"...ровно в четыре часа..."
День этот в тех местах встречать, откуда к нам великая беда и пришла, необычно до сих пор. Мостовые чуть ли не стерильные, птички вокруг заливаются, солнышко ласковое, прохожие улыбчивые с тобой здороваются... А ты отвечаешь автоматически и не в силах отогнать прилипчивый вопрос: а может, это твой дед, приветливая фрау, на этой фотографии от 22.06.1941?
И ответа, вроде, не требуется - "поезд" давно ушел. Но у пары послевоенных поколений в бывшем СССР "пепел Клааса" все равно стучит в сердцах. Потому, наверное Сергей Баймухаметов, друг мой славный, писатель и публицист, выдал в "Московской правде" мощнейшее, на мой взгляд, исследование.
Почему такие жертвы? Почему мы так отступали? Эти вопросы будут беспокоить нас всегда. И потомков наших - тоже. Начать обязательно надо с 1939 года. О котором у нас тоже весьма смутные представления. На мой взгляд, Великая Отечественная война грянула уже в 1939 году.
Сталин - источник наших бед
Сегодня существует точка зрения высшего руководства России, что СССР пошел на подписание пакта Молотова - Риббентропа "с целью обеспечения своих интересов и своей безопасности на западных рубежах".
Попробуем на секунду быть циниками и прагматиками. Без нравственных оценок союза с Гитлером. Спросим себя: выгоден ли был пакт Молотова - Риббентропа нам? Обеспечил безопасность или нет?
Это потом советская пропаганда стала придумывать оправдательное вранье: мол, мы предлагали помощь, но Польша отказалась... А тогда все откровенно радовались. Газеты печатали фото с совместного фашистско-советского парада в Бресте, кинохроника показывала, как прогуливаются по польской земле наши и гитлеровские генералы, Ворошилов с трибуны Верховного Совета говорил: "Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого порождения Версальского договора".
Ну, разделили мы с Гитлером Польшу и Прибалтику. Мы - выиграли?
На тот миг - вроде бы куда уж больше! Гитлер ввязался в мировую войну со странами Запада. Теперь они обескровят друг друга. А потом придем мы - и будет Советская Европа.
Но Гитлер пошел на нас.
Перед этим, 19 июля 1940 года, предложив Англии заключить мир. Англичане ответили отказом. Началась воздушная война. Британия выстояла. С 10 июля по 31 октября 1940 года английская авиация уничтожила 1733 немецких самолета, подорвав мощь люфтваффе. А на морское вторжение в Англию у Гитлера сил и средств не было. Ему доложили - чтобы высадить десант в Англии, надо собрать все суда третьего рейха, остановив движение по внутренним водам, то есть парализовать производство, экономику. И даже если собрать, что пытались сделать, ничего не получится, потому что англичане начали бомбить скопления кораблей в портах.
Гитлер был вынужден отказаться от уже разработанной операции "Морской лев". Оказалось, что Англия ему не по зубам. И напал на того, кто по зубам, как он считал. Тем более СССР открыл беззащитный бок...
К 1939 году СССР не имел границ с Германией. Польша и Прибалтика были буфером между СССР и Германией. Если хотите - щитом. Пока Гитлер будет разбираться с ними, мы сто раз успеем приготовиться и встретим огнем...
Сталин сам разрушил этот буфер, разделил Польшу с Гитлером и получил границу с Германией. Можно сказать, своими руками убрал щит.
Гитлер и ударил. Сталин потерпел крах. Не смог сделать элементарного расчета. Цена его ошибок и патологической ненависти к Польше, Англии и Франции - десятки миллионов убитых советских людей. Так что пакт Молотова-Риббентропа не обеспечил нам никакой "безопасности на западных рубежах". А совсем даже наоборот - Сталин едва не погубил СССР этим пактом, бездарным в политическом и военно-стратегическом отношениях.
Гитлер напал первым
Сталин сам замышлял нападение на Германию, и с этой целью к границам были подтянуты огромные силы, военная техника, которую и вывел из строя противник упреждающим ударом... Даже из опубликованных в советские времена мемуаров маршалов Баграмяна и Москаленко можно сделать определенные выводы. Они писали, что всего за неполных два предвоенных года в Советском Союзе было развернуто дополнительно 125 только стрелковых дивизий. Плюс к ним танковые, авиа-ционные и других родов войск. Всего за это время, два неполных года, численность Красной Армии выросла более чем в два раза. Генерал-полковник Сандалов писал, что у советско-германской границы официально количество войсковых соединений оставалось прежним, но их численный состав был резко увеличен, иногда в несколько раз. К примеру, в каждом из известных ему пулеметно-артиллерийских батальонов вместо штатных 350 - 400 солдат - полторы тысячи! И уж вовсе открыто в 1991 году обнародовал планы сталинского командования заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Гареев: "Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической обороны (такая операция просто не предусматривалась), а применительно совсем к другим способам действий... Главный удар на юго-западе пролегал на более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и в тыл главной группировки противника..."
