чиновник, ведомство которого платит мизерные зарплаты, перекладывает ответственность на работников
За последние дни мы разве что не выучили наизусть один из его абзацев. Дмитрий Ливанов в нем рассуждал о том, почему средняя зарплата преподавателя в московском вузе - 20-30 тысяч рублей (сумма, показавшаяся большинству коллег из этой сферы чересчур оптимистичной): «это просто преподаватели невысокого уровня, готовые работать за эти деньги», «это преподаватели, которые подрабатывают в нескольких вузах, перебегая между ними», «они просто перекладывают часть расходов по своему содержанию на студентов».
Это интервью - вообще один сплошной парадокс (полностью оно доступно здесь). Министр ведь говорил о своем возмущении низкими ставками и качеством управления в некоторых вузах. Он упомянул о том, что в бюджет на 2013-2015 годы заложены деньги на «серьезное повышение» зарплаты преподавателям. То есть, по сути, речь шла о защите их прав. И вдруг - эта реплика, которая как будто перечеркивает весь смысл. Где логика?
А логика железная. По ней давно живет вся административная верхушка в этой сфере. Из-за нее профессорски-преподавательский состав называют «пролетариатом XXI века» или «новыми крепостными».
Лично мною Дмитрий Ливанов, наверное, был бы доволен: я как раз из тех, кто ушел со ставки, не желая быть частью описываемой им системы. Сейчас я преподаю всего пару курсов в МГУ. При этом 10 лет назад мне прочили там хорошую карьеру: я быстро защитила кандидатскую, получила множество грантов у нас и в ведущих институциях по своей тематике в Англии и США, активно участвовала в конференциях и публиковалась, в том числе на Западе. Я также участвовала в создании на факультете новой кафедры. Я и сейчас продолжаю получать предложения вернуться в МГУ или пойти работать в РГГУ.
Я пишу это не для того, чтобы намекнуть, как я прекрасна. Просто так будет понятнее - мне было тяжело отказаться от этого пути. Но за несколько лет руки у меня все больше опускались. А потом я поняла - пора уходить.
Скажем прямо - в МГУ очень мало платили. Если я не ошибаюсь, ставка старшего преподавателя с кандидатской степенью была в начале двухтысячных 2020 рублей. Прописью: две тысячи двадцать. Да, каждый месяц декан и ректор царским жестом платили по два-четыре оклада. Но и эта сумма была в несколько раз меньше того, что я получала в тот же момент как журналист, причем без опыта работы. Зарплата в МГУ не позволяла мне снимать квартиру, заказывать нужную литературу, восстанавливать силы. И главное, все время складывалось впечатление, что университет - это хобби. Разрушительное для профессионала соображение.
К организации производствненого процесса тоже были одни сплошные вопросы. И в Лондонском университете, и в издательстве «Коммерсант» тебя оформляли на ставку четко и быстро, с минимумом бумажек. Если ломался ксерокс, приходил человек и его чинил. В вузовской же сфере цирк начинался уже при приеме на работу - требовалось заполнить раз в пять больше документов. Если для занятий нужна была аудитория с видеопроектором, то заявку на нее нужно было оставлять за неделю. Но прийдя туда в назначенное время со студентами, можно было обнаружить, что комната закрыта, а лаборант растворился в пространстве.
Но главное, что особенно изумляло - это бесконечный произвол. Это было нечто поразительное! Твой непосредственный начальник мог быть прекрасным ученым и воспитанным человеком. Он был в тебе заинтересован. Но вся остальная система транслировала ощущение твоей второсортности по сравнению с небожителями - административным составом. До этого я считала, что главные в учебном процессе - это преподаватели. Да, им платят небольшие деньги, но зато им благодарны за их труд и энтузиазм. Как бы не так! Преподаватели, даже самые заслуженные и горячо любимые студентами, ценились бесконечно мало по сравнению с мельчайшим чином администрации. Любая младшая помощница и.о. начальницы магнитофона могла встретить преподавателя хмуро, а то и попросту наорать - это было в порядке вещей, никто даже не обращал внимания.
А потом из некоторых вузов мне стали поступать предложения перейти на административную работу. Вот тут-то я и узнала: скоро я смогу зарабатывать тыщ сто. Никто не сулил мне таких доходов, если я останусь в доцентах или даже стану профессором. Еще бы, моя научная руководительница, преподаватель с многолетним стажем, которую мы боготворили, получала меньше 15 тысяч. Сейчас - чуть больше, как раз в районе 20. И коллегам из немосковских вузов эта сумма до сих пор кажется очень большой.
