В Москву!
Это моя последняя запись - перед отлетом в Москву, путинскую столицу - не знаю, вернусь ли, и если да, то куда, к кому в руки... Ехать мне страшно до дрожи: ситуацию удачно описал как-то встреченный мной египтянин. Я не был на родине уже много десятков лет, признался он, а как же пирамиды, море, фараоны, недопоняла я. Ну а если меня не выпустят обратно, закопав в песок, ответил он. Мне же приходится ехать в Москву по профессиональной обязанности - иначе главный редактор "Пустошителя" пригрозил перерезать нить моих публикаций. Ты что же думаешь, мы будем штамповать твои рассказики, пока ты обжираешься эклерами и вином, не сдержался он, приезжай сюда и покажись нам, поговорим с глазу на глаз. Редактора я запомнила человеком железной воли, в пуленепробиваемых музыкальных наушниках, с бутылкой алкоголя, торчащей из черного рюкзака (так у спортсмена торчит ракетка) - спорить с ним себе дороже.
Ты плохо кончишь, стращал меня слон, который теперь обитает в сердечке Парижа с видом на средневековый замок, в котором пытали последнюю французскую королеву (выглядывая из окна, любуюсь на остроконечные башни, как-то делился он повседневными хлопотами). Я же куда ни смотрю - вижу его - хобот, огромные плоские уши; на выходных ездили к морю. У меня появился новый друг, профессиональный врач азиатского происхождения, он-то и вывез меня на свежий воздух. Прогулка на велосипедах успокаивает, заверил он, но 2-ой велосипед оказался слоновьего размера, и я не смогла влезть на него - вышло неловко, протащили их на багажнике километров 200, переплатили за сопротивление воздуха, за вес машины, но в особенности - за мое прошлое (но об этом врач еще не знал).
Велосипеды были примотаны скотчем и зубной нитью, и в любой момент могли обвалиться. Выгляни в окно, проверь там ли они еще, просил он каждые 10 километров. Когда ехали туда, подвезли француза африканского происхождения, я думала, будем болтать про слонов, но тот спал. Высадили его в городке на севере Франции, где по стечению обстоятельств оказался любимый собор слона, образец ранней готики. Собор бросили строить на пол пути - обвалился потолок (почему-то история не сообщает, погибли ли прихожани, да наконец, произошло ли это во время мессы или ночью), но и та половина, которая сохранилась, так прекрасна, что стоит ни 1-ой человеческой жизни. Какая это готика, любопытствовал врач, здесь классическая, а вот, пожалуйста, пламеняющая, рассказывала я, стараясь не замечать хобот, высовывающийся из-за спины каменного святого. И все же врачу больше понравился собор в соседнем городе - достроенный, с лабиринтом внутри. Предыдущий похож на разрезанного больного на операционном столе, пожаловался он.
Только что я познакомилась с еще 1-им специалистом по лечению людей, хирургом-белоруссом. Огромных размеров - признаться, живя во Франции, я напрочь забыла, каких пропорций бывают славянские мужчины -, блондин, в золотых украшениях, он был польщен пересдаваемой мною студией. Оговорюсь, что парижское жилье я нашла, но обошлось оно мне слишком дорого - в денежном, временном, нервном смыслах. Переезд еще не закончен, но начат - квартиру покинули, как крысы с корабля, журналы "Пустошитель", книги по готике и модерну, зимние колготы, бумаги и фломастеры. Переезд дается мне слишком дорого - освободить нынешнюю квартиру-дворец - это значит, навсегда оставить место, где я была так счастлива последние 1,5 месяца со своим домашним животным - чтобы избежать этого, мне приходится оплачивать 2 парижских жилья. Выдернуть из жизни кухню, где слон готовил ужины, после которых все облизывали пальцы, матрац, на котором мы занимались любовью целых 3 минуты за соитие, наконец, никогда больше не увидеть крошечный ночной столик, который он использовал как рабочее бюро (неприхотливое африканское животное!). Словом, вырвать испоганенные 2,5 года французской жизни так, как если бы речь шла о журнальной странице. Да не беспокойтесь вы так, все будет хорошо, заверил меня мой нелегальный жилец (его приезд был под вопросом до последнего часа!). Вам легко говорить, вы прибыли из счастливой страны, Белоруссии, а какого нам, вертимся тут, как черти на сковороде, разве что у Эйфелевой башни, заспорила я. Вы что же думаете, в Гродно проще, не согласился он.
