Что день грядущий нам готовит 1 декабря 2016 года - Чтоб мало не показалось и больше не хотелось
24 ноября Украина предупредила о своих ракетных стрельбах 1 и 2 декабря 2016г. 28 ноября Украина предупредила о новых опасных зонах в суверенном воздушном пространстве России. И вот уже завтра Украина попробует стрельнуть что-нибудь в сторону Крыма. И вот уже завтра, Россия должна ответить так, чтобы уже никогда больше стрелять Украине в нашу строну не хотелось.
1 декабря - День воинской славы России. 1 декабря 1853 года эскадра адмирала Нахимова одержала сокрушительную победу над турецкой эскадрой у мыса Синоп. Эта битва была одной из первых в Крымской войне. Туркам тогда мало не показалось.
День воинской славы России - День победы русской эскадры под командованием адмирала Павла Нахимова над турецкой эскадрой у мыса Синоп (1853 год) - отмечается 1 декабря в соответствии с Федеральным законом № 32-ФЗ от 13 марта 1995 года «О днях воинской славы (победных днях) России».
Сражение у мыса Синоп вошло в историю как последнее крупное сражение парусных флотов. Русская армия и флот имели ощутимое преимущество над слабеющей Османской империей, которую современники называли «больным человеком Европы». Сейчас болеет Украина, слабеет, задирается, стрельбы вздумала объявлять.
Будем же достойны 1 декабря 2016 года памяти наших великих предков, их подвигов и славы!
По теме
О Синопском сражении
Турецкая эскадра под командованием Осман-паши, прибывшая в Синоп из Стамбула, стояла на рейде и готовилась к высадке крупного десанта войск в районе Сухум-Кале (Сухуми) и Поти. Она имела семь фрегатов, три корвета, два походо-фрегата, два брига и два военных транспорта (всего 510 орудий) и находилась под защитой береговых батарей.
Русская эскадра под командованием вице-адмирала Павла Нахимова, заблокировавшая турецкую эскадру с моря, насчитывала шесть линейных кораблей и два фрегата (всего 720 орудий, в том числе 76 бомбических, стрелявших разрывными снарядами).
Поскольку турецкая эскадра в открытом море могла быть усилена кораблями англо-французского флота, стоявшего в бухте Бешик-Кертез в проливе Дарданеллы, Нахимов решил атаковать и разгромить ее непосредственно в базе.
Синопское морское сражение началось в 12 часов 30 минут 18(30) ноября 1853 года и продолжалось 17 часов. Первыми открыли огонь по русской эскадре, входившей на Синопский рейд, турецкие корабли и береговые батареи. Под ураганным обстрелом вражеских орудий русская эскадра двумя колоннами двинулась на сближение с турецкими кораблями, стоявшими под защитой береговых батарей. Грохот 600 пушек потряс Синопскую бухту, окутанную облаками порохового дыма.
…Оба флагманских корабля, «Мария» и «Париж», приняв на себя всю тяжесть первых минут боя, нанесли и первые большие потери врагу. Не больше как через полчаса после начала сражения «Ауни-Аллах» уже отклепал свою якорную цепь…Кто и зачем приказал это сделать - сам ли Осман-паша, бывший уже десять лет в чине адмирала, или командир фрегата на свой страх и риск, - но фрегат под вице-адмиральским флагом первым вышел из строя. Весь растерзанный бомбами с «Марии», с грудами трупов на палубе, он похож был на призрак фрегата и, однако же, двигался куда-то неизвестно зачем…Выйдя из-под огня «Марии», попал он под пушки «Парижа» и, наконец, полуразрушенный, выкинулся на мель под правой береговой батареей».
«Поразительно было зрелище гибели турецких судов: прибитые волнами к берегу, они горели… Наконец, когда огонь достигал до места хранения пороха, суда взлетали на воздух и горящими обломками своими осыпали город», - вспоминали участники Синопской битвы.