В общем, я не выдержала. Безденежье, но главное - разлитая в самом воздухе атмосфера уныния, обесценивания и экплуатации, совместными усилиями доканали мой энтузиазм. Наверное, мне просто не хватило выносливости. Но было не очень понятным, ради чего ее нужно в себе воспитывать: в других сферах не только финансовая ситуация, но и моральный климат были намного лучше. К тому же там я занималась практически той же тематикой, что и в университете.
Общаясь с коллегами в нынешнем, 2012 году, я понимаю: ситуация изменилась слабо. Да, чуть подросли зарплаты - в МГУ и РГГУ они по-прежнему невысокие, в «Вышке» получше. Но так и не наладился контакт между администрацией и преподавателями, разрыв в зарплатах между высшим менеджментом и рядовыми работниками сохраняется или даже растет.
Потрясает и полнейшее непонимание высшим менеджментом специфики работы собственных сотрудников. По молодости я думала, что дело во мне - но потом оказалось: вокруг полно людей с тем же опытом. Административный состав обычно трудится фиксированные часы и относится к «этим бездельникам» (читай:преподавателям), чей график кажется более свободным, свысока. Но ведь объем и количество часов работы вторых может сильно выше: ведь их труд включает подготовку к лекциям, исследования, написание статей. В сфере журналистики также есть административный и творческий составы редакции, но я практически не встречалась с подобным пренебрежением. Наоборот: во многих местах авторов поощряют работать по более свободному графику, используя другие инструменты контроля.
Не меньше моего удивляются близкие. Например, мой отец - производственник, руководитель госпредприятия и муж - ведущий специалист в сфере IT. Когда я пересказываю им некоторые перлы, они обычно говорят: в первую очередь обращает на себя внимание профессинальная непригодность топовых сотрудников. Скажем, когда менеджер делает заявления, явно подливающие масла в огонь, обычно это является знаком его плохого знакомства с вверенной ему сферой. Это нонсенс. Так не работают.
Вернемся к высказыванию министра. Знаете, что меня больше всего в нем удивляет? Нет, не тон и не лексика - все эти унизительные «перебегают» по отношению к взрослым профессионалам. И даже не подмена смысла - чиновник, ведомство которого платит мизерные зарплаты, перекладывает ответственность на работников, готовых трудиться в таких условиях. Изумляет полнейшее отсутствие в его картине мира середины.
Конечно, в вузах существуют плохие работники и взяточники. Но те, с кем я в основном сталкиваюсь - это просто обычные люди. Основная масса. Центр.
А давайте, господин министр, я вам о них немного расскажу? Живут они крайне скромно. Да, многие вынуждены работать в нескольких вузах, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Вы ведь, кстати, тоже из тех, кто все время «подрабатывает»: скажем, когда вы защищали в 30 лет докторскую, то параллельно занимали должность заместителя проректора МИСИСа. Чудесно, что у вас хватало сил быть ученым с большим количеством публикаций и при этом всерьез заниматься административной работой. Но посвятить «всего себя» только науке и преподаванию - это тоже абсолютно нормальный путь.
Среди этих людей есть как минимум две «категории», которые вы не упомянули: пожилые и молодые специалисты. Многие из первых имеют прекрасную репутацию, в том числе в мире. Но в них маловато цинизма: они часто работают «за идею» или ради студентов. Молодежь же часто горит идеями, но постепенно упирается в «стеклянный потолок». Чтобы расти дальше профессионально и при этом иметь возможность оплачивать счета, приходится принимать решение: уйти из сферы образования, уехать за границу или стать менеджером. Думаю, г-н министр, с этим стеклянным потолком когда-то столкнулись и вы.
Скажите, господин министр, если все эти неправильные люди, составляющие костяк наших вузов, «согласные» мало зарабатывать и «перебегающие» в поисках подработок, вдруг услышат ваше послание или, говоря «эффективным» языком, «месседж», и в одночасье откажутся работать, кто будет учить студентов? Как вы заманите в вузы тех, кто оттуда уже ушел или уехал в западные вузы? Где вы возьмете столько денег и - главное! - уважения к ним? А ведь все это потребуется тем, другим, уже привыкшим к более комфортным и равноправным условиям. Да и на отчаянно желаемые первые места в мировых «рейтингах эффективности» мы не выйдем, если администраторы от образования не изменят отношение к самой профессии преподавателя.
Почему же они готовы работать за небольшие деньги? Да просто слишком покладисты. Не умеют давать отпор начальственной наглости. В вузовской среде мало солидарности. Особенно это видно при сравнении задиристости университской интеллигенции в некоторых западных и восточных странах и нашего покроного молчания и терпения. Но напористость и профессионализм не всегда находятся в соответствии.