Славянский врач не знал моего прошлого, как не знал его и друг азиатского происхождения (того, правда, выручила азиатская смекалка, ты так хорошо целуешься, что у тебя, наверное, было немало мужчин, заявил он), еще ребенком я беспокоилась о матери, которая могла потеряться, опоздать на поезд, выронить кошелек или ключи; мать пыталась объяснить мне, что все обойдется - но то была ложь во спасение - не обошлось. Для чего мне новое жилье, в центре Парижа, у Бастилии, у магазина "Глобус", где в старые добрые времена торговали икрой и журналами "Пустошитель" с моими рассказами.. Через месяц Полиция может выставить меня из страны, закрыв вид на жительство, как сквозняк захлопывает дверь.. Но если меня и не выставят из Франции, меня могут отчислить из Школы - мои архитектурные способности всегда ставились под сомнение - пока что меня оставили на 2-ой год, снова, еще разок.. Если же меня не выставят из Школы, я могу остаться без копейки, обчищенная центральным жильем, сырами и йогуртами, проездным на метро - как обычным кармаником в городском парке аттракционов.
Как известно, прежде чем съехать с квартиры, слон задолжал мне большие деньги, измеряемые в евро. Я итак уже покупал тебе макароны, молоко и соль, взъелся он. Мы содержали вас всей семьей, с нас довольно, соглашался с ним отец, деливший когда-то блины с самим Ж.-П. Сартром. Мой гангстерский план, следуя которому я вооружаюсь керамическим ножом, другом-музейным охранником (и, кстати говоря, физических пропорций мужчины славянского происхождения), плюшевым пауком, и, наконец, азиатским врачом на случай возможных жертв, оказался под угрозой. Стоит нам вежливо поздороваться со слоном, как он спросит, удалось ли мне перейти на следующий архитектурный год, и когда жевачкой вытенется пауза, он ответит, ясно, я же говорил, что ты бездарь. Эта простая фраза взорвет иллюзии музейного охранника, для которого я всегда была образцом интеллектуальной женщины, а также азиатского врача, не скрывающего презрения к тем, кто недостаточно усерден в работе - оба тут же уйдут, и слон попросту не вернет мне деньги.
Половина собора, строящаяся в течение 11 веков Внутри готической стройки Мать на море ("не обошлось")
Ты плохо кончишь, стращал меня слон, который теперь обитает в сердечке Парижа с видом на средневековый замок, в котором пытали последнюю французскую королеву (выглядывая из окна, любуюсь на остроконечные башни, как-то делился он повседневными хлопотами). Я же куда ни смотрю - вижу его - хобот, огромные плоские уши; на выходных ездили к морю. У меня появился новый друг, профессиональный врач азиатского происхождения, он-то и вывез меня на свежий воздух. Прогулка на велосипедах успокаивает, заверил он, но 2-ой велосипед оказался слоновьего размера, и я не смогла влезть на него - вышло неловко, протащили их на багажнике километров 200, переплатили за сопротивление воздуха, за вес машины, но в особенности - за мое прошлое (но об этом врач еще не знал).
Велосипеды были примотаны скотчем и зубной нитью, и в любой момент могли обвалиться. Выгляни в окно, проверь там ли они еще, просил он каждые 10 километров. Когда ехали туда, подвезли француза африканского происхождения, я думала, будем болтать про слонов, но тот спал. Высадили его в городке на севере Франции, где по стечению обстоятельств оказался любимый собор слона, образец ранней готики. Собор бросили строить на пол пути - обвалился потолок (почему-то история не сообщает, погибли ли прихожани, да наконец, произошло ли это во время мессы или ночью), но и та половина, которая сохранилась, так прекрасна, что стоит ни 1-ой человеческой жизни. Какая это готика, любопытствовал врач, здесь классическая, а вот, пожалуйста, пламеняющая, рассказывала я, стараясь не замечать хобот, высовывающийся из-за спины каменного святого. И все же врачу больше понравился собор в соседнем городе - достроенный, с лабиринтом внутри. Предыдущий похож на разрезанного больного на операционном столе, пожаловался он.