В числе первых в сражении был взорван 44-пушечный фрегат «Фазли-Аллах», называвшийся прежде «Рафаил» и взятый у нас турками в 1829 году. Имя «Рафаил» навечно было исключено из списков русского флота. Существовал личный приказ Николая I: «Предать огню фрегат «Рафаил», как недостойный носить русский флаг, когда возвращен будет в наши руки». Приказ был выполнен.
Смерти вопреки
Мощный ураганный огонь русской артиллерии обеспечивали дружные, четкие и слаженные действия русских командиров и пушкарей, которые обрушивали на врага до 200 ядер и бомб в минуту. Превосходство русской эскадры над турецкой проявилось не только в высокой точности и большой скорострельности орудий и концентрации огня на решающем направлении. Боевое флотское братство, взаимопомощь и прекрасная подготовка русских моряков сразу же сказались на результатах сражения. Наши корабли батальным огнем последовательно уничтожали намеченные цели, а затем береговые батареи противника, приходя на выручку друг другу в трудные минуты. Моряки-черноморцы дрались самоотверженно. Тушили пожары, заделывали пробоины, становились на место убитых и раненых.
Вот лишь несколько примеров потрясающего мужества, стойкости и героизма русских моряков. Охранявший кормовой флаг корабля «Париж» и раненный в лицо осколком вражеского снаряда штурман Семен Родионов не покинул свой пост. И только после вторичного тяжелого ранения, когда турецким ядром мужественному штурману оторвало руку, его унесли с верхней палубы. 120-пушечный «Париж» метким огнем своих орудий потопил три турецких судна, а затем повел ураганный огонь по береговой батарее.
В донесении вице-адмирала Нахимова сказано: «Нельзя было довольно налюбоваться прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж»; адмирал приказал было изъявить ему свою благодарность, во время самого сражения, но, к сожалению, не на чем было поднять сигнал - все фалы были перебиты».
Корабль «Три Святителя», несмотря на сильные повреждения, уничтожил фрегат противника и до конца боя продолжал вести огонь из всех своих орудий. 84-пушечный «Ростислав» потопил корвет и уничтожил турецкую батарею. На самом корабле-герое в разгар боя разорвавшейся бомбой была разбита батарейная палуба, и начался сильный пожар. Мичман Николай Колокольцев, проявляя чудеса героизма, наглухо закрыл двери и люки пороховой камеры, потушил огонь и спас корабль и моряков-сослуживцев от неминуемой гибели. За особенное присутствие духа и отважность, оказанные во время боя, командир эскадры представил героя-мичмана к боевой награде. Да и сам адмирал Нахимов - мужественный, хладнокровный и отважный - в парадном адмиральском мундире смело руководил сражением, стоя на верхней палубе «Императрицы Марии».
Исход Синопской битвы решили наступательная нахимовская тактика, маневренность и взаимодействие кораблей, мужество и героизм русских моряков и отличная выучка комендоров и пушкарей.
Русская эскадра, выпустившая по врагу 18 тысяч снарядов, не потеряла ни одного корабля. Потери в личном составе - 38 убитых и 230 раненых, из которых в госпиталях впоследствии скончался 31 участник сражения.Турецкий флот погиб полностью. Более 3000 человек экипажей были убиты и ранены. Среди пленных оказались командующий эскадрой и вице-адмирал турецкого флота Осман-паша, командиры трех кораблей и около 200 матросов.
«Врагам обязан спасением…»
Вот как описывает сцену пленения турецкого адмирала Сергей Сергеев-Ценский:
«На флагманский «Ауни-Аллах» взошел с посланной Нахимовым шлюпки мичман Панютин с несколькими матросами. «Ауни-Аллах» тонул уже, большая часть его корпуса погрузилась в воду.