И главное - в последнее время и у нас начали бороться за свои права. И именно в ответ на ваше интервью, г-н министр, я впервые за все прошедшие годы услышала от своих же бывших профессоров простое и емкое слово - «забастовка».
Виктория Мусвик
Это интервью - вообще один сплошной парадокс (полностью оно доступно здесь). Министр ведь говорил о своем возмущении низкими ставками и качеством управления в некоторых вузах. Он упомянул о том, что в бюджет на 2013-2015 годы заложены деньги на «серьезное повышение» зарплаты преподавателям. То есть, по сути, речь шла о защите их прав. И вдруг - эта реплика, которая как будто перечеркивает весь смысл. Где логика?
А логика железная. По ней давно живет вся административная верхушка в этой сфере. Из-за нее профессорски-преподавательский состав называют «пролетариатом XXI века» или «новыми крепостными».
Лично мною Дмитрий Ливанов, наверное, был бы доволен: я как раз из тех, кто ушел со ставки, не желая быть частью описываемой им системы. Сейчас я преподаю всего пару курсов в МГУ. При этом 10 лет назад мне прочили там хорошую карьеру: я быстро защитила кандидатскую, получила множество грантов у нас и в ведущих институциях по своей тематике в Англии и США, активно участвовала в конференциях и публиковалась, в том числе на Западе. Я также участвовала в создании на факультете новой кафедры. Я и сейчас продолжаю получать предложения вернуться в МГУ или пойти работать в РГГУ.
Я пишу это не для того, чтобы намекнуть, как я прекрасна. Просто так будет понятнее - мне было тяжело отказаться от этого пути. Но за несколько лет руки у меня все больше опускались. А потом я поняла - пора уходить.
Скажем прямо - в МГУ очень мало платили. Если я не ошибаюсь, ставка старшего преподавателя с кандидатской степенью была в начале двухтысячных 2020 рублей. Прописью: две тысячи двадцать. Да, каждый месяц декан и ректор царским жестом платили по два-четыре оклада. Но и эта сумма была в несколько раз меньше того, что я получала в тот же момент как журналист, причем без опыта работы. Зарплата в МГУ не позволяла мне снимать квартиру, заказывать нужную литературу, восстанавливать силы. И главное, все время складывалось впечатление, что университет - это хобби. Разрушительное для профессионала соображение.
К организации производствненого процесса тоже были одни сплошные вопросы. И в Лондонском университете, и в издательстве «Коммерсант» тебя оформляли на ставку четко и быстро, с минимумом бумажек. Если ломался ксерокс, приходил человек и его чинил. В вузовской же сфере цирк начинался уже при приеме на работу - требовалось заполнить раз в пять больше документов. Если для занятий нужна была аудитория с видеопроектором, то заявку на нее нужно было оставлять за неделю. Но прийдя туда в назначенное время со студентами, можно было обнаружить, что комната закрыта, а лаборант растворился в пространстве.
Но главное, что особенно изумляло - это бесконечный произвол. Это было нечто поразительное! Твой непосредственный начальник мог быть прекрасным ученым и воспитанным человеком. Он был в тебе заинтересован. Но вся остальная система транслировала ощущение твоей второсортности по сравнению с небожителями - административным составом. До этого я считала, что главные в учебном процессе - это преподаватели. Да, им платят небольшие деньги, но зато им благодарны за их труд и энтузиазм. Как бы не так! Преподаватели, даже самые заслуженные и горячо любимые студентами, ценились бесконечно мало по сравнению с мельчайшим чином администрации. Любая младшая помощница и.о. начальницы магнитофона могла встретить преподавателя хмуро, а то и попросту наорать - это было в порядке вещей, никто даже не обращал внимания.
А потом из некоторых вузов мне стали поступать предложения перейти на административную работу. Вот тут-то я и узнала: скоро я смогу зарабатывать тыщ сто. Никто не сулил мне таких доходов, если я останусь в доцентах или даже стану профессором. Еще бы, моя научная руководительница, преподаватель с многолетним стажем, которую мы боготворили, получала меньше 15 тысяч. Сейчас - чуть больше, как раз в районе 20. И коллегам из немосковских вузов эта сумма до сих пор кажется очень большой.
В общем, я не выдержала. Безденежье, но главное - разлитая в самом воздухе атмосфера уныния, обесценивания и экплуатации, совместными усилиями доканали мой энтузиазм. Наверное, мне просто не хватило выносливости. Но было не очень понятным, ради чего ее нужно в себе воспитывать: в других сферах не только финансовая ситуация, но и моральный климат были намного лучше. К тому же там я занималась практически той же тематикой, что и в университете.