То есть на юго-западе планировался удар, отсекающий Германию от Румынии (нефть), Венгрии, Болгарии, Италии...
Потом стали известны и документы... В плане Генштаба от 11 марта 1941 года есть фраза: "Начать наступление 12 июня" (ВНИИ документоведения и архивного дела). Правда, год не указан. Аналитики предполагают, что имелся в виду 1942-й, потому что гигантские танковые корпуса, упоминаемые в документе, только еще формировались. И не могли быть готовы раньше, чем через год или полтора. Тем не менее план был. Но Гитлер напал раньше...
Однако это опять же не объясняет такой масштаб и такой характер отступления. И даже тем более... Ведь если сами планировали нападение, то, значит, более или менее были готовы к войне.
Почему же мы так отступали?
Уже к 9 июля 1941 года фронт проходил по линии: Псков - Великие Луки - Витебск - Смоленск - Рогачев - Гомель. То есть за семнадцать дней гитлеровцы заняли Прибалтику, Белоруссию, Западную Украину и подошли к Киеву - как это могло случиться? С приходом гласности стали появляться новые, скрывавшиеся прежде цифры и факты. Можно сказать, ошеломительные. Пропагандистские штампы прошедших времен о невероятном превосходстве противника в живой силе и особенно в технике оказались обыкновенным враньем.
(Кстати, в советские годы не говорилось о нашем грандиозном преимуществе в технике на всем протяжении войны. Пропагандистские заклинания "фашистские танковые армады" и "на фашистскую Германию работала вся промышленность Европы" создавали ощущение, что у гитлеровцев военной техники больше. На самом же деле даже в трудном 1941 году мы произвели танков в два раза больше, чем Германия, а в 1942 году - уже в шесть раз больше, чем Германия. За всю войну мы потеряли 100 тысяч танков. Закончили войну, имея 35 тысяч танков.)
Итак, расклад сил к началу войны:
Немецких танков - 4000. Наших - 14000.
Немецких самолетов - 5000. Наших - 10000.
Немецких орудий и минометов - 42000. Наших - 59000.
И тем не менее к концу 1941 года только в плен попали четыре миллиона советских солдат. (Все цифры - по данным ВНИИ документоведения и архивного дела.)
Мой старший друг, встретивший войну на западной границе, рассказывал, что в первые часы, когда летали над их головами немецкие самолеты, политрук говорил о "провокации". Это значит, что приказ "Не поддаваться на провокации!" был доведен до полков, батальонов и рот задолго до Директивы №1 наркома Тимошенко и начальника Генштаба Жукова, данной в ночь на 22 июня, в которой опять же приказывалось: "Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". И какой командир осмелился бы самостоятельно открыть огонь по врагу без прямого приказа сверху?
А его не было, потому что связь с войсками прервалась. Танкист Марк Модестов в газете "Известия" вспоминал о тех днях: "Я видел в эти первые жуткие дни стреляющихся в висок командиров... В окружении, замкнутом пятью кольцами, нас непрерывно бомбили, но мы не видели ни одного своего самолета, который сбросил бы нам весточку: что нам делать, как поступить".
"Московская правда" в прошлом году писала, что накануне войны были расстреляны и брошены в лагеря более 40 тысяч офицеров и генералов. Репрессии не только обезглавили армию (к командованию подразделениями пришли неопытные, не готовые люди, а то и вовсе люди со стороны), но и парализовали волю оставшихся. И когда грянула война, командиры боялись отдать какой-нибудь приказ самостоятельно, без приказа сверху. Никто не осмелился взять на себя ответственность и организовать на каком-нибудь рубеже оборону. Просто отступали.
Мой старший друг, отступавший от западной границы до Днепра, рассказывал, что иногда они с немцами шли рядом. В одном направлении - на восток. По параллельным дорогам. И даже видели друг друга. Немцы не нападали, потому что стремились вперед, и понимали: отступающие части никакой угрозы не представляют. А наши... потому что никто не осмелился приказать.
Сталин хотел откупиться от Гитлера
Свое поражение Сталин признал сразу. На четвертый - седьмой день войны. И сделал попытку откупиться от Гитлера, отдав ему часть территории СССР.
Вот объяснительная записка в Совет Министров СССР. Написал ее накануне ареста, в августе 1953 года, знаменитый в узких кругах Павел Судоплатов - заместитель начальника Разведуправления НКВД, руководитель диверсионных и террористических операций НКВД, организатор убийства Троцкого. Специальная группа "С" под руководством Судоплатова выкрала в Америке секрет атомной бомбы.
"Через несколько дней после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, примерно числа 25 - 27 июня 1941 года, я был вызван в служебный кабинет бывшего наркома внутренних дел Берия. Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановит наступление немецко-фашистских войск.