На нем не думали уже найти никого, поэтому велико было удивление мичмана, когда он увидел на палубе седобородого старика по пояс в ледяной воде, державшегося дрожащими руками за пушечный брюк, то есть канат, которым орудие прикрепляется к борту. Глаза его были выкачены, лицо тряслось, форменная феска была надвинута на оттопыренные уши, но ни шинели, ни даже мундира на старике не было, - только рубашка, мокрая вплоть до ворота. Старик стоял на одной левой ноге, правая оказалась перебитой; более бедственное положение трудно было представить.
Панютин сам кинулся в чем был в воду, чтобы его вытащить, так как гибели судна можно было ожидать с минуты на минуту. Он не знал, что это за старик. Когда матросы на руках втащили погибавшего и спасенного от близкой смерти в свою шлюпку, он только слабо стонал и бился от потрясающего озноба.
Его отправили на «Марию», и только там подтвердилась неуверенная догадка мичмана, что спасенный им - не кто иной, как сам Осман-паша.
Обогретый, перевязанный судовым врачом Земаном, он рассказал Нахимову и Корнилову на плохом французском языке, как его не только бросила, но еще и ограбила команда фрегата, спасшаяся с тонувшего судна на берег.
- Показалась течь, - рассказывал бедный адмирал, - вода прибывала… Надежд уже не было никаких… И вот началось бегство и офицеров, и матросов… Я был ранен как раз в этот момент и лежал с перебитой ногой. Я приказывал взять меня в шлюпку, но меня уже не слушали… Раненых всех бросали, если они не могли двигаться сами, не могли плыть к берегу, потому что шлюпки ушли, но они не вернулись… негодяи бросили их там, на берегу, а сами бежали. Когда один матрос приподнял меня, я полагал, что он хочет отнести меня на руках на шлюпку, но он только вытащил мои золотые часы, положил их себе в карман и побежал дальше. Когда другой матрос присел около меня на корточки, я думал: вот этот помнит воинскую дисциплину, и он возьмет меня, старого своего начальника, чтобы я не попал в плен к русским… Но он только обшарил меня, вытащил кошелек с деньгами и побежал догонять товарищей… Тогда я собрал все силы и кое-как поднялся; да и лежать было уже нельзя - на палубе оказалось на четверть воды… Последние матросы оставались - трое… Они раздевались, чтобы удобнее было плыть… Я им крикнул: «Возьмите меня!..» - и они подошли… И они раздели меня, точно я тоже мог бы плыть с моею перебитой ногой рядом с ними… Они раздели меня, так что я остался в одном белье, потом связали все мое верхнее платье в узел, и один из них, самый крепкий, прикрепил веревкой узел к своей спине и бросился в море плыть с ним к берегу… А я остался!.. Я остался в воде, достигавшей уже до колен, раненный вашим снарядом и ограбленный и брошенный на погибель своей командой, - я, который сорок два года провел на морской службе и последние десять лет из них был адмиралом его величества султана!..
Старик плакал, рассказывая это врагам, которым обязан он был своим спасением.Слушая его, Корнилов изумленно пожимал плечами и вопросительно глядел на Нахимова, а когда Осман-паша попросил разрешения укутаться с головой в одеяло, так как теперь он весь дрожал больше нервической дрожью, чем от озноба, Корнилов не выдержал, чтобы не обратиться к победителю турецкого адмирала с вопросом:
- Ведь даже и думать нельзя, Павел Степаныч, чтобы наши матросы позволили себе что-нибудь подобное с кем-либо из адмиралов нашего флота, а?
Нахимов поглядел на него с оттенком укоризны и ответил:
- Что касается меня, Владимир Алексеич, то мне даже и вопрос подобный как-то никогда не приходил в голову.
Позже Осман-паша с нескрываемым восхищением отзывался о героях России: «Куда уж нам сражаться с такими храбрыми и бравыми русскими моряками!» Будущий морской министр Иван Шестаков высказался еще определеннее: «Будь бы Павел Степанович на месте Осман-паши, победа была бы на его стороне». Синопский разгром и морской триумф России помнят в Турции и сегодня. В военно-морском музее Стамбула существует специальный зал Памяти жертв русского адмирала Нахимова.
