутри второй раны, и проникло так глубоко, что застряло в грудных позвонках, «где оно крепко держалось». Тело раздели; в то время как хирург проводил свое исследование, мировой судья осмотрел карманы плаща. Там находилось два секционных членских билета и некоторые бумаги, среди которых был такой адрес: «Барышни Малорти, улица Урс, в Руане», который Ролан забыл уничтожить, а также знаменитое письмо, текст которого столь часто цитируют, и которое теперь можно увидеть в витрине музея Архива:
«Кто бы ни был ты, нашедший меня здесь, отнесись с уважением к моим останкам: они принадлежат человеку, который умер, как жил, добродетельным и честным… Наступит день, и он уже недалек, когда тебе придется произнести суровый приговор; дождись этого, и тогда ты будешь действовать с полным знанием дела и поймешь справедливость этого совета. О, если бы моя родина могла, наконец, почувствовать отвращение к своим преступлениям и вернулась к гуманным и справедливым делам!
Ж-М. Ролан.
На другой стороне письма было написано:
«Испытываю не страх, а негодование… Я покинул свое убежище в ту минуту, когда узнал, что собираются убить мою жену; не хочу больше жить на земле, запятнанной преступлениями!» (12 )
Таким образом, было получено доказательство того, что смерть наступила в результате самоубийства, и мэр Радепона послал человека в Руан, где в миссии находился член Конвента Лежандр. В его ожидании, тело отнесли в замок Кокето, положили в низкую комнату на большой стол (13), и накрыли простыней. Оно оставалось там всю ночь и часть дня 13-го числа. Когда прибыл Лежандр и официально констатировал смерть - «благодаря тому, что он был лично знаком с названым Роланом» - он приказал, чтобы погребение произошло в том самом месте, где изгнанник причинил себе смерть; он также издал распоряжение, «чтобы на могиле был поставлен столб с надписью, сообщающей потомству о трагическом конце порочного министра, который развращал общественное мнение, купил дорогой ценой репутацию добродетельного человека, и был главой злодейского союза, который хотел спасти тирана и уничтожить республику». С этими словами он возвратился в Руан, где приказал посадить в тюрьму одну из барышень Малорти.
Никто, в конце концов, не взял на себя сооружение позорного столба: тело Ролана где-то закопали, неизвестно где. Старый лесоруб, который участвовал в погребении, и который еще был жив в 1852 году, рассказал, что это место было «в 30-ти шагах от дороги», что позволяет думать, что приказ Лежандра в этом пункте был строго исполнен. Местное предание уверяет, что труп был помещен в яму стоя (14), но в том месте не было ничего, кроме холмика, который обозначал его на протяжении долгого времени. Больше от него не осталось ни следа, ни воспоминаний.
За несколько дней до казни матери маленькая Евдора покинула дом Крезе-Латуша; она была, под чужим именем, помещена в пансион мадам Годфруа. Именно там Боск сообщил ей о двух ужасных событиях, которые сделали ее сиротой. Затем, когда террору пришел конец, Боск осмелился прийти туда , и добился, чтобы его назначили опекуном Евдоры.
Вместе с ним она возвратилась в квартиру на улице Лагарп, где ночью 31 мая 1793 года она была вырвана из объятий матери, которую увели в Аббатство.