В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен...
Берия приказал мне поставить в беседе со Стаменовым четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:
1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР.
2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны.
3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек.
4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.
Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вел не от имени Советского правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке и выяснил также мнение Стаменова по существу этих четырех вопросов... Берия при этом выразил уверенность, что Стаменов сам доведет эти вопросы до сведения Германии".
После подробностей встречи в ресторане "Арагви" Судоплатов писал:
"Некоторое время продолжалось наблюдение за шифрованной перепиской Стаменова. Результатов это не дало. Однако это не исключает, что Стаменов мог сообщить об этой беседе через дипломатическую почту или дипломатическую связь тех посольств и миссий, страны которых к тому времени еще не участвовали в войне. Больше никаких указаний, связанных с этим делом или с использованием Стаменова, я не получал. Встречался ли лично Берия со Стаменовым, мне неизвестно. Мне организация подобной встречи не поручалась..." (Архив президента РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 465. Л. 204 - 208.)
Арестованный Берия на допросе показал, что выполнял прямое указание Сталина.
Мы за ценой не постоим...
Знаю фронтовиков, которые резко осуждают строки знаменитой песни Булата Окуджавы:
И, значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех.
Мы за ценой не постоим!
Они говорят: "Что значит - не постоим? Цена - человеческие жизни!"
В чем-то они правы. Когда великий талант пишет такое, а потом вся страна повторяет, невольно насаждается и даже пропагандируется некое легкое отношение к человеческим жизням. А с другой стороны, художественное произведение - отражение действительности, и тут фронтовики возразить не могут: уж они-то знают, что так и было - за ценой не стояли...
Один из примеров - практически неизвестное в советские годы Ржевско-Вяземское сражение.
Вспомним пронзительное стихотворение "Я убит подо Ржевом" Александра Твардовского.
Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налете.
...Летом горького года
Я убит. Для меня -
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю -
Наш ли Ржев наконец?
Твардовский написал стихотворение после войны, зная общую картину. И не случайно, наверно, всплывает там Сталинград, и спрашивается: "Наш ли Ржев наконец?" Как будто обращал внимание современников и потомков - запомните, до Сталинграда был Ржев! Почти неизвестный.
Так называемый Ржевско-Вяземский выступ - это линия гитлеровских войск, обращенная фронтом к Москве. Его пытались уничтожить совместными ударами армий Западного и Калининского фронтов под командованием Жукова и Конева, затем - под общим командованием Жукова как заместителя Верховного Главнокомандующего.
13 месяцев боев - с января 1942 года по март 1943 года - не принесли успеха. Ржев так и не был взят - его немцы сами оставили, передислоцировав людей и технику под Курск.
Под Ржевом, Сычевкой и Вязьмой потери были страшнее, чем под Сталинградом. Сталинградская битва официально признана самой кровопролитной во Второй мировой войне - 1 миллион 129 тысяч 619 советских воинов. В битве на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении - до 2,5 миллиона человек. (Маршал В. Г. Куликов, международная конференция "Ржев: два взгляда на битву", Москва, 2000 г.) Но под Сталинградом - великая победа. А здесь - долгое, бесславное сражение, 2,5 миллиона убитых солдат в ходе безуспешных операций. И потому в мемуарах маршала Жукова ему уделено несколько строк, а в мемуарах Конева вообще ни слова. В четырехтомнике "Великая Отечественная война 1941 - 1945. Военно-исторические очерки" первая Ржевско-Сычевская операция (всего их было четыре) не упоминается даже в хронике событий 1942 года.
Из воспоминаний П. П. Шеховцева, связиста 215-й стрелковой дивизии 30-й армии: "Выбор места наступления - Ржев - самый неудачный на всем Калининском фронте. Наступление на город через Волгу, на ее высоком берегу... Неужели наше верховное командование не нашло лучшего места для наступления?" (Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Книга первая. Ржев, 1998.)
Из воспоминаний ветерана 52-й стрелковой дивизии 30-й армии Х. А. Шакиржанова: "Почему под Ржевом каждый шаг нам доставался ценой большой крови?.. Сказывалась нехватка квалифицированных офицерских кадров... Кто в основном командовал в начале войны? Это директора школ, предприятий и заводов". (Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Книга первая. Ржев, 1998.)
Из воспоминаний Петра Гасникова:
"Я считаю, что руководство войсками под Ржевом со стороны высшего и среднего командования 29-й армии было очень плохое. Бросив нашу дивизию в танковый прорыв на Ножкино-Кокошкино, не сделали самого элементарного - не организовали заслоны на флангах... Мы устлали трупами все наши дороги, залили своей кровью и утопили в ней захватчиков".
