Попытка театрального фельетона
Вдруг обнаружила, что почему-то не запостила этот текст раньше.
Предыстория его появления такова.
Юбилей КС близится. Понятно, что мимо него пройти нет никакой возможности, а значит надо что-то писать.
Вопрос - что. Была идея интервью со Смелянским, но с ним поговорили раньше.
Что-то серьезное - это для нас слишком серьезное.
Думала обойтись колонкой, серьеза лишенной начисто.
Из серии - как на меня повлияло рождение в один день с КС)))
Думала, советовалась с Сашкой.
И родилась идея другая - поместить КС в сегодняшнюю Москву и поводить его по городу...
Сроки, как всегда, поджимали. Текст писался часа за два.
Одним словом, в порядке горячечного бреда получилось нечто такое:
Утро 17 января начиналось для первых прохожих Камергерского переулка весьма буднично - открывались кафешки, первые прохожие, выпив кофе, обязательно притормаживали возле многочисленных театральных афиш, что манили закончить день в культурной атмосфере. А в самом конце переулка (или в его начале?), рядом со своей театральной alma-mater стояла группка молодых людей, выискивая среди случайных прохожих своих будущих жертв. К намеченному объекту бросались все вместе: «А вам привет от Станиславского! У Константина Сергеевича сегодня юбилей, и мы проводим экскурсионный флеш-моб, хотите присоединиться? Это совершенно бесплатно!»
Но редкие утренние прохожие спешили мимо: четверг, работа - какие ж тут экскурсии? Флеш-моб определенно не задавался.
Но тут в хлопьях белого снега появилась высокая фигура. Очень высокая. Когда она приблизилась, студенты смогли разглядеть статного седовласого мужчину преклонных лет в необычных очках, больше напоминающих пенсне. Мужчина, в отличие от остальных прохожих, никуда не спешил - несколько удивленно оглядывал переулок, словно ошибся адресом, да с бОльшим вниманием вчитывался в афиши. Особенно долго его взгляд задержался на «Вишневом саде». Студенты переглянулись. Смутное ощущение чего-то знакомого, но очень неправильного возникло в них. Но, «отряхнувшись» от беспокойства, студенты гурьбой бросились к мужчине:
- Вам привет от Станиславского!
- Константина Сергеевича? - удивился прохожий. - Но каким же образом?
- Мы в некотором роде его ученики, и…
- О, так вы знакомы с этим господином?
- Нет, но мы называем себя его учениками, потому знаем все основы системы его.
- Странно, мне он ничего ни про какую систему не рассказывал, - продолжал удивляться мужчина. - Впрочем, это может оказаться интересным.
- Сегодня у Константина Сергеевича юбилей, - студенты, казалось, не обращали внимания на странную реакцию прохожего.
- Да нет, какой юбилей? Обычный день рождения, - смутился седовласый.
- Полтора столетия стукнуло! Вы разве не слышали? Вся страна отмечает! Так вы готовы поучаствовать в нашей театральной экскурсии? - напирали студенты. - А вечером получите возможность побывать в самом МХТ на уникальной премьере.
И мужчина в пенсне решился:
- Ладно, премьеру-то я точно не пропущу - слишком дорогой гость придет к нам сегодня, а экскурсия может быть любопытной, ведь театр это…
- Как говорил Станиславский, «театр начинается с вешалки», а у нас как раз в нескольких театрах рестайлинг айдентики: только-только гардеробы обновили. И, кстати, в некоторых и буфеты подешевели, так что выполняем и еще один завет Станиславского о том, что театр должен быть общедоступным.
- Не заповедовал я ничего, да и про вешалки с айдентиками ничего не говорил, - бурчал себе под нос седовласый. - И чему только вас учат!
Последние слова прозвучали непреднамеренно громко, так что студенты их услышали:
- Всему! А прежде всего, его системе - все восемь томов его сочинений штудируем, все упражнения делаем, «зерна» ищем, обстоятельства предлагаем, ну, и конечно, преклоняемся перед искусством в себе.
- И где же такое преподают? - раздражение сменилось веселым любопытством.
- В Школе-Студии МХАТ имени Немировича-Данченко - мы как раз рядом с ней и встретились с вами.
- Значит, школа имени Владимира Ивановича преподает Константина Сергеевича? Забавно, забавно, - веселился мужчина.
- И не только Школа-Студия! И «Щука», и «Щепка», и ГИТИС - для всех система Станиславского стала азами, краеугольным камнем обучения актеров, - хорошо поставленным голосом экскурсовода-энтузиаста заходился студент.