Опись имущества состоялась 7 января 1795 года; несмотря на лаконизм описания, она передает что-то из чувств юной девушки, проникшей в комнату, полную реликвий, оставшихся от ее родителей - летние туалеты ее матери еще висели в шкафах. «Два платья-шмиз, одно из батиста, другое из муслина; батистовый чепчик, украшенный кружевом; платье-шмиз из тафты в мелкую полоску и пикейное дезабилье, - все поношенное; два пеньюра, отделанных муслином; два корсета в плохом состоянии, один из муслина, другой из батиста; pierrot из тафты телесного цвета и т.д. (15). Когда перешли к шкафу, где держал свои вещи суровый Ролан, там находились: «Две старые круглые шляпы, две пары старых башмаков, черные кюлоты в плохом состоянии…» Боск добился того, что девочка получила право вычесть из списка для продажи вещи, которыми она пользовалась в своем обиходе, и Евдора выбрала: «два маленьких медальона с гравироваными головами; карандашный портрет под стеклом, в золоченой рамке», мебель, белье и фортепиано работы Эрара, которое ей преподнесли в качестве новогоднего подарка, кажется, к 1 января 1793 года. (16)
Это наследство пришлось кстати: опекуну и его подопечной недоставало денег даже на хлеб - неудобство, которое совсем не печалило Боска, поскольку он был страстно влюблен. Он так сильно любил мать, которую потерял, что, естественно, влюбился в Евдору. Ей едва исполнилось 14 лет, он приближался к 40 годам; кто-то, без сомнения, дал ему понять, что было бы благоразумно отложить объяснение, когда девочка повзрослеет, и сможет рассудительно оценить ситуацию. Он тотчас известил в Париже мадемуазель Малорти, вышедшую из тюрьмы после 9 термидора; она поспешила явиться, и он доверил ей девочку, попросив присматривать за ней некоторое время.
Это было в конце ноября 1795 г. Евдора, чтобы достичь Руана, прошла той же дорогой из Бур-Бодуэна, в 30-ти шагах от могилы, куда положили тело Ролана. Она поселилась в той же квартире на улице Урс, которую ее отец покинул, чтобы лишить себя жизни (17). Тем не менее, тогда все жили вместе с кровавыми воспоминаниями: к этому привыкаешь, и, кажется, что призраки умерших не слишком сильно тревожат живых.
Что касается вечно влюбленного Боска, он решил покинуть страну: поскольку он был без средств, то пешком дошел до Бордо, где сел на корабль, отплывающий в Америку. Когда он через два года вернулся во Францию, он не излечился, но в его отсутствие Евдору поспешили выдать замуж, и она стала мадам Шампаньо.
Боск умер в 1828 году; он захотел быть похороненным в лесу Монморанси, возле своего дорогого приюта Святой Радегонды. Евдора Ролан пережила его на 30 лет; она умерла в Париже на улице Флерюс 19 июля 1858 года.
Примечания.
1. Archives de la Seine. Domaines: 124=3044 (прим. авт.)
2. Lettres de Madame Roland, publiees par Claude Perroud,recteur de l’Academie de Toulouse, t.II, apprendice T. (прим. авт.)
3. Madame Roland, Memoires. (прим. авт.)
4. Письмо от 31 августа 1793 г. Edition Perroud, t. II, p.507 (прим. авт.)
5.Письмо от 7 июля 1793 г. Ролан М.Ж. де ла Платьер Личные воспоминания, - Рыбинск, 2002 стр. 334-335 (прим. перев)
6. Lettres de Madame Roland, Edition Perroud, t.II, apprendice D. (прим. авт.)
7. См. письмо, написанное из Сен-Пелажи от 31 августа 1793 г. Lettres de Madame Roland, Edition Perroud, t.II, p.507 (прим. авт.)
8. Письмо от 31 августа 1793 г. Edition Perroud, t. II, p.507 (прим. авт.)
9. «У него с подругами состоялось необыкновенно смелое совещание, о котором рассказывает Шампаньо, немного драматизируя; но мы считаем, что в главном рассказ верен”. Perraud, apprendice D. (прим. авт.)
10. «Эта трость находится в музее Руана, в зале французского оружия. В каталоге музея ее происхождение обозначено таким образом: «Трость-шпага Ролана де ла Платьер, с помощью которой он наложил на себя руки 10 ноября 1793 года на территории коммуны Радепон или Бур-Бодуэн (деп. Эр). Эта вещь была сохранена г. Мошретьеном, мировым судьей Пон-Сен-Пьера, составителем протокола о нахождении тела, и передана [ в музей]г. Мошретьеном, его сыном, проживающим в Руане на улице Шаретт № 153». (прим. авт.)
11. Ролан был одет в тот вечер «в плащ бежевого драпа на меху, камзол, перед которого был из той же материи, рубашку тонкого полотна, кюлоты черного драпа, черные шелковые чулки, и обут в туфли со шнурками из черных лент». Протокол нахождения трупа. Выписка из реестра актов гражданского состояния Радепона за 1793 г. (прим. авт.)
12. Ленотр Ж. Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - М, 2006, стр. 170 (прим. перев.)