После Синопского сражения для всех его участников Николай I приказал выпустить медаль особой чеканки. Контр-адмирал Новосильский был произведен в вице-адмиралы, а командир «Парижа» Истомин - в контр-адмиралы. Подполковник Сколков, привезший в Петербург радостную весть о победе, уехал обратно уже полковником.
Европейские санкции за победу русской эскадры у мыса Синоп
Нехорошо отнеслись к русской победе при Синопе в Англии, во Франции, в Турции. Вестником поражения турок явился в Константинополе След на «Таифе», и Решид-паша в тот же день, когда русская эскадра вошла на Большой Севастопольский рейд, обратился с нотой к посланникам Англии и Франции, как они, представители держав-гарантов, позволили русским истребить эскадру Османа-паши и сжечь Синоп.
С этой ноты и началась свистопляска, главным образом в английской печати и в английском парламенте .Разумеется, моряков европейских стран и даже Англии не могло не поразить, что с турецкими судами и береговыми батареями сражались и победили их русские матросы и офицеры, выносившие перед этим боем в течение месяца штормовую погоду в открытом море. Моряки знали также, что значило совершить обратный путь израненным в бою судам, снова в шторм, через все Черное море, на свою базу.
Вот что, между прочим, писали английские моряки в одном из своих журналов в начале 1854 года: «Как бы ни смотрели на обстоятельства публицисты, мы, моряки, не можем относиться без уважения к неведомому нам флоту, который смело борется с бурями в течение месяца, дает сражение тотчас же после жестокого шторма, уничтожает противника и с торжеством благополучно возвращается в свой порт, несмотря на повреждения».
Моряки, хотя бы и английские, не могли не признать героизма и искусства русских моряков-черноморцев, однако вопросы политики решали не они, а другие силы, целиком враждебные России, и в Англии, и во Франции, и даже в Австрии.
Статьи газет были переполнены бешеными нападками на Россию и требовали немедленного объявления ей войны. Речи митинговых ораторов и депутатов парламентов сводились к тому, что Черноморский флот должен быть уничтожен, а Севастополь как его база разрушен. Впрочем, иные из ораторов не ограничивались Севастополем: они, как и некоторые журналисты, требовали уничтожения также и Балтийского флота, и разрушения Кронштадта, а заодно с этим и оккупации Петербурга.
Чтобы как можно сильнее воздействовать на читающую публику, одна из английских газет придумала такой «достоверный факт»: будто какой-то русский морской офицер, подъехав на шлюпке к тонущему турецкому фрегату и высадившись на его палубу, отрезал кортиком у тяжело раненного турецкого офицера кусок мяса и тут же его съел.
А другая газета внесла дополнение: другой кусок турецкого мяса этот офицер преподнес самому адмиралу Нахимову, который не замедлил его скушать тоже в сыром виде.
Столь же до смешного глупо заправилы политики в Англии и Франции говорили и писали, что они взывают к крестовому походу культурной парламентарной Западной Европы против восточного деспота, но при этом не добавляли, что этот «крестовый поход» готовятся совершить, защищая другого восточного деспота, турецкого султана…
…Синопская победа черноморцев обрисовывалась как предумышленное побоище, причем силы Нахимова увеличивались вдвое и втрое. Злонамеренным называлось и сожжение Синопа, хотя, разумеется, если бы даже и не сгорело ни одного дома в Синопе, западные державы начали бы против России войну.
Страсти разгорелись необычайно, и, наконец, сильная английская эскадра, соединенная с французской, вошла в Черное море, чтобы блокировать Севастополь; другая подобная эскадра под командой адмирала Непира появилась в Балтийском море, третья - в Белом, перед Соловецкими островами, четвертая - даже у берегов Камчатки.
