История повторяется дважды-в виде трагедии и в виде фарса
В связи с обстановкой в стране,на книжные полки Донбасса вновь попала книга политолога и историка Владимира Корнилова "Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта",изданная еще в 2011 году. Конечно же ваш покорный слуга не мог пройти мимо такого счастья и после долгих поисков в интернете(безрезультатных) я понял,что жлобиться-грех,и купил таки эту книгу за 89 грн.(уже не знаю сколько это в этих ваших рублях). Книга безусловно интереснейшая,я бы её всю на цитаты пустил,если бы не лень-матушка. Однако что-то я таки постараюсь вынести в нескольких постах,дабы эти цитаты не потерялись. Сейчас речь пойдет об отношении жителей Новороссии к т.н. "украинской идее".
В отличие от современных творцов нового украинского исторического мифа, практически все независимые исследователи сходятся в том, что жители регионов, составляющих ныне Восточную Украину, в своем большинстве к «украинской идее» относились совершенно равнодушно. Израильско-американский исследователь Теодор Фридгут пишет: «Ни в одном источнике, сообщавшем о трудовых организациях и революционных группах в Донбассе, нет упоминания о деятельности какой бы то ни было украинской партии на шахтах или фабриках. Были украинские группы в Харькове, и, кроме того, Донецкий союз горнозаводских рабочих имел некоторые контакты со «Спилкой». Проявлялась также некая деятельность в некоторых деревнях региона, где циркулировала и обсуждалась «малороссийская» литература. Только в 1917 году украинские партии добились кое-какого представительства на выборах в районные земства. Но даже тогда они не добились присутствия в шахтных и заводских Советах Донбасса» (Theodore H. Friedgut, Iuzovka and Revolution (Vol.1-2). New Jercey:Princeton university press,1994 P.124)
С этим выводом согласен и Гироаки Куромия: «Массовое украинское националистическое движение, кажется, обошло Донбасс... Крестьянское стремление к земле и свободе было сильнее, чем призыв украинского национализма, этого творения интеллигенции» (Куромiя. Г. Свобода и террор в Донбассе. Украинско-российское приграничье,1870-1990-е годы. Киев:Основа,2002 с.164)
Такие же выводы относятся не только к рабочим районам Донбасса, но и к Харькову, который сами теоретики «украинской идеи» считали одним из своих центров. Даже современные украинские «государственники» вынуждены признать: «Документы... бесстрастно утверждают, что Харьков к началу марта 1917 года был весьма далек от украинского национально-освободительного движения»
(Мачулин Л.И. Украинская столица для красного императора. Харьков: Мачулин,2009 с.18)
Вплоть до 1917 года украинцами не считали себя не только жители городов, но и деревень Юга России. «Если бы кто-то сказал крестьянину из Харькова или Полтавы, что он является «украинцем», тот очень сильно удивился бы, если не разозлился», - писал граф А. Кутайсов, бывший в свое время губернатором Волыни (Koutaissoff A. Ukraina. Copenhagen,1918 c.13)
Кстати, современники то же самое писали и о жителях иных регионов Юга России - к примеру, об Одессе: «Я указывал, что прожил всю свою юность на Юге, окончил гимназию и университет в Одессе, которую украинцы считают своею, и никогда не слыхал здесь об Украине (знал только Малороссию, которую люблю и к которой и сейчас отношусь, как к родной)... Никогда не видел и тайной литературы об Украине, в то время, как у всех нас, гимназистов и студентов, постоянно были на руках брошюры с. д. и с. р., гораздо более рискованного содержания, чем украинский вопрос, ...следовательно, нельзя объяснить отсутствие этой украинской тайной литературы правительственными гонениями на Малороссию» (Маргулиес М.С. год интервенции. Берлин. Издательство З.И.Гржебина,1923 с.197)
К примеру, когда в июле 1917 г. эмиссары Центральной Рады приехали в Луганск с целью найти там хоть какие-то силы, на которые можно было бы опереться, то встретили более чем холодный прием. А представитель большевиков Юрий Лутовинов категорически выступил против «украинизации», обосновав это тем, что данный вопрос расколол бы пролетариат. (Theodore H. Friedgut, Op.cit. P.347)
Не случайно виднейший идеолог российских меньшевиков Феликс Кон, после Февральской революции осевший в Харькове, писал, что в 1917 г. идея «самостийной» Украины относилась к «мечтам и грезам горсточки мелкобуржуазных украинских идеологов, которым никто не придавал серьезного значения» (Наш Юг, 17 января 1918 г.)