13. Эта мебель еще существует в замке Кокето. (прим. авт.)
14. Сообщение частного лица (прим. авт.)
15. Archives de la Seine. Dossier cite (прим. авт.)
16. То же (прим. авт.)
17. C. Perraud, apprendice D. (прим. авт.)
Итак, Ролан собрался уходить. Мы не можем представить себе, какими взглядами могли они обмениваться , какими были последние советы, быть может, возражения - бесполезные, но такие естественные: «Скверная погода…» - «Какая незадача !» - «Где он будет есть?» Затем прощание, на ночь глядя (было шесть часов), его уход, шаги по лестнице, захлопнувшаяся дверь , и тишина… Затем одинокий вечер двух старушек, проведенный возле лампы, в то время как в окна стучал дождь… они думали, содрогаясь, о мертвеце, который только что был здесь.
Изгнанник шагал по грязной мостовой; в первый раз за эти пять месяцев он дышал свежим воздухом, встречал людей. По-видимому, никто не обращал внимания на этого трагического старика, похожего на квакера, с гладкими седыми волосами, в длинном плаще, черных кюлотах и чулках, идущего в безлунную ночь. (11) Он брел по улицам, огибающим собор, дошел до набережной, следовал бывшим бульваром Дофина и достиг крутого подъема на холм Святой Екатерины. Ветер крепчал, дождь налетал шквалами; дорога, без сомнения, была пустынной. К тому же большая дорога на Париж, по которой шел Ролан, не пересекала, как теперь, деревни Бросвиль, Мениль-Инар, Сен-Пьер де Франквиль и Боос. Отклонившись немного влево, он пошел через деревни Мушель, Лефо и ферму Бержери. Эта старая дорога совпадет с новой лишь в Ландах, в получасе ходьбы от Бур-Бодуэна.
Было около десяти часов вечера, когда Ролан достиг Ландов, - это были три лье от Руана. Подавленный и отчаявшийся, как после просмотра корреспонденции своей жены, отвыкший от ходьбы, он с трудом двигался вперед, шатаясь под порывами ветра, по размытой и скользкой дороге. И какие мысли сопровождали его! Его любимая жена, связанная веревками; ее прекрасные темные волосы, отрезанные грубыми руками помощника палача; ее шея, белая и свежая, охваченная страшным ошейником ; отрубленная, в жутких кровавых брызгах. А он сам, что ему делать? А его дочь, где она? Кто сообщил ей о смерти матери? Кто, два дня спустя, расскажет ей о смерти ее старого отца? Этот кошмар преследовал его. Почему бы разом не покончить с ним?
Он уже, конечно, замечал, на протяжении своего долгого пути, множество мест на краю дороги, о которых он должен был сказать себе, что именно там все могло бы быть кончено; однако, он все откладывал и продолжал двигаться вперед.
Пройдя Ланды, он шагал еще около четверти часа и увидел дома слева от дороги, в конце деревни Мениль-Рауль. С другой стороны вдоль дороги шел лес - первый за Руаном, - лес, в котором этой ненастной ночью бушевал ветер. Спустя еще четверть часа ходьбы он увидел на повороте дороги скрытую аллею, уходящую в лесную поросль. Это мрачное место, эта черная аллея заставили его решиться. Он свернул с дороги и углубился в аллею.
Это была дорога, ведущая в замок Кокето, принадлежащий гражданину Норману, и расположенный на территории коммуны Радепон. Это место было нечасто посещаемым, так что лишь на следующий день утром прохожий увидел тело, лежащее на спине в тридцати или сорока шагах от большой дороги. Лишь через час явился мировой судья Пон-Сен-Пьера; он направлялся в Кокето со своим секретарем, мэром Радепона и хирургом. Последний исследовал труп: смерть наступила в результате двух ударов кинжалом в левый бок; оружие еще находилось внутри второй раны, и проникло так глубоко, что застряло в грудных позвонках, «где оно крепко держалось». Тело раздели; в то время как хирург проводил свое исследование, мировой судья осмотрел карманы плаща. Там находилось два секционных членских билета и некоторые бумаги, среди которых был такой адрес: «Барышни Малорти, улица Урс, в Руане», который Ролан забыл уничтожить, а также знаменитое письмо, текст которого столь часто цитируют, и которое теперь можно увидеть в витрине музея Архива:
«Кто бы ни был ты, нашедший меня здесь, отнесись с уважением к моим останкам: они принадлежат человеку, который умер, как жил, добродетельным и честным… Наступит день, и он уже недалек, когда тебе придется произнести суровый приговор; дождись этого, и тогда ты будешь действовать с полным знанием дела и поймешь справедливость этого совета. О, если бы моя родина могла, наконец, почувствовать отвращение к своим преступлениям и вернулась к гуманным и справедливым делам!
