Только стервятник, старый гриф стервятник знает...
Году эдак в 97, руководство Пермской волостью приняло решение, сравнимое по гениальности с запретом торговать некоторыми лекарствами в аптеках, потому как наркоманы... В результате чего крайним оказалось огромное количество ни в чем, кроме головной боли и кашля, не повинных людей.
Само же решение выглядело примерно так: дабы пресечь случаи спекуляции продукцией Пермьнефтеоргсинтеза, сиречь - бензином и дизтопливом, повелеваем запретить торговлю этой самой продукцией на территории Пермской области.
Узнав об этом эпохальном постановлении, Ковбой (назовем его так) ухмыльнулся и на следующий день отбыл в город Омск, где немедленно договорился о поставках бензина и дизтоплива многострадальным "солёноухим".
А уже на следующей неделе, "пробив" пермский бизнес на предмет "кто-под-кем" и "что-за-душой", отправил первый состав человечку, носившему прозвище «Пастор» - за странную манеру делать бизнес только в черном костюме и белой рубашке, цитируя направо и налево Библию.
К слову, смотрелись они вместе с Ковбоем, всегда выглядевшим как брат-близнец парня по имени Мальборо, крайне забавно. Ничуть не хуже парочки Рурк-Джонсон.
Идиллия продолжалась примерно год. Пока потребности Пастора однажды не превысили его платежеспособность, и он решил свести баланс, вычеркнув из него статью «оплата за поставленный товар»...
И Ковбой, прибывший в оговоренное время за знаками, которые производились тут же неподалеку, на Пермской фабрике, узнал, что их нет, и не предвидится, потому как секвестр, и что «Господь терпел и нам велел»...
Он хмыкнул и, в свою очередь, процитировав «Peter, don't you know what you have said», отправился в обратный путь, машинально затарившись по традиции кульком с пирожками, которые мастерски пекла бухгалтер Пастора…
«Крыша» постановила, что:
• Пастор попутал рамсы,
• про кризис неплатежей это пусть Ельцин шахтерам рассказывает,
• честь семьи и все ништяки с этим связанные, требуют железной финансовой дисциплины.
Наутро Ковбой и человек, которому было поручено блюсти семейную честь (назовем его Блюститель), отбыли в Пермь на мероприятие, которое в те времена носило название «стрелка».
Опеку над любителем Святого Писания осуществлял выходец из спор какого-то маленького, но гордого народа. Тоже - большой любитель цитировать Книгу Книг (правда, совсем другого автора).
Дослушав его цветистое, смахивающее на тост и проповедь одновременно, выступление примерно до середины, Блюститель церемонно прервал его следующим заявлением: «Уважаемый! Если этот фраер вам действительно дорог, словно курочка, что несет золотые яйца, побеспокойтесь лучше о том, чтобы завтра поутру он рассчитался с нашим коммерсом. Полностью».
- А если не рассчитается? - решил уточнить Уважаемый.
- Тогда мы вашу курочку пустим на суп, - ответил Блюститель - Ибо не мне вам говорить, что честь семьи дороже всех золотых яиц вместе взятых. Вы ведь об этом лучше меня знаете. Не так ли?
Стрелка стрелкой, а гостиницу по правилам этикета обеспечивала принимающая сторона. «Если сегодня ночью они не попробуют склеить нам ласты, значит, завтра он с тобой рассчитается», - философски заметил Блюститель, разбирая постель и пряча ствол под подушкой. «Думай о хорошем, я смогу исполнить», - пела в те времена одна маленькая звёздочка. Они легли и стали думать о хорошем. Каждый о своём...
А ещё через полгода, когда Ковбой, подустав от постоянных командировок, стал подыскивать себе пару-тройку АЗС, чтобы окончательно остепениться, к нему наведался служивый по мытному делу человечек. Визитер вежливо поинтересовался, не хочет ли Ковбой съехать с такой огнеопасной темы, как ГСМ, передав все концы одному весьма уважаемому товарищу. Не вдруг, не сразу. Постепенно. Люди не звери - резоны понимают. Месяца за три.
- А если не съеду? - исключительно для сохранения лица поинтересовался Ковбой. - У меня ведь по вашему ведомству всё чисто. Хвостов нет.
- Ты за нас не беспокойся, - ответил Мытарь - Будет надо - отыщем. На поиск правильного ответа даю тебе сутки. Время пошло.
«Крыша», ознакомившись с данными претендента, выразила мнение, что против такого медведя нашему теремку не устоять.