Проходят годы и столетия, но не проходит ненависть, не исчезает коварство и не изменяется лживость Запада по отношению к России. А у России всё та же судьба - наказывать и побеждать.
1 декабря - День воинской славы России. 1 декабря 1853 года эскадра адмирала Нахимова одержала сокрушительную победу над турецкой эскадрой у мыса Синоп. Эта битва была одной из первых в Крымской войне. Туркам тогда мало не показалось.
День воинской славы России - День победы русской эскадры под командованием адмирала Павла Нахимова над турецкой эскадрой у мыса Синоп (1853 год) - отмечается 1 декабря в соответствии с Федеральным законом № 32-ФЗ от 13 марта 1995 года «О днях воинской славы (победных днях) России».
Сражение у мыса Синоп вошло в историю как последнее крупное сражение парусных флотов. Русская армия и флот имели ощутимое преимущество над слабеющей Османской империей, которую современники называли «больным человеком Европы». Сейчас болеет Украина, слабеет, задирается, стрельбы вздумала объявлять.
Будем же достойны 1 декабря 2016 года памяти наших великих предков, их подвигов и славы!
По теме
О Синопском сражении
Турецкая эскадра под командованием Осман-паши, прибывшая в Синоп из Стамбула, стояла на рейде и готовилась к высадке крупного десанта войск в районе Сухум-Кале (Сухуми) и Поти. Она имела семь фрегатов, три корвета, два походо-фрегата, два брига и два военных транспорта (всего 510 орудий) и находилась под защитой береговых батарей.
Русская эскадра под командованием вице-адмирала Павла Нахимова, заблокировавшая турецкую эскадру с моря, насчитывала шесть линейных кораблей и два фрегата (всего 720 орудий, в том числе 76 бомбических, стрелявших разрывными снарядами).
Поскольку турецкая эскадра в открытом море могла быть усилена кораблями англо-французского флота, стоявшего в бухте Бешик-Кертез в проливе Дарданеллы, Нахимов решил атаковать и разгромить ее непосредственно в базе.
Синопское морское сражение началось в 12 часов 30 минут 18(30) ноября 1853 года и продолжалось 17 часов. Первыми открыли огонь по русской эскадре, входившей на Синопский рейд, турецкие корабли и береговые батареи. Под ураганным обстрелом вражеских орудий русская эскадра двумя колоннами двинулась на сближение с турецкими кораблями, стоявшими под защитой береговых батарей. Грохот 600 пушек потряс Синопскую бухту, окутанную облаками порохового дыма.
…Оба флагманских корабля, «Мария» и «Париж», приняв на себя всю тяжесть первых минут боя, нанесли и первые большие потери врагу. Не больше как через полчаса после начала сражения «Ауни-Аллах» уже отклепал свою якорную цепь…Кто и зачем приказал это сделать - сам ли Осман-паша, бывший уже десять лет в чине адмирала, или командир фрегата на свой страх и риск, - но фрегат под вице-адмиральским флагом первым вышел из строя. Весь растерзанный бомбами с «Марии», с грудами трупов на палубе, он похож был на призрак фрегата и, однако же, двигался куда-то неизвестно зачем…Выйдя из-под огня «Марии», попал он под пушки «Парижа» и, наконец, полуразрушенный, выкинулся на мель под правой береговой батареей».
«Поразительно было зрелище гибели турецких судов: прибитые волнами к берегу, они горели… Наконец, когда огонь достигал до места хранения пороха, суда взлетали на воздух и горящими обломками своими осыпали город», - вспоминали участники Синопской битвы.
В числе первых в сражении был взорван 44-пушечный фрегат «Фазли-Аллах», называвшийся прежде «Рафаил» и взятый у нас турками в 1829 году. Имя «Рафаил» навечно было исключено из списков русского флота. Существовал личный приказ Николая I: «Предать огню фрегат «Рафаил», как недостойный носить русский флаг, когда возвращен будет в наши руки». Приказ был выполнен.
