Инклюзивный феодализм. ч. 2
Иногда рассуждаю в соо почему в России такое странное политическое и экономическое устройство, или почему мы не Канада, хотя близки по климату. Давеча пришла в голову мысль что РФ могла идею «своз» подкрепить четким экономическим обоснованием, а не тупым «расширением нато на восток». Допустим - вна мягкий климат, пищевые ресурсы и образованные люди, а Россия хочет там разместить своё судостроение (в Николаеве), авиастроение и т.п. технологическое что-то. Российское сырье, нефть-газ и украинское сало с борщом, и фруктами. СССР так и рассуждал, Азовсталь был когда-то крупнейшим предприятием страны советов, а немцы на нем организовали производство в ВОВ. Вставлю рассуждения от профессора не кислых щей.
«В российских условиях ключевым фактором, деформировавшим течение модернизационных процессов, являются естественные природно-географические и климатические условия, приводящие к заведомой неконкурентоспособности массового производства для самодеятельного капитала. Компенсация этого недостатка происходит путём «обнуления» стоимости рабочей силы в рамках специфической - даже по меркам феодального устройства - архитектуры института крепостного права с соответствующей застойностью в развитии трудовых навыков. В сущности, этот путь сводится к более или менее равномерному обременению любого центра создания стоимости очагами «лишних» людей, принимающему различные формы и актуальному до настоящего времени.
В таких условиях отсутствуют как возможности, так и стимулы к усложнению способа производства, распределение стоимости обречено основываться на присвоенной, а не созданной ценности, т.е. на редких ресурсах, содержащих в цене премиальную компоненту. Последняя служит как материальной базой силовой элиты, так и источником содержания закреплённых, в связи с чем пролонгируется родоплеменной тип социальных отношений - когда субъект ресурсного хозяйствования одновременно совмещает публичные функции.
При этом экономическая история России изобилует практиками формирования искусственных цепочек создания ценности за счёт перераспределения, которые в планово-убыточном режиме имитируют массовое производство и призваны задействовать человеческие ресурсы высокого качества. Однако лишь в настоящее время, в условиях разрастания городских агломераций и зарождения экономики знаний - когда премиальная стоимость может извлекаться из ценностей, не требующих вещного производства и физической доставки - запретительные географически предопределенные барьеры роста утрачивают актуальность.
Труд и капитал в России устранены из числа опорных факторов модернизации, силовой ресурс бытует в качестве полновластного бенефициара всей извлекаемой стоимости, а динамика социальной трансформации определяется его прямым противостоянием с носителями знания. Так, возрастание потребностей военной машины в компетенциях - начиная с имперского периода и вплоть до окончания «холодной войны» - привело к беспрецедентному росту численности и влияния интеллигенции, как следствие медленной гуманизации, а затем и разложению тоталитарного строя - т.е. в некотором роде это итог зависимости центра силы от знания.
В ходе 1990-х из-за неблагоприятной ситуации на глобальных сырьевых рынках патримониальная вертикаль власти-собственности резко ослабла. В полном соответствии с внутренней моторикой примитивного феодального хозяйства, смена нефтяной конъюнктуры в начале 2000-х немедленно собрала фрагменты силового ресурса в архетипическую моноцентрическую вертикаль и привычным образом низвела статус собственности до уровня условной. В результате и собственность, и публичные институты оказались погружены в затяжную архаизацию, в то время как очаги высокообразованных городских модернистских сообществ европейского образца подверглись серьёзной эрозии, деформации. Это нанесло урон плотному, резистентному, качественному образованному слою - единственной «заряженной частице» социального прогресса, сложенной зачастую в условиях катастрофических исторических катаклизмов России.
Ключевым уроком постсоветского периода является то, что в условиях силовой «токсичности» качественные институты, собственность, свободное предпринимательство, конкуренция сами по себе не могут обеспечить устойчивой модернизации. Напротив, они обречены на скоротечную деградацию, во избежание которой должны опираться на модель извлечения стоимости посредством интеллектуальной деятельности - единственного типа ценности, который не может быть отчуждён силой».
Михаил Мошиашвили «Экономические архетипы или почему экономики устроены по-разному», 2020.