Американская газета «Нью-Йорк таймс», характеризуя украинское движение, ссылалась на мнение еще одного харьковца, известного российского писателя и публициста Константина (ошибочно он назван в газете Николаем) Тренева: «Когда я нахожусь среди интеллигенции на Украине, я чувствую, что там существует некое культурное движение. Я слышу людей, пытающихся говорить по-украински, доказывающих... что Украина имеет право на культурную и политическую автономию. Картина меняется, когда я нахожусь на улицах, в публичных местах, среди простых людей. Складывается впечатление, что они интересуются буквально всем в мире, но только не вопросом украинской автономии. Украинское движение - это всего лишь движение среди украинской интеллигенции» (New York times, 17 марта 1918г.)
О том же писали и иностранные наблюдатели. К примеру, французский шпион и дипломат Эмиль Энно, в 1917-1918 гг. развивший бурную деятельность на территории нынешней Украины, писал о «бессмысленности украинского вопроса», объясняя это тем, что «украинская идея совершенно отсутствует во всех классах малорусского населения» (Гражданская война на Украине, т. 1, кн. 2, стр. 11.)
Мало того, в свои силы и способности к самоорганизации не верили и представители украинских движений, реально оценивавшие общественное мнение. Украинский писатель Гнат Хоткевич, который в течение нескольких месяцев 1917 года пытался издавать в Харькове свою газету «Рiдне слово», понимал, что свободно избранные институции, отражающие мнение большинства населения, не поддержат «украинский вопрос»: «Дурят нас Учредительным Собранием, чтобы мы сидели тихо, а потом покажут нам знак из трех пальцев и скажут - это знак авторитетный, потому что показало нам его само Учредительное Собрание... И что ж нам ждать теперь от того Учредительного? Попадут туда не наши люди - а будут решать нашу судьбу. У нас силу агитации и сознание народа отобрали» (Рiдне слово, 24 июня 1917 г.)
Через шесть лет Михновский повторил свою попытку, издав упомянутую выше газету «Снiп», которую позиционировал как «украинское издание для интеллигенции», поскольку на широкую публику уже не рассчитывал.Эту газету, благодаря финансовой поддержке местной меценатки Христины Алчевской (урожденной Журавлевой), в которой вдруг проснулась страсть к украинскому подвижничеству, удалось растянуть на несколько номеров, но на год ее тоже не хватило. 30 декабря 1912 г. в прощальном номере газеты сам Михновский честно пояснил причину ее закрытия: «"Снiп " погибает смертельно раненный равнодушием наших граждан, а не действиями врагов. Не кары и штрафы, которые обильно сыпались на нас, но равнодушие нашего общества является причиной смерти "Снопа"» (Михайлин И.Л. Очерк истории журналистики Харьковской губернии. Харьков: Колорит,2007 с.312)
Как ни пытался Гнат Хоткевич раскрутить свое «Рiдне слово», но и эта газета смогла выдержать лишь 22 номера, так и не найдя достаточную читательскую аудиторию.
Харьковский исследователь Леонид Мачулин связывает начало организационной работы украинских партий в Харькове с приездом в город представителя Украинского Войскового Генерального Комитета Николая Чеботарева - это произошло лишь 1 мая 1917 года. (Мачулин Л.И. Указ.соч. с.29)
В Харькове в тот период собирались немногочисленные демонстрации под желто-синими флагами, в некоторых городах Донбасса об «украинском вопросе» вообще не было слышно. В том же апреле в Харькове был собран Первый Украинский съезд Слобожанщины, который, кстати, проходил под желто-голубыми и красными знаменами, поскольку основная масса деятелей «украинства» исповедовала модные в те годы социалистические идеи. На съезде прозвучал протест в связи с включением Харьковской губернии в Московский военный округ. При этом полного единодушия среди слободских украинцев достичь не удалось. В частности, эсер Коряк с одобрения социалистов предупредил собравшихся- Остерегайтесь, остерегайтесь, остерегайтесь тех, кто зовет вас идти под сине-желтыми тряпками. (Украинское национально-освободительное движение. Март-Ноябрь 1917 года. Документы и материалы. Киев: Издательство имени Алены Телигы,2003 с.209)
Многие Советы промышленных регионов Слобожанщины и Донбасса восприняли Первый Универсал Центральной Рады в штыки. Газета «Известия Харьковского Совета рабочих и солдатских депутатов», к примеру, статью об этом событии поместила под заголовком «Вздорный поступок». (Там же с.487-488)
Владимир Корнилов "Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта" Фолио,2011 с.43-50
Ну и еще пару диаграмм из середины книги.
