Диалоги. Дух муравейника.
- Видите? В этом муравейнике обитает злой муравьиный дух. Уже десятки лет он безжалостно тиранизирует своих обитателей, заставляя их воевать с каждым, кто посмеет селиться рядом. Он крайне нетерпелив - и все, что ему не по нраву, он сразу пытается уничтожить. Попробуйте сами, зажгите спичку и поднесите, и увидите сами!
Ричард поднес зажженную спичку к муравейнику - и почти сразу оттуда повалили сотнями маленькие муравьи. Каждый из них, совсем не заботясь о своем благополучии, лез прямо в огонь, и за секунды до смерти пускал струю ядовитой жидкости в огонь, стараясь погасить его. Муравьи гибли десятками, но свою задачу выполнили - спичка была потушена.
- Видите? Изумительно! Кто еще бы заставлял муравьев гибнуть, как не злой дух?
- Дядя, вы шутите? Там нет никакого духа. Муравьи просто запрограммированы защищать свою колонию - поэтому для ее спасения готовы пожертвовать своей жизнью.
- Ричард, но почему тогда в соседнем муравейнике на огонь реагируют не так? Да, они тоже гибнут, но лезут в огонь куда менее охотно.
- Быть может, другой вид муравьев?
- Нет-нет, выглядят точно так, как и эти муравьи. Но я заметил - эти два муравейника с одинаковыми муравьями - разные. Нет, конечно, они похожи друг на друга, как похожи люди между собой - но у них есть свой характер!
- Хм, характер... Откуда же он может появиться?
- Думаю, что структура муравейника, ходы в нем, и порождает этот характер. Однажды сформировавшись, по своим правилам, этот характер застыл - и теперь муравейники-соседи ведут себя по-разному.
- Но как могут ходы в муравейнике влиять на то, как поведут себя муравьи?
- Наверное, также, как одни и те же нейроны в наших голове порождают разные характеры, Ричард.
- Интересное сравнение! Получается, это муравейник - в своем роде личность, у которой есть характер, даже какие-то цели, потребности? Быть может, эта личность может даже как-то общаться?
- Думаю, что у нее есть свой язык, и другие муравейники понимают те сигналы, что она подает.
- И сколько же живет эта личность? Давно погибли те муравьи, что были при твоем прадеде; погибла их королева, и даже те соломинки - давно сгнили. Но эта личность умеет сохранять себя - впрочем, она вряд ли это понимает; и на место сгнившей соломинки несется точно такая же; на место муравья-рабочего встает другой муравей.
- Смотря что понимать под личностью, Ричард. Как можем мы говорить о том, что это все тот же муравейник? У него нет самоощущения - по-крайней мере, муравейник нам ничего не рассказывал об этом; для нас это тот же муравейник, потому что он реагирует по-прежнему на все внешние воздействия. Но, Ричард, скажу тебе, что я заметил. При твоем прадеде у нас во дворе росла трава другого сорта - теперь такой нет; поэтому муравьи при ремонте муравейника немного меняют его. Казалось бы, такая мелочь, но муравейник стал вести себя в чем-то по-другому!
- Интересно, если бы он мог воспринимать себя, как личность - он заметил бы эти изменения?
- Вероятно, заметил бы; но по-прежнему он считал бы себя самим собой - да и как может быть иначе?
- Т.е. как бы мы не изменились, мы бы остались для самих себя все той же личностью?
- Я думаю, в лучшем случае эти люди сказали бы, что раньше вели себя странно - или, быть может, ведут себя странно сейчас. Но сказать, что я - уже другая личность - это абсурд. Я не может быть другой личностью. Я и есть личность.
- Наверное, тут проблема в определении личности. Если я не вижу какого-то человека много лет, то после встречи могу посчитать его другим человеком, чуть ли не другой личностью - но сам он знает, как происходили переходы, и считает себя все тем же.
- Думаю, нам просто хочется иметь какой-то уникальный идентификатор каждого человека, и мы, для простоты, называем это личностью. Вот Иван Иванович, он известен тем и тем; он - определенного сорта личность. Обычно люди ведут себя известным образом, и это решает проблему взаимодействия с ними - если бы завтра Иван Иванович вел себя как Семен Семенович, это бы страшно путало и лишало бы смысла давать имена.
- Дядя, но почему ты назвал личность муравейника злым духом? Это кажется столь средневековым и странно сочетается с тем, что ты говорил после этого.
