***
Звезда над кронами дерев
Сгорит, чуть-чуть не долетев.
И ветер дует... Но не так,
Чтоб ели рухнули в овраг.
И ливень хлещет по лесам,
Но, просветлев, стихает сам.
Кто, кто так держит мир в узде,
Что может птенчик спать в гнезде?
1966
***
Мы в городе. Горит
Граненый шпиль парадный,
И ветер говорит,
Что будет день прохладный.
Корабль над головой
Чуть дымкою подернут,
И парус золотой
Как бы чуть-чуть повернут.
Он вертится, он весь
В огне от поворота,
Но кажется: и здесь
С ним повернулось что-то.
Задерживая взгляд,
Держась поближе к стенам,
Увидишь: мчится сад
С каким-то чудным креном.
Тень облака скользит
По липам и по кленам,
И город в даль летит,
Как парусник, с наклоном.
Вот так лететь впотьмах
И днем и утром тоже,
Превозмогая страх,
И есть твой дар, быть может.
И тучкой, в небосклон
Врезающейся боком,
Ты тайно укреплен
В стремленье одиноком.
***
Пришла ко мне гостья лихая,
Как дождь, зарядивший с утра.
Спросил ее: - Кто ты такая?
Она отвечает: - Хандра.
- Послушай, в тебя я не верю.
- Ты Пушкина плохо читал.
- Ты веком ошиблась и дверью.
Я, видимо, просто устал.
- Все так говорят, что устали,
Пока привыкают ко мне.
Я вместо любви и печали,
Как дождь, зарядивший в окне.
О, хмурое, злое соседство...
Уеду, усну, увильну...
Ведь есть же какое-то средство.
Она отвечает: - Ну-ну!
1972
***
Достигай своих выгод, а если не выгод,
То Небесного Царства, и душу спасай...
Облака обещают единственный выход
И в нездешних полях неземной урожай,
Только сдвинулось в мире
и треснуло что-то,
Не земная ли ось,-
наклонюсь посмотреть:
Подозрительна мне куполов позолота,
Переделкинских рощ отсыревшая медь.
И художник-отец приникает
к Рембрандту
В споре с сыном-поэтом и учится сам,
Потому что сильней, чем уму и таланту,
В этом мире слезам надо верить, слезам.
И когда в кинохронике
мальчик с глазами,
Раскалёнными ужасом, смотрит на нас,
Человечеством преданный и небесами,-
Разве венчик звезды его жёлтой погас?
Видит Бог, я его не оставлю, в другую
Веру перебежав и устроившись в ней!
В христианскую? О, никогда, ни в какую:
Эрмитажный старик не простит мне,
еврей.
Припадая к пескам этим жёлтым
и глинам,
Погибая с тряпичной звездой на пальто,
Я с отцом в этом споре согласен,-
не с сыном:
Кто отречься от них научил его, кто?
Тянут руки к живым обречённые дети.
Будь я старше, быть может,
в десятом году
Ради лекций в столичном университете
Лютеранство бы принял, имея в виду,
Что оно православия как-то скромнее:
Стены голы и храмина, помнишь? пуста...
Но я жил в этом веке -
и в том же огне я
Корчусь, мальчик,
и в небе пылает звезда...
1996
***
А если в ад я попаду,
Есть наказание в аду
И для меня: не лед, не пламя!
Мгновенья те, когда я мог
Рискнуть, но стыл и тер висок,
Опять пройдут перед глазами.
Все счастье, сколько упустил,
В саду, в лесу и у перил,
В пути, в гостях и темном море...
Есть казнь в аду таким, как я:
То рай прошедшего житья.
Тоска о смертном недоборе.
1975