"И только лишь добрая бабушка..."
Вот у меня и не стало бабушки. Никакой. Обе бабушки умерли в этом году. Неожиданно, быстро, страшно.
Иногда подходишь к уже мертвому телу и думаешь: сейчас оживет. Это даже не хармсовское чувство, а более раннее - у Раскольникова, если помните, было такое. Старуха-процентщица, кажется, мертва, но вот тревожно смотришь на нее, и она словно шевелится. Словно улыбка образуется на ее лице.
Я думаю, что они не умерли. И не только в обывательском смысле - мол, они живут в наших сердцах, - но и в христианском. Бабушка Аня, которая вчера ушла в иной мир, научила меня ходить в Церковь и любить Бога, пусть по-своему, но научила верить. Она искренне отдала свою жизнь служению, и, думаю, ее место в Раю вполне заслуженно.
Бабушки, они такие родные. Всегда маленькие, всегда несколько наивные, беззащитные. Бабушка Нина жила со мной все мое детство. Когда судьба нас разлучила, она втайне, на расстоянии гордилась мной. Бабушка Аня гостеприимно принимала меня в Сергиев-Посаде на все лето, играла со мной, рассказывала разные истории.
Они не могли не браниться на меня, потому что в озорном детстве я сотворил много такого, за что теперь стыдно. Иногда они понапрасну переживали, волновались за меня - я был еще тот сорванец и желал воспитываться самостоятельно, дворово, - но милый бабушкин дом беспрестанно встречал меня теплыми объятиями. Они создали для меня понятие «дом», и оно отнюдь не родительское. Дом - это кислые щи, манная каша и горячий чай. А еще, разумеется, разговоры с дедом о вечном, но это уже другая тема.
Уход из жизни всегда провоцирует на размышления о бренности. Ты думаешь, что они бессмертно такие добрые, что готовы тебя поддержать, рассказать про туманное прошлое... А теперь их нет, как не станет рано или поздно всего живого. И это чертовски печально.
«Коля, здравствуй, это бабушка», - временами звонила она, и на становилось отрадно. Она есть, она с тобой. К несчастью, встречи с бабушками становятся крайне редкими, когда ты входишь во взрослую жизнь и когда у тебя практически нет свободного времени. Но ты не перестаешь их любить, думать о них, гордиться.
В известном рассказе Константина Паустовского «Телеграмма», любимом рассказе Марлен Дитрих, излагается история женщины, мать которой умирает в провинции. Но в силу занятости, она не может приехать к ней, хотя телеграмма с просьбой посетить была ей давным-давно отправлена. И вот мама умирает, а женщине только и остается сесть на лавочку и заплакать, потому как она не успела сказать что-то важное, не успела навестить вовремя.
Это случается с каждым. «А ведь мы могли столько всего еще друг другу рассказать!» - вырывается у каждого из груди. Вчера у меня была возможность приехать к бабушке - я даже подумал об этом, но остался дома. Больше уже такой возможности не будет. Горестно. Ну, если только в другой жизни. В лучшей жизни. Где нет смертей и боли.
Иногда подходишь к уже мертвому телу и думаешь: сейчас оживет. Это даже не хармсовское чувство, а более раннее - у Раскольникова, если помните, было такое. Старуха-процентщица, кажется, мертва, но вот тревожно смотришь на нее, и она словно шевелится. Словно улыбка образуется на ее лице.
Я думаю, что они не умерли. И не только в обывательском смысле - мол, они живут в наших сердцах, - но и в христианском. Бабушка Аня, которая вчера ушла в иной мир, научила меня ходить в Церковь и любить Бога, пусть по-своему, но научила верить. Она искренне отдала свою жизнь служению, и, думаю, ее место в Раю вполне заслуженно.
Бабушки, они такие родные. Всегда маленькие, всегда несколько наивные, беззащитные. Бабушка Нина жила со мной все мое детство. Когда судьба нас разлучила, она втайне, на расстоянии гордилась мной. Бабушка Аня гостеприимно принимала меня в Сергиев-Посаде на все лето, играла со мной, рассказывала разные истории.
Они не могли не браниться на меня, потому что в озорном детстве я сотворил много такого, за что теперь стыдно. Иногда они понапрасну переживали, волновались за меня - я был еще тот сорванец и желал воспитываться самостоятельно, дворово, - но милый бабушкин дом беспрестанно встречал меня теплыми объятиями. Они создали для меня понятие «дом», и оно отнюдь не родительское. Дом - это кислые щи, манная каша и горячий чай. А еще, разумеется, разговоры с дедом о вечном, но это уже другая тема.
Уход из жизни всегда провоцирует на размышления о бренности. Ты думаешь, что они бессмертно такие добрые, что готовы тебя поддержать, рассказать про туманное прошлое... А теперь их нет, как не станет рано или поздно всего живого. И это чертовски печально.
«Коля, здравствуй, это бабушка», - временами звонила она, и на становилось отрадно. Она есть, она с тобой. К несчастью, встречи с бабушками становятся крайне редкими, когда ты входишь во взрослую жизнь и когда у тебя практически нет свободного времени. Но ты не перестаешь их любить, думать о них, гордиться.
В известном рассказе Константина Паустовского «Телеграмма», любимом рассказе Марлен Дитрих, излагается история женщины, мать которой умирает в провинции. Но в силу занятости, она не может приехать к ней, хотя телеграмма с просьбой посетить была ей давным-давно отправлена. И вот мама умирает, а женщине только и остается сесть на лавочку и заплакать, потому как она не успела сказать что-то важное, не успела навестить вовремя.
Это случается с каждым. «А ведь мы могли столько всего еще друг другу рассказать!» - вырывается у каждого из груди. Вчера у меня была возможность приехать к бабушке - я даже подумал об этом, но остался дома. Больше уже такой возможности не будет. Горестно. Ну, если только в другой жизни. В лучшей жизни. Где нет смертей и боли.