Только что я познакомилась с еще 1-им специалистом по лечению людей, хирургом-белоруссом. Огромных размеров - признаться, живя во Франции, я напрочь забыла, каких пропорций бывают славянские мужчины -, блондин, в золотых украшениях, он был польщен пересдаваемой мною студией. Оговорюсь, что парижское жилье я нашла, но обошлось оно мне слишком дорого - в денежном, временном, нервном смыслах. Переезд еще не закончен, но начат - квартиру покинули, как крысы с корабля, журналы "Пустошитель", книги по готике и модерну, зимние колготы, бумаги и фломастеры. Переезд дается мне слишком дорого - освободить нынешнюю квартиру-дворец - это значит, навсегда оставить место, где я была так счастлива последние 1,5 месяца со своим домашним животным - чтобы избежать этого, мне приходится оплачивать 2 парижских жилья. Выдернуть из жизни кухню, где слон готовил ужины, после которых все облизывали пальцы, матрац, на котором мы занимались любовью целых 3 минуты за соитие, наконец, никогда больше не увидеть крошечный ночной столик, который он использовал как рабочее бюро (неприхотливое африканское животное!). Словом, вырвать испоганенные 2,5 года французской жизни так, как если бы речь шла о журнальной странице. Да не беспокойтесь вы так, все будет хорошо, заверил меня мой нелегальный жилец (его приезд был под вопросом до последнего часа!). Вам легко говорить, вы прибыли из счастливой страны, Белоруссии, а какого нам, вертимся тут, как черти на сковороде, разве что у Эйфелевой башни, заспорила я. Вы что же думаете, в Гродно проще, не согласился он.
Славянский врач не знал моего прошлого, как не знал его и друг азиатского происхождения (того, правда, выручила азиатская смекалка, ты так хорошо целуешься, что у тебя, наверное, было немало мужчин, заявил он), еще ребенком я беспокоилась о матери, которая могла потеряться, опоздать на поезд, выронить кошелек или ключи; мать пыталась объяснить мне, что все обойдется - но то была ложь во спасение - не обошлось. Для чего мне новое жилье, в центре Парижа, у Бастилии, у магазина "Глобус", где в старые добрые времена торговали икрой и журналами "Пустошитель" с моими рассказами.. Через месяц Полиция может выставить меня из страны, закрыв вид на жительство, как сквозняк захлопывает дверь.. Но если меня и не выставят из Франции, меня могут отчислить из Школы - мои архитектурные способности всегда ставились под сомнение - пока что меня оставили на 2-ой год, снова, еще разок.. Если же меня не выставят из Школы, я могу остаться без копейки, обчищенная центральным жильем, сырами и йогуртами, проездным на метро - как обычным кармаником в городском парке аттракционов.
Как известно, прежде чем съехать с квартиры, слон задолжал мне большие деньги, измеряемые в евро. Я итак уже покупал тебе макароны, молоко и соль, взъелся он. Мы содержали вас всей семьей, с нас довольно, соглашался с ним отец, деливший когда-то блины с самим Ж.-П. Сартром. Мой гангстерский план, следуя которому я вооружаюсь керамическим ножом, другом-музейным охранником (и, кстати говоря, физических пропорций мужчины славянского происхождения), плюшевым пауком, и, наконец, азиатским врачом на случай возможных жертв, оказался под угрозой. Стоит нам вежливо поздороваться со слоном, как он спросит, удалось ли мне перейти на следующий архитектурный год, и когда жевачкой вытенется пауза, он ответит, ясно, я же говорил, что ты бездарь. Эта простая фраза взорвет иллюзии музейного охранника, для которого я всегда была образцом интеллектуальной женщины, а также азиатского врача, не скрывающего презрения к тем, кто недостаточно усерден в работе - оба тут же уйдут, и слон попросту не вернет мне деньги.
Половина собора, строящаяся в течение 11 веков Внутри готической стройки Мать на море ("не обошлось")