Экспедиция в Чернобыльскую зону. Про братские могилы, людей и лошадей, ч. 1.
Оригинал взят у tov_sergeant в Экспедиция в Чернобыльскую зону. Про братские могилы, людей и лошадей, ч. 1.
Когда мы дошли в приличных сумерках уже почти до середины леса, наросшего на остатках бывшего припятского села Лелёв, в кустах перед нами громко хрюкнуло. Там возился черный, горбатый силуэт немалых размеров. Село большей частью снесли после взрыва на Чернобыльской АЭС, среди оставшихся домов и скелетов бронетехники, распиленной металлистами, наросли приличные джунгли. Отчего бы, спрашивается, в них кому-нибудь не завестись? Сердце как-то легко ухнуло в прозрачную пустоту, мигом возникшую в животе. Видимо, сказался опыт прошлых подобных встреч.
Дозиметрист Максим озабоченно продолжал шлепать в двух шагах передо мной, судорожно пытаясь соотнести намалеванную старожилами на бумажке простую схему движения с фактическими сложностями. «Стой, там кабан!», - прошипел я. Уже на второй букве «а» в слове «кабан» Максим сделал стремительный разворот через левое плечо и обозначил желание быстро бежать. «Стой, не беги!», - сквозь зубы рявкнул я, и тоске провыл любимую фразу про гостей, которые кричали «офигеть». Рука зачем-то нащупывала на поясе нож, который все равно бы не помог.
В этот момент сердце вернулось из живота на место, и я громко спел кабану про тех же гостей, про видеокамеру, которую всегда беру с собой, и сам себе похлопал в ладоши. Под эти душераздирающие звуки нас догнал отставший Дима и подозрительно на меня уставился. Очевидно, он подумал о чем-то нехорошем. Например, что под воздействием остаточного гамма-излучения я сошел с ума - со всеми вытекающими. Узнав, что нам грозит всего лишь схватка с диким кабаном килограммов в двести пятьдесят весом, Дима флегматично кивнул, и мы тронулись дальше. Все еще слегка трепеща, я поинтересовался у Максима, как это он не услышал хрюканья. «Та я чув наче шось гримнуло», - ответил дозиметрист и нервно хихикнул.
Дорогу, кстати, мы так и не нашли, и вернулись к машине почти в полной темноте.
Таким образом, можно сказать, что завершение первого этапа экспедиции проекта «Электронная Книга Памяти Украины» по селам Чернобыльской зоны отчуждения получилось вполне симпатичным и запоминающимся.
Страна диких лошадей
Сама идея объехать мертвые села Северного Полесья родилась из давнего обещания. Несколько лет назад, когда я привез останки солдата, погибшего в Черниговской области, для захоронения на родине, в Подмосковье, после траурного митинга ко мне подошла женщина. Ее отец, рядовой Семен Перевезенцев, погиб в 1943 году и, согласно уведомления военкомата, был похоронен «на х. Гребля Чернобыльского района Киевской области». Валентина Семеновна просила разыскать это место и проверить, есть ли фамилия на плите. Ввиду того, что таких уведомлений было несколько и все - с разными адресами.
Выполнение обещания, к стыду, все время откладывалось, но небесполезно. Малое дело в итоге совпало с большим. Мы решили создавать не только электронную базу данных об украинцах, погибших в Великой Отечественной, но и по мере сил развивать национальный реестр воинских захоронений. А братские могилы в Зоне - это информация, обработкой которой никто толком не занимался, об этом в 1986 году думали в последнюю очередь.
Таким вот образом двое в джипе и оказались в промозглую погоду на КПП «Дитятки».
Как будто специально золотая осенняя теплынь сменилась проливным дождем и ледяным ветром именно накануне выезда. Но отступать поздно - экспедиция была согласована с МЧС, нам обещали всяческое содействие в агентстве «Чернобыльинтеринформ», госпредприятии, которое занимается информированием мировой общественности и сопровождением делегаций. Подвести всех этих людей мы никак не могли.
