Решение проблемы вагонетки. Рубедо.
Окончание. Предыдущая часть здесь.
Вместо эпиграфа:
Представим себе, что проблему вагонетки решает злодей - подлец и мразь, гнида, палач, садист и фашист. Что бы сделал этот негодяй?
С одной стороны - кажется, что не сделал бы ничего: так погибнет больше людей. Не это ли важно злодею?
С другой - ну а как тогда проявится его злодейство? Ничего же изменится, всё пойдёт так, как и идёт. А недеяние как-то не очень похоже на атрибут зла - зло же деятельно, оно активно вредит, портит, гадит, убивает и уничтожает. «Злая воля», да. А тут, вроде бы, всё происходит без его участия (в смысле, без зла от данного конкретного злодея).
Кроме того, не надо забывать, что у злодея нет запрета на хорошие поступки. Он вполне может их совершать, совесть его от этого не замучает. Это у хорошего человека есть запрет на плохие поступки - плохой же человек, даже распоследняя мразь, просто не ограничен рамками добра. Но это вовсе не означает, что он не может его творить - случайно, «по приколу» и т.д.
Конечно, из этого не следует, что злодей обязательно переведёт стрелку. Может и не перевести, просто насладившись фактом гибели пятерых; пять же больше, чем один. Но всё-таки интуитивно ясно, что перевод стрелки более «в стиле» негодяя - хотя бы уже потому, что тем самым он ломает планы того, кто изначально всю эту ситуацию и организовал (и в которой по-умолчанию гибнут пятеро, а один спасается). Ломает планы, разрушает надежды и т.д. Разве не так ведут себя злодеи? Если бы на рельсах лежали не пятеро и один, а, скажем, один и один - что бы сделал хороший человек и что бы сделал злодей?
Хороший человек (считающий себя таковым и старающийся избегать плохих поступков) - скорее всего, ничего. И уж тем более он не стал бы переводить стрелку, если бы тем самым можно было спасти одну жизнь ценой гибели пятерых. А злодей? Злодей, скорее всего, перевёл бы стрелку в обоих этих случаях (если страх наказания его не пугает). Он же злодей, источник деятельного зла.
То есть, если в классической проблеме вагонетки хороший человек (считающий себя таковым) переводит стрелку - спасая пятерых ценой гибели одного - он уподобляется злодею, становясь причиной деятельного зла. Перевёл стрелку == убил. А то, что при этом спас - так см. выше, у злодея нет запрета на совершение хороших поступков. Например, спас пятерых от неминуемой гибели - а потом убил случайного прохожего, просто так. Всё равно же убийца, всё равно же посадят в тюрьму как минимум - даже если убил одного из спасённых.
Просто потому, что последствия тут - не только спасение и не только гибель (предположим даже, одного из спасённых). А превращение человека в убийцу, в того, кто на подобное способен, в того, кто может это сделать в инициативном порядке. А то, что при этом он может и кого-то спасти (и спасает, и спас) - то такое. Никак не компенсирует превращение в убийцу, пускай и способного спасать (читай: в злодея, вполне способного и на хорошие поступки; злодеи на них и правда способны, но это ничего не меняет).
Вместо эпиграфа:
Представим себе, что проблему вагонетки решает злодей - подлец и мразь, гнида, палач, садист и фашист. Что бы сделал этот негодяй?
С одной стороны - кажется, что не сделал бы ничего: так погибнет больше людей. Не это ли важно злодею?
С другой - ну а как тогда проявится его злодейство? Ничего же изменится, всё пойдёт так, как и идёт. А недеяние как-то не очень похоже на атрибут зла - зло же деятельно, оно активно вредит, портит, гадит, убивает и уничтожает. «Злая воля», да. А тут, вроде бы, всё происходит без его участия (в смысле, без зла от данного конкретного злодея).
Кроме того, не надо забывать, что у злодея нет запрета на хорошие поступки. Он вполне может их совершать, совесть его от этого не замучает. Это у хорошего человека есть запрет на плохие поступки - плохой же человек, даже распоследняя мразь, просто не ограничен рамками добра. Но это вовсе не означает, что он не может его творить - случайно, «по приколу» и т.д.
Конечно, из этого не следует, что злодей обязательно переведёт стрелку. Может и не перевести, просто насладившись фактом гибели пятерых; пять же больше, чем один. Но всё-таки интуитивно ясно, что перевод стрелки более «в стиле» негодяя - хотя бы уже потому, что тем самым он ломает планы того, кто изначально всю эту ситуацию и организовал (и в которой по-умолчанию гибнут пятеро, а один спасается). Ломает планы, разрушает надежды и т.д. Разве не так ведут себя злодеи? Если бы на рельсах лежали не пятеро и один, а, скажем, один и один - что бы сделал хороший человек и что бы сделал злодей?
Хороший человек (считающий себя таковым и старающийся избегать плохих поступков) - скорее всего, ничего. И уж тем более он не стал бы переводить стрелку, если бы тем самым можно было спасти одну жизнь ценой гибели пятерых. А злодей? Злодей, скорее всего, перевёл бы стрелку в обоих этих случаях (если страх наказания его не пугает). Он же злодей, источник деятельного зла.
То есть, если в классической проблеме вагонетки хороший человек (считающий себя таковым) переводит стрелку - спасая пятерых ценой гибели одного - он уподобляется злодею, становясь причиной деятельного зла. Перевёл стрелку == убил. А то, что при этом спас - так см. выше, у злодея нет запрета на совершение хороших поступков. Например, спас пятерых от неминуемой гибели - а потом убил случайного прохожего, просто так. Всё равно же убийца, всё равно же посадят в тюрьму как минимум - даже если убил одного из спасённых.
Просто потому, что последствия тут - не только спасение и не только гибель (предположим даже, одного из спасённых). А превращение человека в убийцу, в того, кто на подобное способен, в того, кто может это сделать в инициативном порядке. А то, что при этом он может и кого-то спасти (и спасает, и спас) - то такое. Никак не компенсирует превращение в убийцу, пускай и способного спасать (читай: в злодея, вполне способного и на хорошие поступки; злодеи на них и правда способны, но это ничего не меняет).