И Ковбой отправился искать новое счастье в бескрайних прериях всевозможных возможностей конца лихих 90-х.
Само же решение выглядело примерно так: дабы пресечь случаи спекуляции продукцией Пермьнефтеоргсинтеза, сиречь - бензином и дизтопливом, повелеваем запретить торговлю этой самой продукцией на территории Пермской области.
Узнав об этом эпохальном постановлении, Ковбой (назовем его так) ухмыльнулся и на следующий день отбыл в город Омск, где немедленно договорился о поставках бензина и дизтоплива многострадальным "солёноухим".
А уже на следующей неделе, "пробив" пермский бизнес на предмет "кто-под-кем" и "что-за-душой", отправил первый состав человечку, носившему прозвище «Пастор» - за странную манеру делать бизнес только в черном костюме и белой рубашке, цитируя направо и налево Библию.
К слову, смотрелись они вместе с Ковбоем, всегда выглядевшим как брат-близнец парня по имени Мальборо, крайне забавно. Ничуть не хуже парочки Рурк-Джонсон.
Идиллия продолжалась примерно год. Пока потребности Пастора однажды не превысили его платежеспособность, и он решил свести баланс, вычеркнув из него статью «оплата за поставленный товар»...
И Ковбой, прибывший в оговоренное время за знаками, которые производились тут же неподалеку, на Пермской фабрике, узнал, что их нет, и не предвидится, потому как секвестр, и что «Господь терпел и нам велел»...
Он хмыкнул и, в свою очередь, процитировав «Peter, don't you know what you have said», отправился в обратный путь, машинально затарившись по традиции кульком с пирожками, которые мастерски пекла бухгалтер Пастора…
«Крыша» постановила, что:
• Пастор попутал рамсы,
• про кризис неплатежей это пусть Ельцин шахтерам рассказывает,
• честь семьи и все ништяки с этим связанные, требуют железной финансовой дисциплины.
Наутро Ковбой и человек, которому было поручено блюсти семейную честь (назовем его Блюститель), отбыли в Пермь на мероприятие, которое в те времена носило название «стрелка».
Опеку над любителем Святого Писания осуществлял выходец из спор какого-то маленького, но гордого народа. Тоже - большой любитель цитировать Книгу Книг (правда, совсем другого автора).
Дослушав его цветистое, смахивающее на тост и проповедь одновременно, выступление примерно до середины, Блюститель церемонно прервал его следующим заявлением: «Уважаемый! Если этот фраер вам действительно дорог, словно курочка, что несет золотые яйца, побеспокойтесь лучше о том, чтобы завтра поутру он рассчитался с нашим коммерсом. Полностью».
- А если не рассчитается? - решил уточнить Уважаемый.
- Тогда мы вашу курочку пустим на суп, - ответил Блюститель - Ибо не мне вам говорить, что честь семьи дороже всех золотых яиц вместе взятых. Вы ведь об этом лучше меня знаете. Не так ли?
Стрелка стрелкой, а гостиницу по правилам этикета обеспечивала принимающая сторона. «Если сегодня ночью они не попробуют склеить нам ласты, значит, завтра он с тобой рассчитается», - философски заметил Блюститель, разбирая постель и пряча ствол под подушкой. «Думай о хорошем, я смогу исполнить», - пела в те времена одна маленькая звёздочка. Они легли и стали думать о хорошем. Каждый о своём...
А ещё через полгода, когда Ковбой, подустав от постоянных командировок, стал подыскивать себе пару-тройку АЗС, чтобы окончательно остепениться, к нему наведался служивый по мытному делу человечек. Визитер вежливо поинтересовался, не хочет ли Ковбой съехать с такой огнеопасной темы, как ГСМ, передав все концы одному весьма уважаемому товарищу. Не вдруг, не сразу. Постепенно. Люди не звери - резоны понимают. Месяца за три.
- А если не съеду? - исключительно для сохранения лица поинтересовался Ковбой. - У меня ведь по вашему ведомству всё чисто. Хвостов нет.
- Ты за нас не беспокойся, - ответил Мытарь - Будет надо - отыщем. На поиск правильного ответа даю тебе сутки. Время пошло.
«Крыша», ознакомившись с данными претендента, выразила мнение, что против такого медведя нашему теремку не устоять.
И Ковбой отправился искать новое счастье в бескрайних прериях всевозможных возможностей конца лихих 90-х.