(no subject)
«Дела паршиво» - отвечаю глухо.
Не спрашивайте лучше, как дела.
Теперь твоя ирония ушла -
Иду по миру мрачною старухой,
Не понимая шуток. Мне близка
Одна сырая, глиняная злоба.
Гремит тяжелой поступью тоска.
Не я живу. Живет какой-то робот,
Какой-то заведенный механизм,
Прикрытый неулыбчивою маской.
А там - апрель вздыхает едкой краской,
Влюбленностью опять запахла жизнь,
И радость навалилась отовсюду,
В ушах огромный, неуемный звон.
Прости. В весне участвовать не буду.
Уйду в глубокий черноземный сон.
Где я сама землею становлюсь,
Лежащей под ногами так покорно,
Что вырвали едва пустивший корни
(Садовники жестокие!) мой куст.
Другая почва точно будет лучше.
Не надо мной твоим глазам цвести,
И не со мной им зеленеть. Так будь же
Спокоен, счастлив: нам не по пути.
Отталкиваю в грудь двумя руками,
Кричу во сне: пожалуйста, исчезни!
Боюсь, не лечит время той болезни,
Которой люди дали имя: память.
Смываю пятна - проступают снова,
Подмигивают хитро из окна.
И каждый вечер я кажусь здоровой,
Но утром точно знаю, что больна.
Иду по миру мрачною старухой,
Теперь твоя ирония ушла...
Дела паршиво - повторяю глухо.
Не спрашивайте лучше, как дела.