Как русский человек относится к буржуазному праву? Как Ленин к буржуазии
Гр-н lakonium решил научить нас, простецов, либерализму настоящим образом. Собственно говоря, его понятие о либерализме сводится к тому, что главное при либерализме -- закон, одинаковый для всех. Он не смог продвинуться дальше, чтобы объяснить, при чём здесь свобода, которая, в латинской форме, является корнем слова "либерализм"; в его представлении нацистская Германия, если там закон строго соблюдался всеми, была вполне либеральной страной.
Отнюдь не желая акцентировать внимание на умственной слабости гр-на lakoniumа, приведу, всё-таки, пример бессвязности его мышления, столь свойственной либералам, в обсуждении его утверждения о том, что при либерализме не может быть никакого беззакония. Вот наш приблизительный диалог:
Я: Как же получилось, что либеральные, с вашей точки зрения, страны явно или неявно поддерживали дискриминацию невакцинированных от ковида?
Он: А они приняли такой закон о дискриминации, так что всё получилось вполне либерально.
Бедному "мыслителю" не приходит в голову, что, если они приняли такой закон, то этот закон противоречит конституции их собственной страны, и такой закон будет оспорен в суде как антиконституционный.
Это демонстрирует такой парадокс: любой закон может быть, в принципе, незаконным. Поэтому почитать любой закон как "Отче наш" было бы признаком умственной отсталости, но именно это пропагандирует гр-н lakonium; либералы любят поминать древнеримскую максиму Dura lex sed lex: "Закон суров, но это закон". Мол, даже если закон кажется излишне суровым, его надо соблюдать. Какой великий язык, но какая вздорная мысль!
Собственно говоря, сделанное выше упоминание, казалось бы, всуе молитвы "Отче наш" здесь вполне уместно: бездумно поклоняться можно только тому, что считается исходящим от Высшего Разума или от Бога (кто в кого верит), но не продукту, созданному людьми, которые, вообще говоря, такие же мерзавцы, как и все остальные, если не большие.
Более того, если закон законен, то есть не противоречит другим законам, он может противоречить нашему понятию о справедливости, и в этом случае он не только может, но и должен быть нами отвергнут.
В связи с этим гр-н lakonium походя оттоптался на нашей русской ментальности:Если либерализм в России когда-нибудь все-таки восторжествует, то он ... заставит отказаться от тысячи милых сердцу привычек, которые веками скрашивали быт русского человека вне зависимости от его принадлежности как к низшему, так и высшему сословию.
Здесь уместно вспомнить популярную либеральную мантру: "Русские живут не по закону, а по понятиям." Эта мантра не только упрекает русских в непочтительности к закону, но и, используя уголовное, в данном контексте, жаргонное слово "понятия", означающее "совокупность правил преступного мира", намекает на, якобы, преступный характер русского мировоззрения.
И что я, русский человек, могу на это возразить? Если мне скажут: "Вот новый закон, почитай его (в смысле "поклоняйся ему"), как и все прошлые законы", я возражу: "Постойте, постойте, дайте-ка мне прочитать, в чём он состоит, нет ли в нём какой-нибудь глупости или несправедливости." Если ничего подобного я в нём не найду, я могу к нему относиться положительно, а иначе я скажу: "Засуньте этот продукт ваших подлых тупых мозгов туда, откуда вы его испражнили!" Если я буду соблюдать плохой закон, то только из страха наказания, а не из либерального или древнеримского принципа.
Западная идея права глубоко чужда русскому человеку, который в этом контексте гораздо сложнее западного. Русскому человеку нужно, во-первых, чтобы существовало общее понятие о справедливости, и, при выполнении этого условия, во-вторых, законы не должны противоречить этому понятию. Справедливость всегда имеет более высокий приоритет, чем писаный или неписаный закон.
Учитывая же, что концепция "общего понятия о справедливости" глубоко чужда либерализму, отрицающему любой вид коллективного сознания, то, соответственно, всё либеральное буржуазное право оказывается надуманным и часто презренным протезом, заменяющим совесть, так важную русскому и, зачастую, непостижимую западным человеком.
Отнюдь не желая акцентировать внимание на умственной слабости гр-на lakoniumа, приведу, всё-таки, пример бессвязности его мышления, столь свойственной либералам, в обсуждении его утверждения о том, что при либерализме не может быть никакого беззакония. Вот наш приблизительный диалог:
Я: Как же получилось, что либеральные, с вашей точки зрения, страны явно или неявно поддерживали дискриминацию невакцинированных от ковида?
Он: А они приняли такой закон о дискриминации, так что всё получилось вполне либерально.
Бедному "мыслителю" не приходит в голову, что, если они приняли такой закон, то этот закон противоречит конституции их собственной страны, и такой закон будет оспорен в суде как антиконституционный.
Это демонстрирует такой парадокс: любой закон может быть, в принципе, незаконным. Поэтому почитать любой закон как "Отче наш" было бы признаком умственной отсталости, но именно это пропагандирует гр-н lakonium; либералы любят поминать древнеримскую максиму Dura lex sed lex: "Закон суров, но это закон". Мол, даже если закон кажется излишне суровым, его надо соблюдать. Какой великий язык, но какая вздорная мысль!
Собственно говоря, сделанное выше упоминание, казалось бы, всуе молитвы "Отче наш" здесь вполне уместно: бездумно поклоняться можно только тому, что считается исходящим от Высшего Разума или от Бога (кто в кого верит), но не продукту, созданному людьми, которые, вообще говоря, такие же мерзавцы, как и все остальные, если не большие.
Более того, если закон законен, то есть не противоречит другим законам, он может противоречить нашему понятию о справедливости, и в этом случае он не только может, но и должен быть нами отвергнут.
В связи с этим гр-н lakonium походя оттоптался на нашей русской ментальности:Если либерализм в России когда-нибудь все-таки восторжествует, то он ... заставит отказаться от тысячи милых сердцу привычек, которые веками скрашивали быт русского человека вне зависимости от его принадлежности как к низшему, так и высшему сословию.
Здесь уместно вспомнить популярную либеральную мантру: "Русские живут не по закону, а по понятиям." Эта мантра не только упрекает русских в непочтительности к закону, но и, используя уголовное, в данном контексте, жаргонное слово "понятия", означающее "совокупность правил преступного мира", намекает на, якобы, преступный характер русского мировоззрения.
И что я, русский человек, могу на это возразить? Если мне скажут: "Вот новый закон, почитай его (в смысле "поклоняйся ему"), как и все прошлые законы", я возражу: "Постойте, постойте, дайте-ка мне прочитать, в чём он состоит, нет ли в нём какой-нибудь глупости или несправедливости." Если ничего подобного я в нём не найду, я могу к нему относиться положительно, а иначе я скажу: "Засуньте этот продукт ваших подлых тупых мозгов туда, откуда вы его испражнили!" Если я буду соблюдать плохой закон, то только из страха наказания, а не из либерального или древнеримского принципа.
Западная идея права глубоко чужда русскому человеку, который в этом контексте гораздо сложнее западного. Русскому человеку нужно, во-первых, чтобы существовало общее понятие о справедливости, и, при выполнении этого условия, во-вторых, законы не должны противоречить этому понятию. Справедливость всегда имеет более высокий приоритет, чем писаный или неписаный закон.
Учитывая же, что концепция "общего понятия о справедливости" глубоко чужда либерализму, отрицающему любой вид коллективного сознания, то, соответственно, всё либеральное буржуазное право оказывается надуманным и часто презренным протезом, заменяющим совесть, так важную русскому и, зачастую, непостижимую западным человеком.