Однако едва мы отъехали несколько километров от Дитяток, как ветер тут же стих, погода с каждым часом стала налаживаться, и к вечеру окончательно распогодилось. В Киеве хлестал ливень, а над припятскими лесами и болотами светило яркое солнце, как бы одобряя нашу решительность.
Первое, что меня удивило до глубины души (Дима бывал в Зоне не раз и почти ничему не удивляется) - это состояние дорог. На асфальте советская власть явно не экономила. Если бы повсюду в Украине были такие дороги, как там - можно было бы гордиться своей страной. В свое время сообщение было налажено даже в самые глухие села среди болот, где редко можно увидеть каменный дом - полесская архитектура делала упор на дерево. Более того, на всех боковых выездах из полей и лесов старательно расставлены знаки «Уступи дорогу».
Конечно, природа берет свое. Трава находит трещины в асфальте и выбрасывает наружу зеленые пучки, похожие на наглых дикобразов. Мох затягивает дорожное полотно, оставляя узкую полоску чистого асфальта в центре. Деревья с двух сторон тянут руки друг другу навстречу, так что иногда приходится выходить и прорубать дорогу. Но все равно, почти везде мы ехали, не включая полный привод. Можно даже вполне кататься на легковушке. Чего, конечно, не скажешь о бывших сельских проулках, заросших иногда в пояс. Кое-где домов почти не видно из-за буйных зарослей дикого винограда и кустарников. Но везде мародерами и бродячими любителями острых ощущений старательно выбиты стекла и внутри все перевернуто. Одно почти нетронутое село мы видели, но как называется - не скажу. А то и там разобьют.
Поиски здесь иногда превращаются в долгое хождение между мертвых домов. Иной раз каменные солдаты стоят не в центре села (хотя пойди пойми, где теперь центр), а на погосте, который и вовсе не отыщешь теперь среди леса. Постоянно ловил себя на желании спросить дорогу. Как-то поначалу даже не укладывается в голове, что спросить не у кого. Кажется, вот-вот увидишь бабульку, сидящую возле хаты. Но возле хат только пустые лавочки или стулья, вынесенные когда-то, да так и оставшиеся у ворот.
Дорогу нам указали один-единственный раз мужики, вывозящие на ярких КрАЗах со знаками «Радиация» какой-то железный хлам с бывшей станции Янов у Чернобыля. Посмотрели как на дураков и махнули рукой в сторону огромной сосны. Под ней обнаружился просторный мемориал, сплошь покрытый прутиками молодых тополей. Два Героя Советского Союза, три плиты с полуистертыми фамилиями. И три полудикие собаки, с лаем выскочившие из кустов.
Передвижение по Зоне и встречи со зверьем вообще дело обычное, и это нужно постоянно иметь в виду. Но если одичавшие кошки или зайцы, сигающие по бывшей сельской школе, - это забавно, то шоколадный, с белой грудью, гладкий лось, без особого испуга перебегающий от сельской околицы к лесу, вызывает изумление.
Бродя у села Замошня, где под условной отметкой оказалась не братская могила, а остатки женского монастыря, спугнули двух оленей. Над болотами по левому берегу Припяти кружил с десяток тетеревов, которых я раньше видел один-единственный раз в Карелии. А на очередной глухой дороге наш трудолюбивый кореец перебил аппетит ястребу-тетеревятнику. Стройный разбойник порхнул с ветки, тяжело таща в когтях свой обед подальше в заросли.
Нам неоднократно рассказывали про лошадей Пржевальского, которые хорошо прижились в Зоне и учиняют расправы над волками. Вроде бы одно из стад постоянно бродит в окрестностях села Корогод. Но увидеть их я бы предпочел, находясь как можно подальше. Эти рыжие ракеты, виденные нами в Аскании Нова (откуда их и привезли), имеют крайне агрессивные наклонности и поразительную силу мышц. По словам очевидцев, волков рвут как Тарзан фуфайку. Играют мохнатыми трупами в регби вплоть до полного расчленения. В свое время бродили по лесам и бывшие домашние лошадки с коровками. Об их судьбе можно только догадываться.