Из воспоминаний танкиста Боднаря:
"Немецкий пулеметчик сидел в ДЗОТе и косил наших солдат. Такое вот неумелое было преодоление нейтральной полосы. Солдатики были готовы на все, а командиры не умели правильно наступать. Нужно было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот пулемет, но нет, командиры гнали: "Вперед! Вперед!" (Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Книга третья. Ржев, 1998.)
Уже в наши дни недалеко от Ржева обнаружили ячейку гитлеровского пулеметчика на высоком берегу Волги. Она была забита гильзами на 80 сантиметров. Легко реконструировать события. Наши солдаты с противоположного берега переправлялись через Волгу, лезли на обрыв под огнем, а немецкий пулеметчик косил их сверху в упор. Стоя по пояс в гильзах.
Маршал Жуков в мемуарах писал: "Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии, можно было бы... не только разгромить Ржевскую группировку, но всю Ржевско-Вяземскую группировку немецких войск".
Он не написал, что на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении превосходство советских войск в технике было двукратным, в живой силе - трехкратным, а на участках прорыва - шести-семикратным.
Цена Победы
Точной цифры потерь до сих пор нет.
Сталин в феврале 1946 года сказал: "Около 7 миллионов человек". Военных и гражданских лиц.
Хрущев в 1961-м: "Война унесла два десятка миллионов жизней советских людей".
Брежнев в 1965-м: "Свыше 20 миллионов человек".
Горбачев в 1990 году: "Война унесла почти 27 миллионов жизней советских людей".
То есть потери увеличились почти в четыре раза. Такая, значит, была статистика.
Из 27 миллионов военные потери - 8 миллионов 668 тысяч 400 человек (по данным Генштаба). Следовательно, мирных граждан - 18 миллионов.
Эти цифры и доныне считаются официально признанными.
Правда, в январе 2009 года президент РФ Дмитрий Медведев возмутился: "Спустя 65 лет после войны все еще не обнародованы данные о наших потерях. Нужно выходить на историческую истину!" И поручил министру обороны взять под личный контроль подготовку официальных данных о погибших.
Приказ Главнокомандующего не выполнили. Накануне 65-летия Победы заместитель министра обороны огласил те же цифры, которые оглашались к 60-летию Победы: в 1941 - 1945 годах погибли 26,6 миллиона советских людей, боевые потери составили около 8,7 миллиона, потери мирного населения - 18 миллионов.
Но за 2 года до того, под громким заголовком "Гриф секретности снят с архивных документов в Центральном архиве Минобороны..." было обнародовано сообщение начальника Военно-мемориального центра Вооруженных Сил РФ генерал-майора Александра Кирилина: "Всего, по уточненным данным, потери Советского Союза в Великой Отечественной войне в 1941 - 1945 годах составляют 8 миллионов 860 тысяч 400 военнослужащих".
А затем Кирилин добавил странную фразу:
"После войны донесения о безвозвратных потерях расписывались по карточкам, и таких карточек существует порядка 18 миллионов. Однако среди них много повторов, поэтому мы приняли решение работать непосредственно с исходными материалами - с самими донесениями".
То есть по карточкам - 18 миллионов. Но это ошибки в учете, и по ним безвозвратные потери преувеличены в 2 раза? А точно будет - по донесениям?
Однако есть свидетельства, что как раз "с самими донесениями" все было наоборот. Приказ заместителя наркома обороны от 12 апреля 1942 года гласил: "Учет личного состава, в особенности учет потерь, ведется в действующей армии совершенно неудовлетворительно... На персональном учете состоит в настоящее время не более ОДНОЙ ТРЕТИ (выделено мною. - С. Б.) действительного числа убитых. Данные персонального учета пропавших без вести и попавших в плен ЕЩЕ БОЛЕЕ ДАЛЕКИ ОТ ИСТИНЫ".
Трудно представить, что в том 1942-м и последующих трагических годах (в 1942-м был принят знаменитый приказ Сталина "Ни шагу назад!") приказ замнаркома о доскональном учете потерь выполнялся неукоснительно.
И очень может быть, что 18 миллионов карточек - как раз еще и далеко не полный список.
К концу 1995 года Центральный автоматизированный банк данных (ЦБД) Всероссийского НИИ документоведения и архивного дела насчитывал 19,5 миллиона персональных карточек о погибших, пропавших без вести, умерших в плену и от ран военнослужащих Вооруженных Сил СССР. (Сборник по материалам научной конференции "Людские потери СССР в Великой Отечественной войне", Институт российской истории Российской Академии наук, 1995 год.)
Гитлеровская Германия, сражаясь на два фронта, практически против всего мира, потеряла, по разным данным, от 6,8 до 7,3 миллиона солдат и мирных жителей. А СССР как минимум - 38 миллионов солдат и мирных жителей. Такова была цена Победы.
Стихотворение Александра Трифоновича Твардовского "Я убит подо Ржевом" заканчивается обращением к товарищам по оружию, которые доживут до победы, до мирных дней:
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть.
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
Горевать - горделиво,
Не клонясь головой.
