(no subject)
Часть двадцать седьмая
СССР, сентябрь 1979
Москва
1.
На облупленной стене заводской проходной переливался разноцветный плакат с олимпийским факелом. Над чашей стадиона горели лаконичные слова: «Спорт, мир, дружба!». Постучав в стекло, Федор сказал пожилой вахтерше:
-Я с УПК, нас сегодня отпустили пораньше. Держите пропуск.
В обтянутой дерматином книжечке Федор Михайлович Журавлев, шестьдесят третьего года рождения, значился учеником слесаря. Завод противопожарного оборудования «Красный факел», бывшая механическая фабрика Листа, располагался прямо напротив Кремля. Федор приходил сюда с одноклассниками пешком. В слесари записали только мальчиков, что, по его мнению, было косностью. Девочек отправили на курсы секретарей-машинисток, где, как сказали одноклассницы, их учили стенографии.
Федор ядовито поинтересовался, не преподают ли на курсах клинопись.
-Во всем мире давно работают на ЭВМ, - недовольно сказал он. - Скоро компьютеры окончательно вытеснят пишущие машинки и тем более стенографию.
На заводе «Красный факел» о компьютерах никто и не слышал. Федора и его приятелей приставили к трофейным станкам, вывезенным из Германии тридцать лет назад. Оказавшись за проходной, Федор сверился с часами. Внеурочное профсоюзное собрание на заводе означало пару часов свободы. Сегодня он забирал Симочку из детского садика.
Вернувшись в Москву после киевских каникул, Федор сначала затосковал. Девятый класс казался ему ненужной тратой времени. Дядя Саша, впрочем, быстро понял, куда клонит подросток.
-Ты хочешь сесть в поезд и оказаться в своем родном Братске, - заметил приемный отец.
Федор, покраснев, что-то пробормотал. Он действительно даже поискал в справочнике братские ПТУ и техникумы.
-Погоди, - посоветовал дядя Саша. - Сибирь от тебя никуда не убежит, а школу закончить все-таки надо. Ты попадаешь под весенний призыв восемьдесят первого года. Отслужишь в армии и отправишься на свои стройки.
Федор почесал коротко стриженую голову.
-Я могу закончить два класса за год, - сказал подросток. - Нет смысла сидеть в школе в семнадцать лет, дядя Саша. Тогда у меня останется год на Сибирь, а потом я пойду в армию.
Приемный отец хмыкнул:
-Можно попробовать, но ты уверен, что справишься?
Федор пообещал:
-Вот увидите.
Свернув с набережной к Репинской площади, он прошел под очередной растяжкой с олимпийским мишкой. Федор давно все рассчитал. Московская олимпиада начиналась в середине июля. К началу августа Федор, с аттестатом в кармане, намеревался оказаться на БАМе. Симочка в следующем году шла в первый класс школы.
-Придется ей побегать с ключом на шее, - понял Федор. - Хотя она у нас самостоятельная девица и справится с метро и троллейбусом. Дядя Саша не всегда сможет забрать ее из школы.
Детский сад Симы стоял в закрытом дворе дома на Фрунзенской. Девочка могла и сама дойти до подъезда, но названая сестра любила, когда Федор успевал зайти за ней в группу.
-Она хвастунья каких поискать, - Федор остановился у ларька с мороженым. - Ей приятно, что у нее двое старших братьев.
Мотя аккуратно писал и звонил из Киева. Названый брат совсем обжился в училище и каждую увольнительную даже встречался с девочкой. Федор помнил кудрявую блондинку, младшую сестру Рахили Бергер.
-Я бы написал ей в Саратов, - подросток затосковал, - только это совсем ни к чему, потому что у нее есть парень...
Взглянув на витрину магазина радиотехники на углу Репинской площади, которую Федор, как все москвичи, упорно называл Болотной, он едва не поперхнулся эскимо.
-В эфире программа «Музыкальный киоск» с Элеонорой Беляевой, - уютно сказала ведущая в работающем черно-белом телевизоре. - Сегодня мы посвящаем программу молодым талантам и первой для нас поет студентка Саратовского театрального училища Рада Горская. Испанская песня «Porque te vas», русский текст Владимира Лугового...
Федор даже зажмурился. Она носила пышную юбку и почти прозрачную кофточку. Тяжелые темные локоны падали на смуглые ключицы. Хрупкие запястья, отягощенные серебряными браслетами, подрагивали. Он даже в телевизоре увидел, как бьется жилка на стройной шее.
-Кармен, - вспомнил Федор. - Она говорила, что ее так назвали на экзамене в училище. Получается, что она взяла псевдоним, как ее старшая сестра...
Низкий голос летел над сентябрьской Москвой.
-Время пройдет, и ты забудешь все, что было
С тобой у нас, с тобой у нас.
Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила
В последний раз, в последний раз...
-Дайте пройти, молодой человек, - раздался над его ухом сердитый женский голос. - Встали на тротуаре и ни туда, ни сюда...
-Простите, - пробормотал Федор, посторонившись. Замотанная девушка с коляской наперевес, обвешанная авоськами, устремилась в сторону Фалеевского переулка. Проводив глазами ее коротко стриженые кудри, Федор вернулся к витрине, где в телевизоре Рахиль сменил какой-то разудалый гармонист.
--Время пройдет, и ты забудешь все, что было, с тобой у нас, с тобой у нас... - напел себе под нос Федор. - Только ведь ничего не было и не будет...
Выбросив в урну палочку от эскимо, он пошел к троллейбусной остановке у кинотеатра «Ударник».