- Какое отношение рыбы и побочный продукт лесозаготовок имеют к театру? - не понял человек в пенсне.
- Сложно с вами, - вздохнул другой студент.- Это ж все знают. Театральный институт имени Бориса Щукина, Театральный институт имени Михаила Щепкина, Российский университет театрального искусства имени Анатолия Луначарского, - пока выговоришь, актером успеешь стать. Вот и сокращаем по привычке.
- Щепкин? Одобряю, одобряю. А Анатолий-то когда артистов учить взялся? Не критика это дело!
Пожилой господин почему-то грустно вздохнул, хотя внимательный взгляд заметил бы смешливые искорки в его глазах:
- Значит, все учат Станиславскому, что ж вы тогда ни одну школу его именем не назвали? Обидно даже как-то!
- Ну… сначала была идея, чтобы все ВУЗы носили имя Станиславского - вы правы, это выглядело бы логичнее. Но как тогда отличать один от другого? Тем более, что по факту, все они разные. Каждый толкует систему по-своему: вот и различаем по именам «интерпретаторов».
- Снова эти интерпретаторы и толкователи… - сник седовласый. - А я так надеялся, что это когда-нибудь закончится.
Желая чуть подбодрить пожилого человека, студенты припоминают:
- Зато у нас есть два театра имени Станиславского и улица.
- МХТ и…? - догадался мужчина
- Нет, мхатов у нас два - Чехова и Горького.
- Имя Станиславского носит один музыкальный (седовласый одобрительно кивнул) и один драматический театр. (Глаза седовласого загорелись). Но мы туда не пойдем,
- быстро прервали себя студенты, пряча глаза. - Не надо, не сегодня. Давайте лучше по улице Станиславского пройдемся.
Они шли по узенькой улочке. Высокий мужчина с удивлением оглядывал окрестности.
- Знакомые места. Только мы эту улицу всегда называли Малой Алексеевской. Как трогательно, неужели теперь и улицы берут псевдонимы? Если мне не изменяет память за поворотом должна быть фабрика Алексеевых. Она еще работает?
- О, еще как! Что ни год - то спектакль!
- Театр на фабрике? Как интересно, приди мне в свое время эта идея - сэкономил бы на Шехтеле.
- Сейчас это обычное дело: что ни завод - то театр.
- Главное, чтобы не наоборот, - усмехнулся себе в усы джентельмен. - Но мне здесь нравится! И авторы все наши - Чехов, Достоевский, Диккенс. Хороший театр?
- Частный. Единственный в своем роде на сегодняшний день. Повезло ребятам - закончили ГИТИС, появился спонсор - и вот тебе дом.
- Меценат, говорите… - седовласый, чуть нахмурившись, вздохнул, - передайте им, что с меценатами надо поаккуратнее. У нас с Морозовым тоже все хорошо начиналось, а потом… вспоминать не хочется.
Возникла неловкая пауза. К студентам и высокому мужчине подошли несколько молодых людей:
- Скажите, вы не из этого района? А то мы собираемся делать спектакль «Шорохи города. Достоевский-light» - нужны живые впечатления.
- Нет-нет, - заторопились студенты, - у нас экскурсия.
Когда молодые люди скрылись из виду, седовласый спросил:
- Что это было?
- А это был, кстати, еще один пример живучести учения Станиславского. Когда-то, чтобы поставить «На дне» он с актерами отправлялся в ночлежку, но теперь театр в своем стремлении к естественности и правдоподобию пошел дальше. Написанная пьеса - это ведь уже неправда.
- И что предлагают взамен?
- Документальный театр, вербатим. Записывается прямая речь обычных и необычных людей и в необработанном виде выдается зрителю - скол самой жизни.
- Но это же неэстетично, да и не профессионально как-то?
- Зато - это правда человеческой жизни.
- Я бы все-таки предпочел жизнь человеческого духа, - почему-то расстроился седовласый.
- Ребят, уже без пятнадцати семь! - кто-то из студентов вдруг вспомнил о времени. - Мы опаздываем на премьеру!
И они побежали. Пожилой высокий мужчина, на удивление не отставал. На крыльцо театра в Камергерском они влетели, когда звучал третий звонок.
- Дзи-и-инь, дзи-и-нь, дзи-и-нь…
- Дзи-и-и-и-инь, - звонок сменил тональность и все никак не замолкал. Рука спящего человека нащупала кнопку будильника, и дребезжащий звук прекратился. Константин Сергеевич проснулся. Было раннее утро 17 января 1904 года. На вечер была запланирована премьера «Вишневого сада». Ожидали Чехова.
