наше всё
Александр Сергеевич проседал с каждой минутой,
душные пыльные тушки голубей накатывали на него горячими волнами, седлали мозг, бакенбарды, загривок и руки - такие изящные и по-аникушински витиеватые, раскрыленные в стороны в возвышенном поэтическом порыве - они вынужденно служили плацдармом для тупых игрищ развращенно ожиревших фасолевидных созданий, стадами летающих вдоль площади Искусств на уровне не выше вместилища человеческого сознания. А в это время под их клекот и счастливо-сумбурное бормотание просыпались в тени кустов сирени и отрывались от большой кучи поваленных Морфеем тел другие двуногие твари с взъерошенными грязными волосами, серыми харями и видами на вольную жизнь, Русский музей и Бродячую собаку...
душные пыльные тушки голубей накатывали на него горячими волнами, седлали мозг, бакенбарды, загривок и руки - такие изящные и по-аникушински витиеватые, раскрыленные в стороны в возвышенном поэтическом порыве - они вынужденно служили плацдармом для тупых игрищ развращенно ожиревших фасолевидных созданий, стадами летающих вдоль площади Искусств на уровне не выше вместилища человеческого сознания. А в это время под их клекот и счастливо-сумбурное бормотание просыпались в тени кустов сирени и отрывались от большой кучи поваленных Морфеем тел другие двуногие твари с взъерошенными грязными волосами, серыми харями и видами на вольную жизнь, Русский музей и Бродячую собаку...