Кстати, со зверьем не все так просто. Наш добрый, но бдительный дозиметрист решительно пресек попытку схватить безобидный лосиный рог, валявшийся на обочине. Взять в руки интересный предмет было дозволено только после тщательного тыкания в него прибором. Пока мы, дебильно улыбаясь, фотографировали друг друга с рогами, Максим поведал, что оные костные отростки могут быть жутко радиоактивны. Точнее, чаще всего бывают именно такими - излучают по 5-7 тысяч бета-частиц в минуту через
сантиметр квадратный. «Вони ж всюди лазять», - пояснил вредные особенности местной фауны человек нелегкой профессии.
Пожалуй, только бета-частицы в копытных и радионуклиды в рыбах всерьез и удерживают граждан от привычного освоения родных просторов - со стрельбой во все живое, с сетями и электроудочками, обязательными горами пластика и упаковки, кострищами и прочими признаками безмозглой городской цивилизации. Ну, еще, конечно, охрана. Но все равно, Зону боятся за то, что наш сдержанный дозиметрист обозначает как «трошки грязнувато». На предложение поехать - одинаково отшучиваются, поминая свинцовые трусы, а по возвращении обязательно спрашивают про хвост. Но это и хорошо.
За тридцать лет отсутствия человека природа стремительно вернула свое, и пустынная, полноводная Припять катит свои воды как в далекой древности. Грохот моторов ее не тревожит. Так и должно остаться. И наказывать следует за нарушение заповедного режима нещадно, особенно богатых и знаменитых.
Но при этом Зона стала не просто огромным, самым большим в Европе, заповедником. Здесь остановилось время для древнего полесского народа. Люди ушли, оставив свою историю, свои корни, посреди огромного дикого мира. Только здесь, никак не у компьютера, можно осознать смысл выражения «без прошлого нет будущего».
продолжение следует
Когда мы дошли в приличных сумерках уже почти до середины леса, наросшего на остатках бывшего припятского села Лелёв, в кустах перед нами громко хрюкнуло. Там возился черный, горбатый силуэт немалых размеров. Село большей частью снесли после взрыва на Чернобыльской АЭС, среди оставшихся домов и скелетов бронетехники, распиленной металлистами, наросли приличные джунгли. Отчего бы, спрашивается, в них кому-нибудь не завестись? Сердце как-то легко ухнуло в прозрачную пустоту, мигом возникшую в животе. Видимо, сказался опыт прошлых подобных встреч.
Дозиметрист Максим озабоченно продолжал шлепать в двух шагах передо мной, судорожно пытаясь соотнести намалеванную старожилами на бумажке простую схему движения с фактическими сложностями. «Стой, там кабан!», - прошипел я. Уже на второй букве «а» в слове «кабан» Максим сделал стремительный разворот через левое плечо и обозначил желание быстро бежать. «Стой, не беги!», - сквозь зубы рявкнул я, и тоске провыл любимую фразу про гостей, которые кричали «офигеть». Рука зачем-то нащупывала на поясе нож, который все равно бы не помог.
В этот момент сердце вернулось из живота на место, и я громко спел кабану про тех же гостей, про видеокамеру, которую всегда беру с собой, и сам себе похлопал в ладоши. Под эти душераздирающие звуки нас догнал отставший Дима и подозрительно на меня уставился. Очевидно, он подумал о чем-то нехорошем. Например, что под воздействием остаточного гамма-излучения я сошел с ума - со всеми вытекающими. Узнав, что нам грозит всего лишь схватка с диким кабаном килограммов в двести пятьдесят весом, Дима флегматично кивнул, и мы тронулись дальше. Все еще слегка трепеща, я поинтересовался у Максима, как это он не услышал хрюканья. «Та я чув наче шось гримнуло», - ответил дозиметрист и нервно хихикнул.