Смерти вопреки
Мощный ураганный огонь русской артиллерии обеспечивали дружные, четкие и слаженные действия русских командиров и пушкарей, которые обрушивали на врага до 200 ядер и бомб в минуту. Превосходство русской эскадры над турецкой проявилось не только в высокой точности и большой скорострельности орудий и концентрации огня на решающем направлении. Боевое флотское братство, взаимопомощь и прекрасная подготовка русских моряков сразу же сказались на результатах сражения. Наши корабли батальным огнем последовательно уничтожали намеченные цели, а затем береговые батареи противника, приходя на выручку друг другу в трудные минуты. Моряки-черноморцы дрались самоотверженно. Тушили пожары, заделывали пробоины, становились на место убитых и раненых.
Вот лишь несколько примеров потрясающего мужества, стойкости и героизма русских моряков. Охранявший кормовой флаг корабля «Париж» и раненный в лицо осколком вражеского снаряда штурман Семен Родионов не покинул свой пост. И только после вторичного тяжелого ранения, когда турецким ядром мужественному штурману оторвало руку, его унесли с верхней палубы. 120-пушечный «Париж» метким огнем своих орудий потопил три турецких судна, а затем повел ураганный огонь по береговой батарее.
В донесении вице-адмирала Нахимова сказано: «Нельзя было довольно налюбоваться прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж»; адмирал приказал было изъявить ему свою благодарность, во время самого сражения, но, к сожалению, не на чем было поднять сигнал - все фалы были перебиты».
Корабль «Три Святителя», несмотря на сильные повреждения, уничтожил фрегат противника и до конца боя продолжал вести огонь из всех своих орудий. 84-пушечный «Ростислав» потопил корвет и уничтожил турецкую батарею. На самом корабле-герое в разгар боя разорвавшейся бомбой была разбита батарейная палуба, и начался сильный пожар. Мичман Николай Колокольцев, проявляя чудеса героизма, наглухо закрыл двери и люки пороховой камеры, потушил огонь и спас корабль и моряков-сослуживцев от неминуемой гибели. За особенное присутствие духа и отважность, оказанные во время боя, командир эскадры представил героя-мичмана к боевой награде. Да и сам адмирал Нахимов - мужественный, хладнокровный и отважный - в парадном адмиральском мундире смело руководил сражением, стоя на верхней палубе «Императрицы Марии».
Исход Синопской битвы решили наступательная нахимовская тактика, маневренность и взаимодействие кораблей, мужество и героизм русских моряков и отличная выучка комендоров и пушкарей.
Русская эскадра, выпустившая по врагу 18 тысяч снарядов, не потеряла ни одного корабля. Потери в личном составе - 38 убитых и 230 раненых, из которых в госпиталях впоследствии скончался 31 участник сражения.Турецкий флот погиб полностью. Более 3000 человек экипажей были убиты и ранены. Среди пленных оказались командующий эскадрой и вице-адмирал турецкого флота Осман-паша, командиры трех кораблей и около 200 матросов.
«Врагам обязан спасением…»
Вот как описывает сцену пленения турецкого адмирала Сергей Сергеев-Ценский:
«На флагманский «Ауни-Аллах» взошел с посланной Нахимовым шлюпки мичман Панютин с несколькими матросами. «Ауни-Аллах» тонул уже, большая часть его корпуса погрузилась в воду.
На нем не думали уже найти никого, поэтому велико было удивление мичмана, когда он увидел на палубе седобородого старика по пояс в ледяной воде, державшегося дрожащими руками за пушечный брюк, то есть канат, которым орудие прикрепляется к борту. Глаза его были выкачены, лицо тряслось, форменная феска была надвинута на оттопыренные уши, но ни шинели, ни даже мундира на старике не было, - только рубашка, мокрая вплоть до ворота. Старик стоял на одной левой ноге, правая оказалась перебитой; более бедственное положение трудно было представить.