Общаясь с коллегами в нынешнем, 2012 году, я понимаю: ситуация изменилась слабо. Да, чуть подросли зарплаты - в МГУ и РГГУ они по-прежнему невысокие, в «Вышке» получше. Но так и не наладился контакт между администрацией и преподавателями, разрыв в зарплатах между высшим менеджментом и рядовыми работниками сохраняется или даже растет.
Потрясает и полнейшее непонимание высшим менеджментом специфики работы собственных сотрудников. По молодости я думала, что дело во мне - но потом оказалось: вокруг полно людей с тем же опытом. Административный состав обычно трудится фиксированные часы и относится к «этим бездельникам» (читай:преподавателям), чей график кажется более свободным, свысока. Но ведь объем и количество часов работы вторых может сильно выше: ведь их труд включает подготовку к лекциям, исследования, написание статей. В сфере журналистики также есть административный и творческий составы редакции, но я практически не встречалась с подобным пренебрежением. Наоборот: во многих местах авторов поощряют работать по более свободному графику, используя другие инструменты контроля.
Не меньше моего удивляются близкие. Например, мой отец - производственник, руководитель госпредприятия и муж - ведущий специалист в сфере IT. Когда я пересказываю им некоторые перлы, они обычно говорят: в первую очередь обращает на себя внимание профессинальная непригодность топовых сотрудников. Скажем, когда менеджер делает заявления, явно подливающие масла в огонь, обычно это является знаком его плохого знакомства с вверенной ему сферой. Это нонсенс. Так не работают.
Вернемся к высказыванию министра. Знаете, что меня больше всего в нем удивляет? Нет, не тон и не лексика - все эти унизительные «перебегают» по отношению к взрослым профессионалам. И даже не подмена смысла - чиновник, ведомство которого платит мизерные зарплаты, перекладывает ответственность на работников, готовых трудиться в таких условиях. Изумляет полнейшее отсутствие в его картине мира середины.
Конечно, в вузах существуют плохие работники и взяточники. Но те, с кем я в основном сталкиваюсь - это просто обычные люди. Основная масса. Центр.
А давайте, господин министр, я вам о них немного расскажу? Живут они крайне скромно. Да, многие вынуждены работать в нескольких вузах, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Вы ведь, кстати, тоже из тех, кто все время «подрабатывает»: скажем, когда вы защищали в 30 лет докторскую, то параллельно занимали должность заместителя проректора МИСИСа. Чудесно, что у вас хватало сил быть ученым с большим количеством публикаций и при этом всерьез заниматься административной работой. Но посвятить «всего себя» только науке и преподаванию - это тоже абсолютно нормальный путь.
Среди этих людей есть как минимум две «категории», которые вы не упомянули: пожилые и молодые специалисты. Многие из первых имеют прекрасную репутацию, в том числе в мире. Но в них маловато цинизма: они часто работают «за идею» или ради студентов. Молодежь же часто горит идеями, но постепенно упирается в «стеклянный потолок». Чтобы расти дальше профессионально и при этом иметь возможность оплачивать счета, приходится принимать решение: уйти из сферы образования, уехать за границу или стать менеджером. Думаю, г-н министр, с этим стеклянным потолком когда-то столкнулись и вы.
Скажите, господин министр, если все эти неправильные люди, составляющие костяк наших вузов, «согласные» мало зарабатывать и «перебегающие» в поисках подработок, вдруг услышат ваше послание или, говоря «эффективным» языком, «месседж», и в одночасье откажутся работать, кто будет учить студентов? Как вы заманите в вузы тех, кто оттуда уже ушел или уехал в западные вузы? Где вы возьмете столько денег и - главное! - уважения к ним? А ведь все это потребуется тем, другим, уже привыкшим к более комфортным и равноправным условиям. Да и на отчаянно желаемые первые места в мировых «рейтингах эффективности» мы не выйдем, если администраторы от образования не изменят отношение к самой профессии преподавателя.
Почему же они готовы работать за небольшие деньги? Да просто слишком покладисты. Не умеют давать отпор начальственной наглости. В вузовской среде мало солидарности. Особенно это видно при сравнении задиристости университской интеллигенции в некоторых западных и восточных странах и нашего покроного молчания и терпения. Но напористость и профессионализм не всегда находятся в соответствии.
И главное - в последнее время и у нас начали бороться за свои права. И именно в ответ на ваше интервью, г-н министр, я впервые за все прошедшие годы услышала от своих же бывших профессоров простое и емкое слово - «забастовка».
Виктория Мусвик