Предыстория его появления такова.
Юбилей КС близится. Понятно, что мимо него пройти нет никакой возможности, а значит надо что-то писать.
Вопрос - что. Была идея интервью со Смелянским, но с ним поговорили раньше.
Что-то серьезное - это для нас слишком серьезное.
Думала обойтись колонкой, серьеза лишенной начисто.
Из серии - как на меня повлияло рождение в один день с КС)))
Думала, советовалась с Сашкой.
И родилась идея другая - поместить КС в сегодняшнюю Москву и поводить его по городу...
Сроки, как всегда, поджимали. Текст писался часа за два.
Одним словом, в порядке горячечного бреда получилось нечто такое:
Утро 17 января начиналось для первых прохожих Камергерского переулка весьма буднично - открывались кафешки, первые прохожие, выпив кофе, обязательно притормаживали возле многочисленных театральных афиш, что манили закончить день в культурной атмосфере. А в самом конце переулка (или в его начале?), рядом со своей театральной alma-mater стояла группка молодых людей, выискивая среди случайных прохожих своих будущих жертв. К намеченному объекту бросались все вместе: «А вам привет от Станиславского! У Константина Сергеевича сегодня юбилей, и мы проводим экскурсионный флеш-моб, хотите присоединиться? Это совершенно бесплатно!»
Но редкие утренние прохожие спешили мимо: четверг, работа - какие ж тут экскурсии? Флеш-моб определенно не задавался.
Но тут в хлопьях белого снега появилась высокая фигура. Очень высокая. Когда она приблизилась, студенты смогли разглядеть статного седовласого мужчину преклонных лет в необычных очках, больше напоминающих пенсне. Мужчина, в отличие от остальных прохожих, никуда не спешил - несколько удивленно оглядывал переулок, словно ошибся адресом, да с бОльшим вниманием вчитывался в афиши. Особенно долго его взгляд задержался на «Вишневом саде». Студенты переглянулись. Смутное ощущение чего-то знакомого, но очень неправильного возникло в них. Но, «отряхнувшись» от беспокойства, студенты гурьбой бросились к мужчине:
- Вам привет от Станиславского!
- Константина Сергеевича? - удивился прохожий. - Но каким же образом?
- Мы в некотором роде его ученики, и…
- О, так вы знакомы с этим господином?
- Нет, но мы называем себя его учениками, потому знаем все основы системы его.
- Странно, мне он ничего ни про какую систему не рассказывал, - продолжал удивляться мужчина. - Впрочем, это может оказаться интересным.
- Сегодня у Константина Сергеевича юбилей, - студенты, казалось, не обращали внимания на странную реакцию прохожего.
- Да нет, какой юбилей? Обычный день рождения, - смутился седовласый.
- Полтора столетия стукнуло! Вы разве не слышали? Вся страна отмечает! Так вы готовы поучаствовать в нашей театральной экскурсии? - напирали студенты. - А вечером получите возможность побывать в самом МХТ на уникальной премьере.
И мужчина в пенсне решился:
- Ладно, премьеру-то я точно не пропущу - слишком дорогой гость придет к нам сегодня, а экскурсия может быть любопытной, ведь театр это…
- Как говорил Станиславский, «театр начинается с вешалки», а у нас как раз в нескольких театрах рестайлинг айдентики: только-только гардеробы обновили. И, кстати, в некоторых и буфеты подешевели, так что выполняем и еще один завет Станиславского о том, что театр должен быть общедоступным.
- Не заповедовал я ничего, да и про вешалки с айдентиками ничего не говорил, - бурчал себе под нос седовласый. - И чему только вас учат!
Последние слова прозвучали непреднамеренно громко, так что студенты их услышали:
- Всему! А прежде всего, его системе - все восемь томов его сочинений штудируем, все упражнения делаем, «зерна» ищем, обстоятельства предлагаем, ну, и конечно, преклоняемся перед искусством в себе.
- И где же такое преподают? - раздражение сменилось веселым любопытством.
- В Школе-Студии МХАТ имени Немировича-Данченко - мы как раз рядом с ней и встретились с вами.
- Значит, школа имени Владимира Ивановича преподает Константина Сергеевича? Забавно, забавно, - веселился мужчина.
- И не только Школа-Студия! И «Щука», и «Щепка», и ГИТИС - для всех система Станиславского стала азами, краеугольным камнем обучения актеров, - хорошо поставленным голосом экскурсовода-энтузиаста заходился студент.
