(no subject)
Суриков.
Когда Матисс увидел "Боярыню Морозову" в Собрании П. Д. Третьякова, он попросил стремянку, чтобы иметь возможность рассмотреть детали полотна.
Только на первый взгляд, работы Суриковы далеки от колористической пышности. Они скупы на солнечную игру цвета, которую, например, можно увидеть у Ф. Васильева или И. Е. Репина. Так и хочется отправить автора "Покорения Ермаком Сибири" в дополнительную пенсионерскую поездку на юг Италии, дабы сообщить его манере чуть ярче колорита. Но потом, стоит лишь обременить себя легким оптическим упражнением сослагательного характера, сразу же становится очевидным неуместность ярких цветов в его работах.
Обаяние Сурикова в почти сюрреалистичных сюжетах.
В экспозиции Русского Музея, в зале Сурикова, напротив друг друга располагаются два полотна. Это "Взятие снежного городка" и "Переход Суворова через Альпы". На одной, бодро улыбающийся генералиссимус готовится рухнуть со своим конем в пропасть, вслед за скользящими по отвесному склону гвардейцами. Удивительная безмятежность всех участников этого, очевидно суицидального мероприятия усиливается сюжетом картины с противоположной стены. Там, всадник с суровым лицом перескакивает через невысокий снежный накат. Мимическая серьезность этого персонажа находится в контрасте с самим сюжетом ибо перед нами шуточное, можно с уверенностью сказать - глупое действие, увековеченное в монументальном полотне. Суриков придает замечательную эпичность каждому своему живописному повествованию, что иногда превращает его картины в почти плакатные по смыслу изображения.
Его рисунок обладает той уверенностью, когда зритель рискует потеряться в масштабе и принять небольшой лист с наброском женской головы за выставочное законченное произведение. Так происходит почти всегда, когда художник, даже в небольшом графическом произведении, раскрывает часть какого-то большего замысла. Зритель чувствует эту значимость в каждом, даже незначительном эскизе. Весь этот замечательный, почти метафизический эффект возникает, разумеется, лишь при условии долговременного рассматривания произведения.
Боярыня Морозова великолепна в своей абсолютно иероглифической постановке. Многообразие лиц в толпе, окружающей розвальни, ускоряется в круговом движении, подобно воронке, в центре которой - двоеперстие жеста главной героини. Напряжение исторического повествование постепенно растворяется в этнографических нюансах.
Композиционное движение обнаруживает себя в безупречно организованном зрительском внимании - художник в определённой последовательности заставляет читать свою живописную историю.
Во множестве монографий о Сурикове, исследователи считали доброй традицией упомянуть цветовые вариации снега в "Боярыне Морозовой". Лиловый, синий, желтый и другие оттенки превращают этот атмосферный осадок в демонстрацию живописного мастерства.
Эти снежные цветовые нюансы, расположенные автором на первом плане, весьма увеличивают площадь действия, умножая пространственные планы резким контрастным вмешательством.
Наблюдатель сперва разделит плоскость полотна на темную и светлые зоны, а потом, внутри каждого фрагмента возникнет своя колористическая система, объединённая с другими частями картины только лишь общим тоном.
Суриков - это онтология русского академизма. Сравнением с его манерой можно проверять качество практически любой фигуративный живописи. Его рисунок, цвет, композиция будут прекрасными дидактическими пособиями. И есть все основания полагать, что время никак не повлияет на справедливость таких качественных сравнений.