СССР, сентябрь 1979
Москва
1.
На облупленной стене заводской проходной переливался разноцветный плакат с олимпийским факелом. Над чашей стадиона горели лаконичные слова: «Спорт, мир, дружба!». Постучав в стекло, Федор сказал пожилой вахтерше:
-Я с УПК, нас сегодня отпустили пораньше. Держите пропуск.
В обтянутой дерматином книжечке Федор Михайлович Журавлев, шестьдесят третьего года рождения, значился учеником слесаря. Завод противопожарного оборудования «Красный факел», бывшая механическая фабрика Листа, располагался прямо напротив Кремля. Федор приходил сюда с одноклассниками пешком. В слесари записали только мальчиков, что, по его мнению, было косностью. Девочек отправили на курсы секретарей-машинисток, где, как сказали одноклассницы, их учили стенографии.
Федор ядовито поинтересовался, не преподают ли на курсах клинопись.
-Во всем мире давно работают на ЭВМ, - недовольно сказал он. - Скоро компьютеры окончательно вытеснят пишущие машинки и тем более стенографию.
На заводе «Красный факел» о компьютерах никто и не слышал. Федора и его приятелей приставили к трофейным станкам, вывезенным из Германии тридцать лет назад. Оказавшись за проходной, Федор сверился с часами. Внеурочное профсоюзное собрание на заводе означало пару часов свободы. Сегодня он забирал Симочку из детского садика.
Вернувшись в Москву после киевских каникул, Федор сначала затосковал. Девятый класс казался ему ненужной тратой времени. Дядя Саша, впрочем, быстро понял, куда клонит подросток.
-Ты хочешь сесть в поезд и оказаться в своем родном Братске, - заметил приемный отец.
Федор, покраснев, что-то пробормотал. Он действительно даже поискал в справочнике братские ПТУ и техникумы.
-Погоди, - посоветовал дядя Саша. - Сибирь от тебя никуда не убежит, а школу закончить все-таки надо. Ты попадаешь под весенний призыв восемьдесят первого года. Отслужишь в армии и отправишься на свои стройки.
Федор почесал коротко стриженую голову.
-Я могу закончить два класса за год, - сказал подросток. - Нет смысла сидеть в школе в семнадцать лет, дядя Саша. Тогда у меня останется год на Сибирь, а потом я пойду в армию.
Приемный отец хмыкнул:
-Можно попробовать, но ты уверен, что справишься?
Федор пообещал:
-Вот увидите.
Свернув с набережной к Репинской площади, он прошел под очередной растяжкой с олимпийским мишкой. Федор давно все рассчитал. Московская олимпиада начиналась в середине июля. К началу августа Федор, с аттестатом в кармане, намеревался оказаться на БАМе. Симочка в следующем году шла в первый класс школы.
-Придется ей побегать с ключом на шее, - понял Федор. - Хотя она у нас самостоятельная девица и справится с метро и троллейбусом. Дядя Саша не всегда сможет забрать ее из школы.
Детский сад Симы стоял в закрытом дворе дома на Фрунзенской. Девочка могла и сама дойти до подъезда, но названая сестра любила, когда Федор успевал зайти за ней в группу.
-Она хвастунья каких поискать, - Федор остановился у ларька с мороженым. - Ей приятно, что у нее двое старших братьев.
Мотя аккуратно писал и звонил из Киева. Названый брат совсем обжился в училище и каждую увольнительную даже встречался с девочкой. Федор помнил кудрявую блондинку, младшую сестру Рахили Бергер.
-Я бы написал ей в Саратов, - подросток затосковал, - только это совсем ни к чему, потому что у нее есть парень...
Взглянув на витрину магазина радиотехники на углу Репинской площади, которую Федор, как все москвичи, упорно называл Болотной, он едва не поперхнулся эскимо.
-В эфире программа «Музыкальный киоск» с Элеонорой Беляевой, - уютно сказала ведущая в работающем черно-белом телевизоре. - Сегодня мы посвящаем программу молодым талантам и первой для нас поет студентка Саратовского театрального училища Рада Горская. Испанская песня «Porque te vas», русский текст Владимира Лугового...
Федор даже зажмурился. Она носила пышную юбку и почти прозрачную кофточку. Тяжелые темные локоны падали на смуглые ключицы. Хрупкие запястья, отягощенные серебряными браслетами, подрагивали. Он даже в телевизоре увидел, как бьется жилка на стройной шее.
-Кармен, - вспомнил Федор. - Она говорила, что ее так назвали на экзамене в училище. Получается, что она взяла псевдоним, как ее старшая сестра...
Низкий голос летел над сентябрьской Москвой.
-Время пройдет, и ты забудешь все, что было
С тобой у нас, с тобой у нас.
Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила
В последний раз, в последний раз...
-Дайте пройти, молодой человек, - раздался над его ухом сердитый женский голос. - Встали на тротуаре и ни туда, ни сюда...
-Простите, - пробормотал Федор, посторонившись. Замотанная девушка с коляской наперевес, обвешанная авоськами, устремилась в сторону Фалеевского переулка. Проводив глазами ее коротко стриженые кудри, Федор вернулся к витрине, где в телевизоре Рахиль сменил какой-то разудалый гармонист.
--Время пройдет, и ты забудешь все, что было, с тобой у нас, с тобой у нас... - напел себе под нос Федор. - Только ведь ничего не было и не будет...
Выбросив в урну палочку от эскимо, он пошел к троллейбусной остановке у кинотеатра «Ударник».