Ж-М. Ролан.
На другой стороне письма было написано:
«Испытываю не страх, а негодование… Я покинул свое убежище в ту минуту, когда узнал, что собираются убить мою жену; не хочу больше жить на земле, запятнанной преступлениями!» (12 )
Таким образом, было получено доказательство того, что смерть наступила в результате самоубийства, и мэр Радепона послал человека в Руан, где в миссии находился член Конвента Лежандр. В его ожидании, тело отнесли в замок Кокето, положили в низкую комнату на большой стол (13), и накрыли простыней. Оно оставалось там всю ночь и часть дня 13-го числа. Когда прибыл Лежандр и официально констатировал смерть - «благодаря тому, что он был лично знаком с названым Роланом» - он приказал, чтобы погребение произошло в том самом месте, где изгнанник причинил себе смерть; он также издал распоряжение, «чтобы на могиле был поставлен столб с надписью, сообщающей потомству о трагическом конце порочного министра, который развращал общественное мнение, купил дорогой ценой репутацию добродетельного человека, и был главой злодейского союза, который хотел спасти тирана и уничтожить республику». С этими словами он возвратился в Руан, где приказал посадить в тюрьму одну из барышень Малорти.
Никто, в конце концов, не взял на себя сооружение позорного столба: тело Ролана где-то закопали, неизвестно где. Старый лесоруб, который участвовал в погребении, и который еще был жив в 1852 году, рассказал, что это место было «в 30-ти шагах от дороги», что позволяет думать, что приказ Лежандра в этом пункте был строго исполнен. Местное предание уверяет, что труп был помещен в яму стоя (14), но в том месте не было ничего, кроме холмика, который обозначал его на протяжении долгого времени. Больше от него не осталось ни следа, ни воспоминаний.
За несколько дней до казни матери маленькая Евдора покинула дом Крезе-Латуша; она была, под чужим именем, помещена в пансион мадам Годфруа. Именно там Боск сообщил ей о двух ужасных событиях, которые сделали ее сиротой. Затем, когда террору пришел конец, Боск осмелился прийти туда , и добился, чтобы его назначили опекуном Евдоры.
Вместе с ним она возвратилась в квартиру на улице Лагарп, где ночью 31 мая 1793 года она была вырвана из объятий матери, которую увели в Аббатство.
Опись имущества состоялась 7 января 1795 года; несмотря на лаконизм описания, она передает что-то из чувств юной девушки, проникшей в комнату, полную реликвий, оставшихся от ее родителей - летние туалеты ее матери еще висели в шкафах. «Два платья-шмиз, одно из батиста, другое из муслина; батистовый чепчик, украшенный кружевом; платье-шмиз из тафты в мелкую полоску и пикейное дезабилье, - все поношенное; два пеньюра, отделанных муслином; два корсета в плохом состоянии, один из муслина, другой из батиста; pierrot из тафты телесного цвета и т.д. (15). Когда перешли к шкафу, где держал свои вещи суровый Ролан, там находились: «Две старые круглые шляпы, две пары старых башмаков, черные кюлоты в плохом состоянии…» Боск добился того, что девочка получила право вычесть из списка для продажи вещи, которыми она пользовалась в своем обиходе, и Евдора выбрала: «два маленьких медальона с гравироваными головами; карандашный портрет под стеклом, в золоченой рамке», мебель, белье и фортепиано работы Эрара, которое ей преподнесли в качестве новогоднего подарка, кажется, к 1 января 1793 года. (16)
Это наследство пришлось кстати: опекуну и его подопечной недоставало денег даже на хлеб - неудобство, которое совсем не печалило Боска, поскольку он был страстно влюблен. Он так сильно любил мать, которую потерял, что, естественно, влюбился в Евдору. Ей едва исполнилось 14 лет, он приближался к 40 годам; кто-то, без сомнения, дал ему понять, что было бы благоразумно отложить объяснение, когда девочка повзрослеет, и сможет рассудительно оценить ситуацию. Он тотчас известил в Париже мадемуазель Малорти, вышедшую из тюрьмы после 9 термидора; она поспешила явиться, и он доверил ей девочку, попросив присматривать за ней некоторое время.