Ликовать - не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья, - счастье свое, -
В память воина-брата,
Что погиб за нее.
И ответа, вроде, не требуется - "поезд" давно ушел. Но у пары послевоенных поколений в бывшем СССР "пепел Клааса" все равно стучит в сердцах. Потому, наверное Сергей Баймухаметов, друг мой славный, писатель и публицист, выдал в "Московской правде" мощнейшее, на мой взгляд, исследование.
Почему такие жертвы? Почему мы так отступали? Эти вопросы будут беспокоить нас всегда. И потомков наших - тоже. Начать обязательно надо с 1939 года. О котором у нас тоже весьма смутные представления. На мой взгляд, Великая Отечественная война грянула уже в 1939 году.
Сталин - источник наших бед
Сегодня существует точка зрения высшего руководства России, что СССР пошел на подписание пакта Молотова - Риббентропа "с целью обеспечения своих интересов и своей безопасности на западных рубежах".
Попробуем на секунду быть циниками и прагматиками. Без нравственных оценок союза с Гитлером. Спросим себя: выгоден ли был пакт Молотова - Риббентропа нам? Обеспечил безопасность или нет?
Это потом советская пропаганда стала придумывать оправдательное вранье: мол, мы предлагали помощь, но Польша отказалась... А тогда все откровенно радовались. Газеты печатали фото с совместного фашистско-советского парада в Бресте, кинохроника показывала, как прогуливаются по польской земле наши и гитлеровские генералы, Ворошилов с трибуны Верховного Совета говорил: "Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, затем - Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого порождения Версальского договора".
Ну, разделили мы с Гитлером Польшу и Прибалтику. Мы - выиграли?
На тот миг - вроде бы куда уж больше! Гитлер ввязался в мировую войну со странами Запада. Теперь они обескровят друг друга. А потом придем мы - и будет Советская Европа.
Но Гитлер пошел на нас.
Перед этим, 19 июля 1940 года, предложив Англии заключить мир. Англичане ответили отказом. Началась воздушная война. Британия выстояла. С 10 июля по 31 октября 1940 года английская авиация уничтожила 1733 немецких самолета, подорвав мощь люфтваффе. А на морское вторжение в Англию у Гитлера сил и средств не было. Ему доложили - чтобы высадить десант в Англии, надо собрать все суда третьего рейха, остановив движение по внутренним водам, то есть парализовать производство, экономику. И даже если собрать, что пытались сделать, ничего не получится, потому что англичане начали бомбить скопления кораблей в портах.
Гитлер был вынужден отказаться от уже разработанной операции "Морской лев". Оказалось, что Англия ему не по зубам. И напал на того, кто по зубам, как он считал. Тем более СССР открыл беззащитный бок...
К 1939 году СССР не имел границ с Германией. Польша и Прибалтика были буфером между СССР и Германией. Если хотите - щитом. Пока Гитлер будет разбираться с ними, мы сто раз успеем приготовиться и встретим огнем...
Сталин сам разрушил этот буфер, разделил Польшу с Гитлером и получил границу с Германией. Можно сказать, своими руками убрал щит.
Гитлер и ударил. Сталин потерпел крах. Не смог сделать элементарного расчета. Цена его ошибок и патологической ненависти к Польше, Англии и Франции - десятки миллионов убитых советских людей. Так что пакт Молотова-Риббентропа не обеспечил нам никакой "безопасности на западных рубежах". А совсем даже наоборот - Сталин едва не погубил СССР этим пактом, бездарным в политическом и военно-стратегическом отношениях.
Гитлер напал первым
Сталин сам замышлял нападение на Германию, и с этой целью к границам были подтянуты огромные силы, военная техника, которую и вывел из строя противник упреждающим ударом... Даже из опубликованных в советские времена мемуаров маршалов Баграмяна и Москаленко можно сделать определенные выводы. Они писали, что всего за неполных два предвоенных года в Советском Союзе было развернуто дополнительно 125 только стрелковых дивизий. Плюс к ним танковые, авиа-ционные и других родов войск. Всего за это время, два неполных года, численность Красной Армии выросла более чем в два раза. Генерал-полковник Сандалов писал, что у советско-германской границы официально количество войсковых соединений оставалось прежним, но их численный состав был резко увеличен, иногда в несколько раз. К примеру, в каждом из известных ему пулеметно-артиллерийских батальонов вместо штатных 350 - 400 солдат - полторы тысячи! И уж вовсе открыто в 1991 году обнародовал планы сталинского командования заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Гареев: "Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической обороны (такая операция просто не предусматривалась), а применительно совсем к другим способам действий... Главный удар на юго-западе пролегал на более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и в тыл главной группировки противника..."
То есть на юго-западе планировался удар, отсекающий Германию от Румынии (нефть), Венгрии, Болгарии, Италии...
