ВАР-6
Андрей! Ты единственный человек, которому мне хотелось бы всё объяснить. Когда-нибудь закончатся бесконечные допросы (как странно оправдываться в том, в чём не чувствуешь вины, и скрывать при этом то, в чем могли бы обвинить). Я не хочу думать о том, что тебя могут осудить, ты талантливый врач, и никто не должен остановить тебя. Пока же и у меня есть время, я хочу объясниться. Твои слова, что говорить правду - рецепт радости. Правду о себе я никому не рассказывала, только тебе.
Мне было три года, когда мне сменили имя и отдали опекунам. Я не помню своих родителей и почти ничего о них не знаю, даже не знаю, как их звали. Ещё в детстве мне удалось узнать своё настоящее имя, и я его запомнила, - Александра Рейнхард, и я решила, что обязательно узнаю, что случилось с мамой и папой, и найду их, что бы ни пришлось для этого сделать. Однажды мне удалось подслушать, как о моих родителях говорили, что они совершили экономическое преступление, и их отправили в ссылку... Я решила, что всех ссыльных отправляют на Достоевский-4. И я сбежала из дома на Достоевский, чтобы найти там своих биологических родителей. Мне тогда было четырнадцать лет.
Я не буду описывать тебе, как я добралась до этой страшной планеты. Не знаю, на что я рассчитывала. Жизнь под куполом стоила денег, а денег у меня не было. Я нашла себе работу, но того, что мне платили, не хватало. Найти родителей оказалось непросто, хотя я очень старалась... я так и не нашла их, хотя провела на Достоевском больше полугода.
Ты наверняка слышал про Некрополис. Хуже этого города нет в мире. Там люди умирают, потому что им нечем дышать, потому что они не могут больше жить. Десять лет - и никто не протянет больше, потому что эта планета не для жизни. И врачей там нет. Внутри купола, может, и есть... "Свободный" - какая ирония, правда, назвать так город на Достоевском? Я бы сдохла в Некрополисе, как многие и многие, и никто бы обо мне даже не узнал, но меня нашёл Поэт. Он был моложе, чем там, на нашей станции, и добрее, чем хотел показаться нашим офицерам. Он пожалел меня, наверное, и стал давать мне препараты, которые помогли мне выжить. Он мало рассказывал мне о своих терактах, но много - о свободе Ремарка, и читал стихи... Он хороший человек, Андрей, каких бы ошибок ни совершал. Мало кто в это верит, но я видела. И без него я бы пропала... Он был единственным другом мне на Достоевском, единственным близким человеком.
Потом мне удалось перебраться под купол. Даже Поэт не смог бы мне помочь, задержись я в Некрополисе подольше... В Свободном я прожила совсем недолго, случилась известная катастрофа. Я почти ничего не помню, я рассказывала тебе, что меня спас Станкевич, отдавший мне свой респиратор, и теперь я как врач не представляю, что должны были сделать с ним все те боевые препараты, которые он принял... Я не могу описать, но эти обрывки, которые есть в моей памяти... Мои кошмарные сны ещё на пару лет. Очень много смерти. Я не могу сказать, но уверена, что ты представляешь, что случилось там, когда взорвался купол, что было с людьми.
Меня как-то дотащили, спасли, засунули в эвакуационный шатл. Очнулась я уже только на Лотарингии. Мне посоветовали начать новую жизнь, но я уже знала, чего хочу, - стать врачом, чтобы это больше никогда не повторилось. Чтобы я могла помочь. Чтобы не было слепого страха и отчаянья, боли, которую некому остановить, и смерти, с которой некому побороться. Понимаешь, всё то, что отступает перед военным врачом. Люди очень беспомощные, если нет никого, кто может уверенно остановить их страдания.
Рассказывать осталось недолго. Я получила аттестат зрелости - уже для Екатерины Блок, сняла квартиру и начала готовиться к поступлению в ВАР. Лучший медицинский факультет, лучшая подготовка... Я была уверена, что Поэт погиб в катастрофе, о нём ничего не было слышно всё это время. С его гибели, как я тогда думала, началось моё одиночество. Станкевич перестал даже говорить со мной, он считал, что новая жизнь должна быть совсем новой, и не хотел занимать в ней место. Я начала бесконечную борьбу за знания и за возможность воплотить мечту.
Теперь ты понимаешь, почему мне так трудно было, когда на базе появился террорист Евтушенко. Поверь, я не сделала никаких глупостей, я вылечила его, как и должен был сделать врач, и улетела, как и должен был сделать солдат. Я не знаю, что теперь будет с ним, как не знаю, что ждёт нас всех. Я не знаю, правильно ли поступила, но тогда мне казалось, правильно.