Это было в конце ноября 1795 г. Евдора, чтобы достичь Руана, прошла той же дорогой из Бур-Бодуэна, в 30-ти шагах от могилы, куда положили тело Ролана. Она поселилась в той же квартире на улице Урс, которую ее отец покинул, чтобы лишить себя жизни (17). Тем не менее, тогда все жили вместе с кровавыми воспоминаниями: к этому привыкаешь, и, кажется, что призраки умерших не слишком сильно тревожат живых.
Что касается вечно влюбленного Боска, он решил покинуть страну: поскольку он был без средств, то пешком дошел до Бордо, где сел на корабль, отплывающий в Америку. Когда он через два года вернулся во Францию, он не излечился, но в его отсутствие Евдору поспешили выдать замуж, и она стала мадам Шампаньо.
Боск умер в 1828 году; он захотел быть похороненным в лесу Монморанси, возле своего дорогого приюта Святой Радегонды. Евдора Ролан пережила его на 30 лет; она умерла в Париже на улице Флерюс 19 июля 1858 года.
Примечания.
1. Archives de la Seine. Domaines: 124=3044 (прим. авт.)
2. Lettres de Madame Roland, publiees par Claude Perroud,recteur de l’Academie de Toulouse, t.II, apprendice T. (прим. авт.)
3. Madame Roland, Memoires. (прим. авт.)
4. Письмо от 31 августа 1793 г. Edition Perroud, t. II, p.507 (прим. авт.)
5.Письмо от 7 июля 1793 г. Ролан М.Ж. де ла Платьер Личные воспоминания, - Рыбинск, 2002 стр. 334-335 (прим. перев)
6. Lettres de Madame Roland, Edition Perroud, t.II, apprendice D. (прим. авт.)
7. См. письмо, написанное из Сен-Пелажи от 31 августа 1793 г. Lettres de Madame Roland, Edition Perroud, t.II, p.507 (прим. авт.)
8. Письмо от 31 августа 1793 г. Edition Perroud, t. II, p.507 (прим. авт.)
9. «У него с подругами состоялось необыкновенно смелое совещание, о котором рассказывает Шампаньо, немного драматизируя; но мы считаем, что в главном рассказ верен”. Perraud, apprendice D. (прим. авт.)
10. «Эта трость находится в музее Руана, в зале французского оружия. В каталоге музея ее происхождение обозначено таким образом: «Трость-шпага Ролана де ла Платьер, с помощью которой он наложил на себя руки 10 ноября 1793 года на территории коммуны Радепон или Бур-Бодуэн (деп. Эр). Эта вещь была сохранена г. Мошретьеном, мировым судьей Пон-Сен-Пьера, составителем протокола о нахождении тела, и передана [ в музей]г. Мошретьеном, его сыном, проживающим в Руане на улице Шаретт № 153». (прим. авт.)
11. Ролан был одет в тот вечер «в плащ бежевого драпа на меху, камзол, перед которого был из той же материи, рубашку тонкого полотна, кюлоты черного драпа, черные шелковые чулки, и обут в туфли со шнурками из черных лент». Протокол нахождения трупа. Выписка из реестра актов гражданского состояния Радепона за 1793 г. (прим. авт.)
12. Ленотр Ж. Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - М, 2006, стр. 170 (прим. перев.)
13. Эта мебель еще существует в замке Кокето. (прим. авт.)
14. Сообщение частного лица (прим. авт.)
15. Archives de la Seine. Dossier cite (прим. авт.)
16. То же (прим. авт.)
17. C. Perraud, apprendice D. (прим. авт.)