Потом стали известны и документы... В плане Генштаба от 11 марта 1941 года есть фраза: "Начать наступление 12 июня" (ВНИИ документоведения и архивного дела). Правда, год не указан. Аналитики предполагают, что имелся в виду 1942-й, потому что гигантские танковые корпуса, упоминаемые в документе, только еще формировались. И не могли быть готовы раньше, чем через год или полтора. Тем не менее план был. Но Гитлер напал раньше...
Однако это опять же не объясняет такой масштаб и такой характер отступления. И даже тем более... Ведь если сами планировали нападение, то, значит, более или менее были готовы к войне.
Почему же мы так отступали?
Уже к 9 июля 1941 года фронт проходил по линии: Псков - Великие Луки - Витебск - Смоленск - Рогачев - Гомель. То есть за семнадцать дней гитлеровцы заняли Прибалтику, Белоруссию, Западную Украину и подошли к Киеву - как это могло случиться? С приходом гласности стали появляться новые, скрывавшиеся прежде цифры и факты. Можно сказать, ошеломительные. Пропагандистские штампы прошедших времен о невероятном превосходстве противника в живой силе и особенно в технике оказались обыкновенным враньем.
(Кстати, в советские годы не говорилось о нашем грандиозном преимуществе в технике на всем протяжении войны. Пропагандистские заклинания "фашистские танковые армады" и "на фашистскую Германию работала вся промышленность Европы" создавали ощущение, что у гитлеровцев военной техники больше. На самом же деле даже в трудном 1941 году мы произвели танков в два раза больше, чем Германия, а в 1942 году - уже в шесть раз больше, чем Германия. За всю войну мы потеряли 100 тысяч танков. Закончили войну, имея 35 тысяч танков.)
Итак, расклад сил к началу войны:
Немецких танков - 4000. Наших - 14000.
Немецких самолетов - 5000. Наших - 10000.
Немецких орудий и минометов - 42000. Наших - 59000.
И тем не менее к концу 1941 года только в плен попали четыре миллиона советских солдат. (Все цифры - по данным ВНИИ документоведения и архивного дела.)
Мой старший друг, встретивший войну на западной границе, рассказывал, что в первые часы, когда летали над их головами немецкие самолеты, политрук говорил о "провокации". Это значит, что приказ "Не поддаваться на провокации!" был доведен до полков, батальонов и рот задолго до Директивы №1 наркома Тимошенко и начальника Генштаба Жукова, данной в ночь на 22 июня, в которой опять же приказывалось: "Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения". И какой командир осмелился бы самостоятельно открыть огонь по врагу без прямого приказа сверху?
А его не было, потому что связь с войсками прервалась. Танкист Марк Модестов в газете "Известия" вспоминал о тех днях: "Я видел в эти первые жуткие дни стреляющихся в висок командиров... В окружении, замкнутом пятью кольцами, нас непрерывно бомбили, но мы не видели ни одного своего самолета, который сбросил бы нам весточку: что нам делать, как поступить".
"Московская правда" в прошлом году писала, что накануне войны были расстреляны и брошены в лагеря более 40 тысяч офицеров и генералов. Репрессии не только обезглавили армию (к командованию подразделениями пришли неопытные, не готовые люди, а то и вовсе люди со стороны), но и парализовали волю оставшихся. И когда грянула война, командиры боялись отдать какой-нибудь приказ самостоятельно, без приказа сверху. Никто не осмелился взять на себя ответственность и организовать на каком-нибудь рубеже оборону. Просто отступали.
Мой старший друг, отступавший от западной границы до Днепра, рассказывал, что иногда они с немцами шли рядом. В одном направлении - на восток. По параллельным дорогам. И даже видели друг друга. Немцы не нападали, потому что стремились вперед, и понимали: отступающие части никакой угрозы не представляют. А наши... потому что никто не осмелился приказать.
Сталин хотел откупиться от Гитлера
Свое поражение Сталин признал сразу. На четвертый - седьмой день войны. И сделал попытку откупиться от Гитлера, отдав ему часть территории СССР.
Вот объяснительная записка в Совет Министров СССР. Написал ее накануне ареста, в августе 1953 года, знаменитый в узких кругах Павел Судоплатов - заместитель начальника Разведуправления НКВД, руководитель диверсионных и террористических операций НКВД, организатор убийства Троцкого. Специальная группа "С" под руководством Судоплатова выкрала в Америке секрет атомной бомбы.
"Через несколько дней после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, примерно числа 25 - 27 июня 1941 года, я был вызван в служебный кабинет бывшего наркома внутренних дел Берия. Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановит наступление немецко-фашистских войск.
В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен...
Берия приказал мне поставить в беседе со Стаменовым четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:
1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР.
2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны.
3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек.
4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.
Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вел не от имени Советского правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке и выяснил также мнение Стаменова по существу этих четырех вопросов... Берия при этом выразил уверенность, что Стаменов сам доведет эти вопросы до сведения Германии".