Панютин сам кинулся в чем был в воду, чтобы его вытащить, так как гибели судна можно было ожидать с минуты на минуту. Он не знал, что это за старик. Когда матросы на руках втащили погибавшего и спасенного от близкой смерти в свою шлюпку, он только слабо стонал и бился от потрясающего озноба.
Его отправили на «Марию», и только там подтвердилась неуверенная догадка мичмана, что спасенный им - не кто иной, как сам Осман-паша.
Обогретый, перевязанный судовым врачом Земаном, он рассказал Нахимову и Корнилову на плохом французском языке, как его не только бросила, но еще и ограбила команда фрегата, спасшаяся с тонувшего судна на берег.
- Показалась течь, - рассказывал бедный адмирал, - вода прибывала… Надежд уже не было никаких… И вот началось бегство и офицеров, и матросов… Я был ранен как раз в этот момент и лежал с перебитой ногой. Я приказывал взять меня в шлюпку, но меня уже не слушали… Раненых всех бросали, если они не могли двигаться сами, не могли плыть к берегу, потому что шлюпки ушли, но они не вернулись… негодяи бросили их там, на берегу, а сами бежали. Когда один матрос приподнял меня, я полагал, что он хочет отнести меня на руках на шлюпку, но он только вытащил мои золотые часы, положил их себе в карман и побежал дальше. Когда другой матрос присел около меня на корточки, я думал: вот этот помнит воинскую дисциплину, и он возьмет меня, старого своего начальника, чтобы я не попал в плен к русским… Но он только обшарил меня, вытащил кошелек с деньгами и побежал догонять товарищей… Тогда я собрал все силы и кое-как поднялся; да и лежать было уже нельзя - на палубе оказалось на четверть воды… Последние матросы оставались - трое… Они раздевались, чтобы удобнее было плыть… Я им крикнул: «Возьмите меня!..» - и они подошли… И они раздели меня, точно я тоже мог бы плыть с моею перебитой ногой рядом с ними… Они раздели меня, так что я остался в одном белье, потом связали все мое верхнее платье в узел, и один из них, самый крепкий, прикрепил веревкой узел к своей спине и бросился в море плыть с ним к берегу… А я остался!.. Я остался в воде, достигавшей уже до колен, раненный вашим снарядом и ограбленный и брошенный на погибель своей командой, - я, который сорок два года провел на морской службе и последние десять лет из них был адмиралом его величества султана!..
Старик плакал, рассказывая это врагам, которым обязан он был своим спасением.Слушая его, Корнилов изумленно пожимал плечами и вопросительно глядел на Нахимова, а когда Осман-паша попросил разрешения укутаться с головой в одеяло, так как теперь он весь дрожал больше нервической дрожью, чем от озноба, Корнилов не выдержал, чтобы не обратиться к победителю турецкого адмирала с вопросом:
- Ведь даже и думать нельзя, Павел Степаныч, чтобы наши матросы позволили себе что-нибудь подобное с кем-либо из адмиралов нашего флота, а?
Нахимов поглядел на него с оттенком укоризны и ответил:
- Что касается меня, Владимир Алексеич, то мне даже и вопрос подобный как-то никогда не приходил в голову.
Позже Осман-паша с нескрываемым восхищением отзывался о героях России: «Куда уж нам сражаться с такими храбрыми и бравыми русскими моряками!» Будущий морской министр Иван Шестаков высказался еще определеннее: «Будь бы Павел Степанович на месте Осман-паши, победа была бы на его стороне». Синопский разгром и морской триумф России помнят в Турции и сегодня. В военно-морском музее Стамбула существует специальный зал Памяти жертв русского адмирала Нахимова.