На диаграммах видно,как внедряется в жизнь указ о том,чтобы малороссов записывали украинцами,а не рост численности украинцев,как кто-то мог подумать.
В отличие от современных творцов нового украинского исторического мифа, практически все независимые исследователи сходятся в том, что жители регионов, составляющих ныне Восточную Украину, в своем большинстве к «украинской идее» относились совершенно равнодушно. Израильско-американский исследователь Теодор Фридгут пишет: «Ни в одном источнике, сообщавшем о трудовых организациях и революционных группах в Донбассе, нет упоминания о деятельности какой бы то ни было украинской партии на шахтах или фабриках. Были украинские группы в Харькове, и, кроме того, Донецкий союз горнозаводских рабочих имел некоторые контакты со «Спилкой». Проявлялась также некая деятельность в некоторых деревнях региона, где циркулировала и обсуждалась «малороссийская» литература. Только в 1917 году украинские партии добились кое-какого представительства на выборах в районные земства. Но даже тогда они не добились присутствия в шахтных и заводских Советах Донбасса» (Theodore H. Friedgut, Iuzovka and Revolution (Vol.1-2). New Jercey:Princeton university press,1994 P.124)
С этим выводом согласен и Гироаки Куромия: «Массовое украинское националистическое движение, кажется, обошло Донбасс... Крестьянское стремление к земле и свободе было сильнее, чем призыв украинского национализма, этого творения интеллигенции» (Куромiя. Г. Свобода и террор в Донбассе. Украинско-российское приграничье,1870-1990-е годы. Киев:Основа,2002 с.164)
Такие же выводы относятся не только к рабочим районам Донбасса, но и к Харькову, который сами теоретики «украинской идеи» считали одним из своих центров. Даже современные украинские «государственники» вынуждены признать: «Документы... бесстрастно утверждают, что Харьков к началу марта 1917 года был весьма далек от украинского национально-освободительного движения»
(Мачулин Л.И. Украинская столица для красного императора. Харьков: Мачулин,2009 с.18)
Вплоть до 1917 года украинцами не считали себя не только жители городов, но и деревень Юга России. «Если бы кто-то сказал крестьянину из Харькова или Полтавы, что он является «украинцем», тот очень сильно удивился бы, если не разозлился», - писал граф А. Кутайсов, бывший в свое время губернатором Волыни (Koutaissoff A. Ukraina. Copenhagen,1918 c.13)
Кстати, современники то же самое писали и о жителях иных регионов Юга России - к примеру, об Одессе: «Я указывал, что прожил всю свою юность на Юге, окончил гимназию и университет в Одессе, которую украинцы считают своею, и никогда не слыхал здесь об Украине (знал только Малороссию, которую люблю и к которой и сейчас отношусь, как к родной)... Никогда не видел и тайной литературы об Украине, в то время, как у всех нас, гимназистов и студентов, постоянно были на руках брошюры с. д. и с. р., гораздо более рискованного содержания, чем украинский вопрос, ...следовательно, нельзя объяснить отсутствие этой украинской тайной литературы правительственными гонениями на Малороссию» (Маргулиес М.С. год интервенции. Берлин. Издательство З.И.Гржебина,1923 с.197)
К примеру, когда в июле 1917 г. эмиссары Центральной Рады приехали в Луганск с целью найти там хоть какие-то силы, на которые можно было бы опереться, то встретили более чем холодный прием. А представитель большевиков Юрий Лутовинов категорически выступил против «украинизации», обосновав это тем, что данный вопрос расколол бы пролетариат. (Theodore H. Friedgut, Op.cit. P.347)
Не случайно виднейший идеолог российских меньшевиков Феликс Кон, после Февральской революции осевший в Харькове, писал, что в 1917 г. идея «самостийной» Украины относилась к «мечтам и грезам горсточки мелкобуржуазных украинских идеологов, которым никто не придавал серьезного значения» (Наш Юг, 17 января 1918 г.)