- Почему бы и нет, Ричард? Считай, что духом я называю то, что порождается взаимодействием миллионов объектов - из этого количества рождается некое качество, которое очень сложно понять. Ведь что такое понять, Ричард? Это - предвидеть, как нечто реагирует на любое воздействие, как оно поступит. А можем ли мы сделать это с помощью своего ума? Смогут ли наши нейроны принять внутрь себя то сложное взаимодействие, которое существует между, например, муравьями в колонии? В конце концов количество нейронов в нашей голове ограничено.
- Дядя, но ведь есть упрощения, и нам незачем понимать взаимодействие каждого муравья с другими. Они действуют практически одинаково.
- Тогда можем ли мы говорить о полном понимании? Ты будешь знать лишь как ВЕРОЯТНО поступит муравейник. А раз есть вероятность - то мы можем говорить о свободной воле муравейника, который всегда может поступить иначе, чем должен был. А где свобода воли - там как нельзя кстати подходит слово "дух", с его иррациональностью.
- А что если мы построим самую тщательную компьютерную модель муравейника? Каждый муравей в нем будет детально изучен, и его полная копия будет существовать виртуально; потом мы соединим взаимодействие таких муравьев в единую систему, и будем предсказывать поведение муравейника предельно точно?
- Ричард, есть два вопроса. Во-первых, возможна ли такая модель? Есть ли возможность так изучить муравьев, чтобы суметь составить абсолютно - заметь, абсолютно! - точную копию муравья? Или погрешности просто неизбежны, как неизбежны неточности в микромире? А во-вторых, если компьютер создаст такую модель - то кто будет понимать, как устроен муравейник - ты или компьютер?
- Получается, создав такую модель, я не пойму, что такое муравейник, а просто получу очень удобные методы для влияния на него. В жизни я не могу уничтожить половину муравейника и посмотреть на его поведение - здесь же я могу "сохраниться" и делать бесчисленные эксперименты.
- Да, но прок от этих экспериментов - лишь твое более ясное понимание муравейника, между тем как компьютер уже имеет это понимание, куда лучшее, чем ты. Все, к чему ты в итоге можешь придти - что в голове у тебя будет интуитивное чувство, как отреагирует муравейник на воздействия - но твоя интуиция - лишь жалкая попытка вместить в себя сложность математической модели.
- Что ж, это грустно. Если так обстоят дела с муравейником, то что можно говорить о том, чтобы изучать, как действует человек!
- Ричард, представь - мы создали математическую модель человека - т.е. где-то существует нейронная сеть, которая реагирует на внешние события так же, как это бы делал один из нас. Насколько в таком случае этично ставить эксперименты над ним? Можем ли мы подменять ему память? Ускорять или замедлять ход его мыследеятельности? Что нам следует делать, если он войдет с нами в контакт, и начнет просить не выключать его? А если он попросить не менять его память и его ход мышления - должны ли мы уважить его просьбу?
- Страшные вопросы, дядя. Я не знаю, как следует себя вести с ним.
- И не являемся ли мы с тобой сами такими испытуемыми, Ричард?
- Шутите, дядя! Впрочем, если подумать, это действительно не исключено.
- Ричард, напоследок мне хочется поднять еще такую тему, как боги у разных народов. Нет ли здесь чего-то похожего на того духа, которого мы обсуждали? Не порождают ли люди и их устройство - например, порядок в государстве - своего духа? Нет ли духов у каждой нации, у каждой религии, у каждого общества?
- Дядя, думаю, что если нечто подобное и происходит, то как это нам обнаружить и проверить? Понимает ли муравей, что он является частью большей личности - муравейника? Если мы и сумеем построить модель такого бога над нами, сверхличности, насколько мы сумеем понять ее так, как понимаем друг друга? Не останется ли это для нас лишь сухой моделью? Возможно ли вообще общение с тем, что настолько не похоже на нас?
- Это хорошие вопросы, Ричард. Действительно, быть может, всю Вселенную можно представить как некий дух, но что толку от такого представления? Мы и так изучаем этого духа, изучаем его законы - но его мысли - не наши мысли, тут нет никакого сходства. Это сложно представить, но как собака изучает своего хозяина? Она, разумеется, знает его характер, понимает многие слова, но ее понимание - это понимание на ее уровне. Так почему люди так привыкли ставить себя на какой-то качественно иной уровень, что позволяет понять буквально все? Почему мы считаем, что именно люди могут понять, как устроена вселенная? Почему полагаем, что если и существует иная разумная жизнь - то мы сумеем наладить диалог, и их разум в целом такой же, как наш?
- Наверное, потому что на нашей планете мы очевидно достигли доминирования, подчинили природу и все живое вокруг нас. Да и религиозные воззрения на тему - человек - итоговое творение Бога, играют важную роль.