Ты говорил - если хочешь рассказать, рассказывай. Ты надломил во мне что-то, и теперь правда вылезает из меня наружу. Её, кроме тебя, никто не узнает, а уж что тебе с ней делать, ты сам решишь.
До встречи. Катя.
Мне было три года, когда мне сменили имя и отдали опекунам. Я не помню своих родителей и почти ничего о них не знаю, даже не знаю, как их звали. Ещё в детстве мне удалось узнать своё настоящее имя, и я его запомнила, - Александра Рейнхард, и я решила, что обязательно узнаю, что случилось с мамой и папой, и найду их, что бы ни пришлось для этого сделать. Однажды мне удалось подслушать, как о моих родителях говорили, что они совершили экономическое преступление, и их отправили в ссылку... Я решила, что всех ссыльных отправляют на Достоевский-4. И я сбежала из дома на Достоевский, чтобы найти там своих биологических родителей. Мне тогда было четырнадцать лет.
Я не буду описывать тебе, как я добралась до этой страшной планеты. Не знаю, на что я рассчитывала. Жизнь под куполом стоила денег, а денег у меня не было. Я нашла себе работу, но того, что мне платили, не хватало. Найти родителей оказалось непросто, хотя я очень старалась... я так и не нашла их, хотя провела на Достоевском больше полугода.
Ты наверняка слышал про Некрополис. Хуже этого города нет в мире. Там люди умирают, потому что им нечем дышать, потому что они не могут больше жить. Десять лет - и никто не протянет больше, потому что эта планета не для жизни. И врачей там нет. Внутри купола, может, и есть... "Свободный" - какая ирония, правда, назвать так город на Достоевском? Я бы сдохла в Некрополисе, как многие и многие, и никто бы обо мне даже не узнал, но меня нашёл Поэт. Он был моложе, чем там, на нашей станции, и добрее, чем хотел показаться нашим офицерам. Он пожалел меня, наверное, и стал давать мне препараты, которые помогли мне выжить. Он мало рассказывал мне о своих терактах, но много - о свободе Ремарка, и читал стихи... Он хороший человек, Андрей, каких бы ошибок ни совершал. Мало кто в это верит, но я видела. И без него я бы пропала... Он был единственным другом мне на Достоевском, единственным близким человеком.
Потом мне удалось перебраться под купол. Даже Поэт не смог бы мне помочь, задержись я в Некрополисе подольше... В Свободном я прожила совсем недолго, случилась известная катастрофа. Я почти ничего не помню, я рассказывала тебе, что меня спас Станкевич, отдавший мне свой респиратор, и теперь я как врач не представляю, что должны были сделать с ним все те боевые препараты, которые он принял... Я не могу описать, но эти обрывки, которые есть в моей памяти... Мои кошмарные сны ещё на пару лет. Очень много смерти. Я не могу сказать, но уверена, что ты представляешь, что случилось там, когда взорвался купол, что было с людьми.
Меня как-то дотащили, спасли, засунули в эвакуационный шатл. Очнулась я уже только на Лотарингии. Мне посоветовали начать новую жизнь, но я уже знала, чего хочу, - стать врачом, чтобы это больше никогда не повторилось. Чтобы я могла помочь. Чтобы не было слепого страха и отчаянья, боли, которую некому остановить, и смерти, с которой некому побороться. Понимаешь, всё то, что отступает перед военным врачом. Люди очень беспомощные, если нет никого, кто может уверенно остановить их страдания.
Рассказывать осталось недолго. Я получила аттестат зрелости - уже для Екатерины Блок, сняла квартиру и начала готовиться к поступлению в ВАР. Лучший медицинский факультет, лучшая подготовка... Я была уверена, что Поэт погиб в катастрофе, о нём ничего не было слышно всё это время. С его гибели, как я тогда думала, началось моё одиночество. Станкевич перестал даже говорить со мной, он считал, что новая жизнь должна быть совсем новой, и не хотел занимать в ней место. Я начала бесконечную борьбу за знания и за возможность воплотить мечту.
Теперь ты понимаешь, почему мне так трудно было, когда на базе появился террорист Евтушенко. Поверь, я не сделала никаких глупостей, я вылечила его, как и должен был сделать врач, и улетела, как и должен был сделать солдат. Я не знаю, что теперь будет с ним, как не знаю, что ждёт нас всех. Я не знаю, правильно ли поступила, но тогда мне казалось, правильно.
Ты говорил - если хочешь рассказать, рассказывай. Ты надломил во мне что-то, и теперь правда вылезает из меня наружу. Её, кроме тебя, никто не узнает, а уж что тебе с ней делать, ты сам решишь.
До встречи. Катя.