Американская газета «Нью-Йорк таймс», характеризуя украинское движение, ссылалась на мнение еще одного харьковца, известного российского писателя и публициста Константина (ошибочно он назван в газете Николаем) Тренева: «Когда я нахожусь среди интеллигенции на Украине, я чувствую, что там существует некое культурное движение. Я слышу людей, пытающихся говорить по-украински, доказывающих... что Украина имеет право на культурную и политическую автономию. Картина меняется, когда я нахожусь на улицах, в публичных местах, среди простых людей. Складывается впечатление, что они интересуются буквально всем в мире, но только не вопросом украинской автономии. Украинское движение - это всего лишь движение среди украинской интеллигенции» (New York times, 17 марта 1918г.)
О том же писали и иностранные наблюдатели. К примеру, французский шпион и дипломат Эмиль Энно, в 1917-1918 гг. развивший бурную деятельность на территории нынешней Украины, писал о «бессмысленности украинского вопроса», объясняя это тем, что «украинская идея совершенно отсутствует во всех классах малорусского населения» (Гражданская война на Украине, т. 1, кн. 2, стр. 11.)
Мало того, в свои силы и способности к самоорганизации не верили и представители украинских движений, реально оценивавшие общественное мнение. Украинский писатель Гнат Хоткевич, который в течение нескольких месяцев 1917 года пытался издавать в Харькове свою газету «Рiдне слово», понимал, что свободно избранные институции, отражающие мнение большинства населения, не поддержат «украинский вопрос»: «Дурят нас Учредительным Собранием, чтобы мы сидели тихо, а потом покажут нам знак из трех пальцев и скажут - это знак авторитетный, потому что показало нам его само Учредительное Собрание... И что ж нам ждать теперь от того Учредительного? Попадут туда не наши люди - а будут решать нашу судьбу. У нас силу агитации и сознание народа отобрали» (Рiдне слово, 24 июня 1917 г.)
Через шесть лет Михновский повторил свою попытку, издав упомянутую выше газету «Снiп», которую позиционировал как «украинское издание для интеллигенции», поскольку на широкую публику уже не рассчитывал.Эту газету, благодаря финансовой поддержке местной меценатки Христины Алчевской (урожденной Журавлевой), в которой вдруг проснулась страсть к украинскому подвижничеству, удалось растянуть на несколько номеров, но на год ее тоже не хватило. 30 декабря 1912 г. в прощальном номере газеты сам Михновский честно пояснил причину ее закрытия: «"Снiп " погибает смертельно раненный равнодушием наших граждан, а не действиями врагов. Не кары и штрафы, которые обильно сыпались на нас, но равнодушие нашего общества является причиной смерти "Снопа"» (Михайлин И.Л. Очерк истории журналистики Харьковской губернии. Харьков: Колорит,2007 с.312)
Как ни пытался Гнат Хоткевич раскрутить свое «Рiдне слово», но и эта газета смогла выдержать лишь 22 номера, так и не найдя достаточную читательскую аудиторию.
Харьковский исследователь Леонид Мачулин связывает начало организационной работы украинских партий в Харькове с приездом в город представителя Украинского Войскового Генерального Комитета Николая Чеботарева - это произошло лишь 1 мая 1917 года. (Мачулин Л.И. Указ.соч. с.29)
В Харькове в тот период собирались немногочисленные демонстрации под желто-синими флагами, в некоторых городах Донбасса об «украинском вопросе» вообще не было слышно. В том же апреле в Харькове был собран Первый Украинский съезд Слобожанщины, который, кстати, проходил под желто-голубыми и красными знаменами, поскольку основная масса деятелей «украинства» исповедовала модные в те годы социалистические идеи. На съезде прозвучал протест в связи с включением Харьковской губернии в Московский военный округ. При этом полного единодушия среди слободских украинцев достичь не удалось. В частности, эсер Коряк с одобрения социалистов предупредил собравшихся- Остерегайтесь, остерегайтесь, остерегайтесь тех, кто зовет вас идти под сине-желтыми тряпками. (Украинское национально-освободительное движение. Март-Ноябрь 1917 года. Документы и материалы. Киев: Издательство имени Алены Телигы,2003 с.209)
Многие Советы промышленных регионов Слобожанщины и Донбасса восприняли Первый Универсал Центральной Рады в штыки. Газета «Известия Харьковского Совета рабочих и солдатских депутатов», к примеру, статью об этом событии поместила под заголовком «Вздорный поступок». (Там же с.487-488)
Владимир Корнилов "Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта" Фолио,2011 с.43-50
Ну и еще пару диаграмм из середины книги.
На диаграммах видно,как внедряется в жизнь указ о том,чтобы малороссов записывали украинцами,а не рост численности украинцев,как кто-то мог подумать.