Дорогу, кстати, мы так и не нашли, и вернулись к машине почти в полной темноте.
Таким образом, можно сказать, что завершение первого этапа экспедиции проекта «Электронная Книга Памяти Украины» по селам Чернобыльской зоны отчуждения получилось вполне симпатичным и запоминающимся.
Страна диких лошадей
Сама идея объехать мертвые села Северного Полесья родилась из давнего обещания. Несколько лет назад, когда я привез останки солдата, погибшего в Черниговской области, для захоронения на родине, в Подмосковье, после траурного митинга ко мне подошла женщина. Ее отец, рядовой Семен Перевезенцев, погиб в 1943 году и, согласно уведомления военкомата, был похоронен «на х. Гребля Чернобыльского района Киевской области». Валентина Семеновна просила разыскать это место и проверить, есть ли фамилия на плите. Ввиду того, что таких уведомлений было несколько и все - с разными адресами.
Выполнение обещания, к стыду, все время откладывалось, но небесполезно. Малое дело в итоге совпало с большим. Мы решили создавать не только электронную базу данных об украинцах, погибших в Великой Отечественной, но и по мере сил развивать национальный реестр воинских захоронений. А братские могилы в Зоне - это информация, обработкой которой никто толком не занимался, об этом в 1986 году думали в последнюю очередь.
Таким вот образом двое в джипе и оказались в промозглую погоду на КПП «Дитятки».
Как будто специально золотая осенняя теплынь сменилась проливным дождем и ледяным ветром именно накануне выезда. Но отступать поздно - экспедиция была согласована с МЧС, нам обещали всяческое содействие в агентстве «Чернобыльинтеринформ», госпредприятии, которое занимается информированием мировой общественности и сопровождением делегаций. Подвести всех этих людей мы никак не могли.
Однако едва мы отъехали несколько километров от Дитяток, как ветер тут же стих, погода с каждым часом стала налаживаться, и к вечеру окончательно распогодилось. В Киеве хлестал ливень, а над припятскими лесами и болотами светило яркое солнце, как бы одобряя нашу решительность.
Первое, что меня удивило до глубины души (Дима бывал в Зоне не раз и почти ничему не удивляется) - это состояние дорог. На асфальте советская власть явно не экономила. Если бы повсюду в Украине были такие дороги, как там - можно было бы гордиться своей страной. В свое время сообщение было налажено даже в самые глухие села среди болот, где редко можно увидеть каменный дом - полесская архитектура делала упор на дерево. Более того, на всех боковых выездах из полей и лесов старательно расставлены знаки «Уступи дорогу».
Конечно, природа берет свое. Трава находит трещины в асфальте и выбрасывает наружу зеленые пучки, похожие на наглых дикобразов. Мох затягивает дорожное полотно, оставляя узкую полоску чистого асфальта в центре. Деревья с двух сторон тянут руки друг другу навстречу, так что иногда приходится выходить и прорубать дорогу. Но все равно, почти везде мы ехали, не включая полный привод. Можно даже вполне кататься на легковушке. Чего, конечно, не скажешь о бывших сельских проулках, заросших иногда в пояс. Кое-где домов почти не видно из-за буйных зарослей дикого винограда и кустарников. Но везде мародерами и бродячими любителями острых ощущений старательно выбиты стекла и внутри все перевернуто. Одно почти нетронутое село мы видели, но как называется - не скажу. А то и там разобьют.
Поиски здесь иногда превращаются в долгое хождение между мертвых домов. Иной раз каменные солдаты стоят не в центре села (хотя пойди пойми, где теперь центр), а на погосте, который и вовсе не отыщешь теперь среди леса. Постоянно ловил себя на желании спросить дорогу. Как-то поначалу даже не укладывается в голове, что спросить не у кого. Кажется, вот-вот увидишь бабульку, сидящую возле хаты. Но возле хат только пустые лавочки или стулья, вынесенные когда-то, да так и оставшиеся у ворот.