После подробностей встречи в ресторане "Арагви" Судоплатов писал:
"Некоторое время продолжалось наблюдение за шифрованной перепиской Стаменова. Результатов это не дало. Однако это не исключает, что Стаменов мог сообщить об этой беседе через дипломатическую почту или дипломатическую связь тех посольств и миссий, страны которых к тому времени еще не участвовали в войне. Больше никаких указаний, связанных с этим делом или с использованием Стаменова, я не получал. Встречался ли лично Берия со Стаменовым, мне неизвестно. Мне организация подобной встречи не поручалась..." (Архив президента РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 465. Л. 204 - 208.)
Арестованный Берия на допросе показал, что выполнял прямое указание Сталина.
Мы за ценой не постоим...
Знаю фронтовиков, которые резко осуждают строки знаменитой песни Булата Окуджавы:
И, значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех.
Мы за ценой не постоим!
Они говорят: "Что значит - не постоим? Цена - человеческие жизни!"
В чем-то они правы. Когда великий талант пишет такое, а потом вся страна повторяет, невольно насаждается и даже пропагандируется некое легкое отношение к человеческим жизням. А с другой стороны, художественное произведение - отражение действительности, и тут фронтовики возразить не могут: уж они-то знают, что так и было - за ценой не стояли...
Один из примеров - практически неизвестное в советские годы Ржевско-Вяземское сражение.
Вспомним пронзительное стихотворение "Я убит подо Ржевом" Александра Твардовского.
Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налете.
...Летом горького года
Я убит. Для меня -
Ни известий, ни сводок
После этого дня.
Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю -
Наш ли Ржев наконец?
Твардовский написал стихотворение после войны, зная общую картину. И не случайно, наверно, всплывает там Сталинград, и спрашивается: "Наш ли Ржев наконец?" Как будто обращал внимание современников и потомков - запомните, до Сталинграда был Ржев! Почти неизвестный.
Так называемый Ржевско-Вяземский выступ - это линия гитлеровских войск, обращенная фронтом к Москве. Его пытались уничтожить совместными ударами армий Западного и Калининского фронтов под командованием Жукова и Конева, затем - под общим командованием Жукова как заместителя Верховного Главнокомандующего.
13 месяцев боев - с января 1942 года по март 1943 года - не принесли успеха. Ржев так и не был взят - его немцы сами оставили, передислоцировав людей и технику под Курск.
Под Ржевом, Сычевкой и Вязьмой потери были страшнее, чем под Сталинградом. Сталинградская битва официально признана самой кровопролитной во Второй мировой войне - 1 миллион 129 тысяч 619 советских воинов. В битве на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении - до 2,5 миллиона человек. (Маршал В. Г. Куликов, международная конференция "Ржев: два взгляда на битву", Москва, 2000 г.) Но под Сталинградом - великая победа. А здесь - долгое, бесславное сражение, 2,5 миллиона убитых солдат в ходе безуспешных операций. И потому в мемуарах маршала Жукова ему уделено несколько строк, а в мемуарах Конева вообще ни слова. В четырехтомнике "Великая Отечественная война 1941 - 1945. Военно-исторические очерки" первая Ржевско-Сычевская операция (всего их было четыре) не упоминается даже в хронике событий 1942 года.
Из воспоминаний П. П. Шеховцева, связиста 215-й стрелковой дивизии 30-й армии: "Выбор места наступления - Ржев - самый неудачный на всем Калининском фронте. Наступление на город через Волгу, на ее высоком берегу... Неужели наше верховное командование не нашло лучшего места для наступления?" (Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Книга первая. Ржев, 1998.)
Из воспоминаний ветерана 52-й стрелковой дивизии 30-й армии Х. А. Шакиржанова: "Почему под Ржевом каждый шаг нам доставался ценой большой крови?.. Сказывалась нехватка квалифицированных офицерских кадров... Кто в основном командовал в начале войны? Это директора школ, предприятий и заводов". (Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Книга первая. Ржев, 1998.)
Из воспоминаний Петра Гасникова:
"Я считаю, что руководство войсками под Ржевом со стороны высшего и среднего командования 29-й армии было очень плохое. Бросив нашу дивизию в танковый прорыв на Ножкино-Кокошкино, не сделали самого элементарного - не организовали заслоны на флангах... Мы устлали трупами все наши дороги, залили своей кровью и утопили в ней захватчиков".
Из воспоминаний танкиста Боднаря:
"Немецкий пулеметчик сидел в ДЗОТе и косил наших солдат. Такое вот неумелое было преодоление нейтральной полосы. Солдатики были готовы на все, а командиры не умели правильно наступать. Нужно было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот пулемет, но нет, командиры гнали: "Вперед! Вперед!" (Это было на Ржевско-Вяземском плацдарме. Книга третья. Ржев, 1998.)