После Синопского сражения для всех его участников Николай I приказал выпустить медаль особой чеканки. Контр-адмирал Новосильский был произведен в вице-адмиралы, а командир «Парижа» Истомин - в контр-адмиралы. Подполковник Сколков, привезший в Петербург радостную весть о победе, уехал обратно уже полковником.
Европейские санкции за победу русской эскадры у мыса Синоп
Нехорошо отнеслись к русской победе при Синопе в Англии, во Франции, в Турции. Вестником поражения турок явился в Константинополе След на «Таифе», и Решид-паша в тот же день, когда русская эскадра вошла на Большой Севастопольский рейд, обратился с нотой к посланникам Англии и Франции, как они, представители держав-гарантов, позволили русским истребить эскадру Османа-паши и сжечь Синоп.
С этой ноты и началась свистопляска, главным образом в английской печати и в английском парламенте .Разумеется, моряков европейских стран и даже Англии не могло не поразить, что с турецкими судами и береговыми батареями сражались и победили их русские матросы и офицеры, выносившие перед этим боем в течение месяца штормовую погоду в открытом море. Моряки знали также, что значило совершить обратный путь израненным в бою судам, снова в шторм, через все Черное море, на свою базу.
Вот что, между прочим, писали английские моряки в одном из своих журналов в начале 1854 года: «Как бы ни смотрели на обстоятельства публицисты, мы, моряки, не можем относиться без уважения к неведомому нам флоту, который смело борется с бурями в течение месяца, дает сражение тотчас же после жестокого шторма, уничтожает противника и с торжеством благополучно возвращается в свой порт, несмотря на повреждения».
Моряки, хотя бы и английские, не могли не признать героизма и искусства русских моряков-черноморцев, однако вопросы политики решали не они, а другие силы, целиком враждебные России, и в Англии, и во Франции, и даже в Австрии.
Статьи газет были переполнены бешеными нападками на Россию и требовали немедленного объявления ей войны. Речи митинговых ораторов и депутатов парламентов сводились к тому, что Черноморский флот должен быть уничтожен, а Севастополь как его база разрушен. Впрочем, иные из ораторов не ограничивались Севастополем: они, как и некоторые журналисты, требовали уничтожения также и Балтийского флота, и разрушения Кронштадта, а заодно с этим и оккупации Петербурга.
Чтобы как можно сильнее воздействовать на читающую публику, одна из английских газет придумала такой «достоверный факт»: будто какой-то русский морской офицер, подъехав на шлюпке к тонущему турецкому фрегату и высадившись на его палубу, отрезал кортиком у тяжело раненного турецкого офицера кусок мяса и тут же его съел.
А другая газета внесла дополнение: другой кусок турецкого мяса этот офицер преподнес самому адмиралу Нахимову, который не замедлил его скушать тоже в сыром виде.
Столь же до смешного глупо заправилы политики в Англии и Франции говорили и писали, что они взывают к крестовому походу культурной парламентарной Западной Европы против восточного деспота, но при этом не добавляли, что этот «крестовый поход» готовятся совершить, защищая другого восточного деспота, турецкого султана…
…Синопская победа черноморцев обрисовывалась как предумышленное побоище, причем силы Нахимова увеличивались вдвое и втрое. Злонамеренным называлось и сожжение Синопа, хотя, разумеется, если бы даже и не сгорело ни одного дома в Синопе, западные державы начали бы против России войну.
Страсти разгорелись необычайно, и, наконец, сильная английская эскадра, соединенная с французской, вошла в Черное море, чтобы блокировать Севастополь; другая подобная эскадра под командой адмирала Непира появилась в Балтийском море, третья - в Белом, перед Соловецкими островами, четвертая - даже у берегов Камчатки.
Проходят годы и столетия, но не проходит ненависть, не исчезает коварство и не изменяется лживость Запада по отношению к России. А у России всё та же судьба - наказывать и побеждать.