Дорогу нам указали один-единственный раз мужики, вывозящие на ярких КрАЗах со знаками «Радиация» какой-то железный хлам с бывшей станции Янов у Чернобыля. Посмотрели как на дураков и махнули рукой в сторону огромной сосны. Под ней обнаружился просторный мемориал, сплошь покрытый прутиками молодых тополей. Два Героя Советского Союза, три плиты с полуистертыми фамилиями. И три полудикие собаки, с лаем выскочившие из кустов.
Передвижение по Зоне и встречи со зверьем вообще дело обычное, и это нужно постоянно иметь в виду. Но если одичавшие кошки или зайцы, сигающие по бывшей сельской школе, - это забавно, то шоколадный, с белой грудью, гладкий лось, без особого испуга перебегающий от сельской околицы к лесу, вызывает изумление.
Бродя у села Замошня, где под условной отметкой оказалась не братская могила, а остатки женского монастыря, спугнули двух оленей. Над болотами по левому берегу Припяти кружил с десяток тетеревов, которых я раньше видел один-единственный раз в Карелии. А на очередной глухой дороге наш трудолюбивый кореец перебил аппетит ястребу-тетеревятнику. Стройный разбойник порхнул с ветки, тяжело таща в когтях свой обед подальше в заросли.
Нам неоднократно рассказывали про лошадей Пржевальского, которые хорошо прижились в Зоне и учиняют расправы над волками. Вроде бы одно из стад постоянно бродит в окрестностях села Корогод. Но увидеть их я бы предпочел, находясь как можно подальше. Эти рыжие ракеты, виденные нами в Аскании Нова (откуда их и привезли), имеют крайне агрессивные наклонности и поразительную силу мышц. По словам очевидцев, волков рвут как Тарзан фуфайку. Играют мохнатыми трупами в регби вплоть до полного расчленения. В свое время бродили по лесам и бывшие домашние лошадки с коровками. Об их судьбе можно только догадываться.
Кстати, со зверьем не все так просто. Наш добрый, но бдительный дозиметрист решительно пресек попытку схватить безобидный лосиный рог, валявшийся на обочине. Взять в руки интересный предмет было дозволено только после тщательного тыкания в него прибором. Пока мы, дебильно улыбаясь, фотографировали друг друга с рогами, Максим поведал, что оные костные отростки могут быть жутко радиоактивны. Точнее, чаще всего бывают именно такими - излучают по 5-7 тысяч бета-частиц в минуту через
сантиметр квадратный. «Вони ж всюди лазять», - пояснил вредные особенности местной фауны человек нелегкой профессии.
Пожалуй, только бета-частицы в копытных и радионуклиды в рыбах всерьез и удерживают граждан от привычного освоения родных просторов - со стрельбой во все живое, с сетями и электроудочками, обязательными горами пластика и упаковки, кострищами и прочими признаками безмозглой городской цивилизации. Ну, еще, конечно, охрана. Но все равно, Зону боятся за то, что наш сдержанный дозиметрист обозначает как «трошки грязнувато». На предложение поехать - одинаково отшучиваются, поминая свинцовые трусы, а по возвращении обязательно спрашивают про хвост. Но это и хорошо.
За тридцать лет отсутствия человека природа стремительно вернула свое, и пустынная, полноводная Припять катит свои воды как в далекой древности. Грохот моторов ее не тревожит. Так и должно остаться. И наказывать следует за нарушение заповедного режима нещадно, особенно богатых и знаменитых.
Но при этом Зона стала не просто огромным, самым большим в Европе, заповедником. Здесь остановилось время для древнего полесского народа. Люди ушли, оставив свою историю, свои корни, посреди огромного дикого мира. Только здесь, никак не у компьютера, можно осознать смысл выражения «без прошлого нет будущего».
продолжение следует