- Какое отношение рыбы и побочный продукт лесозаготовок имеют к театру? - не понял человек в пенсне.
- Сложно с вами, - вздохнул другой студент.- Это ж все знают. Театральный институт имени Бориса Щукина, Театральный институт имени Михаила Щепкина, Российский университет театрального искусства имени Анатолия Луначарского, - пока выговоришь, актером успеешь стать. Вот и сокращаем по привычке.
- Щепкин? Одобряю, одобряю. А Анатолий-то когда артистов учить взялся? Не критика это дело!
Пожилой господин почему-то грустно вздохнул, хотя внимательный взгляд заметил бы смешливые искорки в его глазах:
- Значит, все учат Станиславскому, что ж вы тогда ни одну школу его именем не назвали? Обидно даже как-то!
- Ну… сначала была идея, чтобы все ВУЗы носили имя Станиславского - вы правы, это выглядело бы логичнее. Но как тогда отличать один от другого? Тем более, что по факту, все они разные. Каждый толкует систему по-своему: вот и различаем по именам «интерпретаторов».
- Снова эти интерпретаторы и толкователи… - сник седовласый. - А я так надеялся, что это когда-нибудь закончится.
Желая чуть подбодрить пожилого человека, студенты припоминают:
- Зато у нас есть два театра имени Станиславского и улица.
- МХТ и…? - догадался мужчина
- Нет, мхатов у нас два - Чехова и Горького.
- Имя Станиславского носит один музыкальный (седовласый одобрительно кивнул) и один драматический театр. (Глаза седовласого загорелись). Но мы туда не пойдем,
- быстро прервали себя студенты, пряча глаза. - Не надо, не сегодня. Давайте лучше по улице Станиславского пройдемся.
Они шли по узенькой улочке. Высокий мужчина с удивлением оглядывал окрестности.
- Знакомые места. Только мы эту улицу всегда называли Малой Алексеевской. Как трогательно, неужели теперь и улицы берут псевдонимы? Если мне не изменяет память за поворотом должна быть фабрика Алексеевых. Она еще работает?
- О, еще как! Что ни год - то спектакль!
- Театр на фабрике? Как интересно, приди мне в свое время эта идея - сэкономил бы на Шехтеле.
- Сейчас это обычное дело: что ни завод - то театр.
- Главное, чтобы не наоборот, - усмехнулся себе в усы джентельмен. - Но мне здесь нравится! И авторы все наши - Чехов, Достоевский, Диккенс. Хороший театр?
- Частный. Единственный в своем роде на сегодняшний день. Повезло ребятам - закончили ГИТИС, появился спонсор - и вот тебе дом.
- Меценат, говорите… - седовласый, чуть нахмурившись, вздохнул, - передайте им, что с меценатами надо поаккуратнее. У нас с Морозовым тоже все хорошо начиналось, а потом… вспоминать не хочется.
Возникла неловкая пауза. К студентам и высокому мужчине подошли несколько молодых людей:
- Скажите, вы не из этого района? А то мы собираемся делать спектакль «Шорохи города. Достоевский-light» - нужны живые впечатления.
- Нет-нет, - заторопились студенты, - у нас экскурсия.
Когда молодые люди скрылись из виду, седовласый спросил:
- Что это было?
- А это был, кстати, еще один пример живучести учения Станиславского. Когда-то, чтобы поставить «На дне» он с актерами отправлялся в ночлежку, но теперь театр в своем стремлении к естественности и правдоподобию пошел дальше. Написанная пьеса - это ведь уже неправда.
- И что предлагают взамен?
- Документальный театр, вербатим. Записывается прямая речь обычных и необычных людей и в необработанном виде выдается зрителю - скол самой жизни.
- Но это же неэстетично, да и не профессионально как-то?
- Зато - это правда человеческой жизни.
- Я бы все-таки предпочел жизнь человеческого духа, - почему-то расстроился седовласый.
- Ребят, уже без пятнадцати семь! - кто-то из студентов вдруг вспомнил о времени. - Мы опаздываем на премьеру!
И они побежали. Пожилой высокий мужчина, на удивление не отставал. На крыльцо театра в Камергерском они влетели, когда звучал третий звонок.
- Дзи-и-инь, дзи-и-нь, дзи-и-нь…
- Дзи-и-и-и-инь, - звонок сменил тональность и все никак не замолкал. Рука спящего человека нащупала кнопку будильника, и дребезжащий звук прекратился. Константин Сергеевич проснулся. Было раннее утро 17 января 1904 года. На вечер была запланирована премьера «Вишневого сада». Ожидали Чехова.