Уже в наши дни недалеко от Ржева обнаружили ячейку гитлеровского пулеметчика на высоком берегу Волги. Она была забита гильзами на 80 сантиметров. Легко реконструировать события. Наши солдаты с противоположного берега переправлялись через Волгу, лезли на обрыв под огнем, а немецкий пулеметчик косил их сверху в упор. Стоя по пояс в гильзах.
Маршал Жуков в мемуарах писал: "Если бы в нашем распоряжении были одна-две армии, можно было бы... не только разгромить Ржевскую группировку, но всю Ржевско-Вяземскую группировку немецких войск".
Он не написал, что на Ржевско-Сычевско-Вяземском направлении превосходство советских войск в технике было двукратным, в живой силе - трехкратным, а на участках прорыва - шести-семикратным.
Цена Победы
Точной цифры потерь до сих пор нет.
Сталин в феврале 1946 года сказал: "Около 7 миллионов человек". Военных и гражданских лиц.
Хрущев в 1961-м: "Война унесла два десятка миллионов жизней советских людей".
Брежнев в 1965-м: "Свыше 20 миллионов человек".
Горбачев в 1990 году: "Война унесла почти 27 миллионов жизней советских людей".
То есть потери увеличились почти в четыре раза. Такая, значит, была статистика.
Из 27 миллионов военные потери - 8 миллионов 668 тысяч 400 человек (по данным Генштаба). Следовательно, мирных граждан - 18 миллионов.
Эти цифры и доныне считаются официально признанными.
Правда, в январе 2009 года президент РФ Дмитрий Медведев возмутился: "Спустя 65 лет после войны все еще не обнародованы данные о наших потерях. Нужно выходить на историческую истину!" И поручил министру обороны взять под личный контроль подготовку официальных данных о погибших.
Приказ Главнокомандующего не выполнили. Накануне 65-летия Победы заместитель министра обороны огласил те же цифры, которые оглашались к 60-летию Победы: в 1941 - 1945 годах погибли 26,6 миллиона советских людей, боевые потери составили около 8,7 миллиона, потери мирного населения - 18 миллионов.
Но за 2 года до того, под громким заголовком "Гриф секретности снят с архивных документов в Центральном архиве Минобороны..." было обнародовано сообщение начальника Военно-мемориального центра Вооруженных Сил РФ генерал-майора Александра Кирилина: "Всего, по уточненным данным, потери Советского Союза в Великой Отечественной войне в 1941 - 1945 годах составляют 8 миллионов 860 тысяч 400 военнослужащих".
А затем Кирилин добавил странную фразу:
"После войны донесения о безвозвратных потерях расписывались по карточкам, и таких карточек существует порядка 18 миллионов. Однако среди них много повторов, поэтому мы приняли решение работать непосредственно с исходными материалами - с самими донесениями".
То есть по карточкам - 18 миллионов. Но это ошибки в учете, и по ним безвозвратные потери преувеличены в 2 раза? А точно будет - по донесениям?
Однако есть свидетельства, что как раз "с самими донесениями" все было наоборот. Приказ заместителя наркома обороны от 12 апреля 1942 года гласил: "Учет личного состава, в особенности учет потерь, ведется в действующей армии совершенно неудовлетворительно... На персональном учете состоит в настоящее время не более ОДНОЙ ТРЕТИ (выделено мною. - С. Б.) действительного числа убитых. Данные персонального учета пропавших без вести и попавших в плен ЕЩЕ БОЛЕЕ ДАЛЕКИ ОТ ИСТИНЫ".
Трудно представить, что в том 1942-м и последующих трагических годах (в 1942-м был принят знаменитый приказ Сталина "Ни шагу назад!") приказ замнаркома о доскональном учете потерь выполнялся неукоснительно.
И очень может быть, что 18 миллионов карточек - как раз еще и далеко не полный список.
К концу 1995 года Центральный автоматизированный банк данных (ЦБД) Всероссийского НИИ документоведения и архивного дела насчитывал 19,5 миллиона персональных карточек о погибших, пропавших без вести, умерших в плену и от ран военнослужащих Вооруженных Сил СССР. (Сборник по материалам научной конференции "Людские потери СССР в Великой Отечественной войне", Институт российской истории Российской Академии наук, 1995 год.)
Гитлеровская Германия, сражаясь на два фронта, практически против всего мира, потеряла, по разным данным, от 6,8 до 7,3 миллиона солдат и мирных жителей. А СССР как минимум - 38 миллионов солдат и мирных жителей. Такова была цена Победы.
Стихотворение Александра Трифоновича Твардовского "Я убит подо Ржевом" заканчивается обращением к товарищам по оружию, которые доживут до победы, до мирных дней:
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть.
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
Горевать - горделиво,
Не клонясь головой.
Ликовать - не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья, - счастье свое, -
В память воина-брата,
Что погиб за нее.