- Скажи, Ричард, разве не обидно сознавать, что ты можешь быть для кого-то такой же собакой, которая не может понять чего-то, как бы не старалась?
- Разумеется, это обидно. Приятнее полагать, что человек может все, как бы не странно это смотрелось на фоне утверждения, что мы - это сотня миллиардов нейронов, и это не выглядит лучшем из всего, что только возможно. Впрочем, я знаю, что ребенку я не могу, при всем моем желании, объяснить некоторых вещей, которые я, кажется, понимаю. Да что там ребенку - очень многие никак не могут понять того, что мне кажется очевидным. А раз это так, то значит, что вероятнее всего и я не знаю крайне многого. Или может быть, я вообще не знаю ничего, дядя?
- Вот мы и пришли к тому, что говорил Сократ - "я знаю, что ничего не знаю". Впрочем, можем ли мы знать то, что мы знаем, что ничего не знаем?
- Что же остается, дядя? Молчание?
- Ричард, думаю, лучший выход из такой ситуации- пойти попить чайку. Твоя мама как раз испекла замечательные пироги, с яблоками!
http://vk.com/note2888170_11677643
Ричард поднес зажженную спичку к муравейнику - и почти сразу оттуда повалили сотнями маленькие муравьи. Каждый из них, совсем не заботясь о своем благополучии, лез прямо в огонь, и за секунды до смерти пускал струю ядовитой жидкости в огонь, стараясь погасить его. Муравьи гибли десятками, но свою задачу выполнили - спичка была потушена.
- Видите? Изумительно! Кто еще бы заставлял муравьев гибнуть, как не злой дух?
- Дядя, вы шутите? Там нет никакого духа. Муравьи просто запрограммированы защищать свою колонию - поэтому для ее спасения готовы пожертвовать своей жизнью.
- Ричард, но почему тогда в соседнем муравейнике на огонь реагируют не так? Да, они тоже гибнут, но лезут в огонь куда менее охотно.
- Быть может, другой вид муравьев?
- Нет-нет, выглядят точно так, как и эти муравьи. Но я заметил - эти два муравейника с одинаковыми муравьями - разные. Нет, конечно, они похожи друг на друга, как похожи люди между собой - но у них есть свой характер!
- Хм, характер... Откуда же он может появиться?
- Думаю, что структура муравейника, ходы в нем, и порождает этот характер. Однажды сформировавшись, по своим правилам, этот характер застыл - и теперь муравейники-соседи ведут себя по-разному.
- Но как могут ходы в муравейнике влиять на то, как поведут себя муравьи?
- Наверное, также, как одни и те же нейроны в наших голове порождают разные характеры, Ричард.
- Интересное сравнение! Получается, это муравейник - в своем роде личность, у которой есть характер, даже какие-то цели, потребности? Быть может, эта личность может даже как-то общаться?
- Думаю, что у нее есть свой язык, и другие муравейники понимают те сигналы, что она подает.
- И сколько же живет эта личность? Давно погибли те муравьи, что были при твоем прадеде; погибла их королева, и даже те соломинки - давно сгнили. Но эта личность умеет сохранять себя - впрочем, она вряд ли это понимает; и на место сгнившей соломинки несется точно такая же; на место муравья-рабочего встает другой муравей.
- Смотря что понимать под личностью, Ричард. Как можем мы говорить о том, что это все тот же муравейник? У него нет самоощущения - по-крайней мере, муравейник нам ничего не рассказывал об этом; для нас это тот же муравейник, потому что он реагирует по-прежнему на все внешние воздействия. Но, Ричард, скажу тебе, что я заметил. При твоем прадеде у нас во дворе росла трава другого сорта - теперь такой нет; поэтому муравьи при ремонте муравейника немного меняют его. Казалось бы, такая мелочь, но муравейник стал вести себя в чем-то по-другому!
- Интересно, если бы он мог воспринимать себя, как личность - он заметил бы эти изменения?
- Вероятно, заметил бы; но по-прежнему он считал бы себя самим собой - да и как может быть иначе?
- Т.е. как бы мы не изменились, мы бы остались для самих себя все той же личностью?
- Я думаю, в лучшем случае эти люди сказали бы, что раньше вели себя странно - или, быть может, ведут себя странно сейчас. Но сказать, что я - уже другая личность - это абсурд. Я не может быть другой личностью. Я и есть личность.
- Наверное, тут проблема в определении личности. Если я не вижу какого-то человека много лет, то после встречи могу посчитать его другим человеком, чуть ли не другой личностью - но сам он знает, как происходили переходы, и считает себя все тем же.
- Думаю, нам просто хочется иметь какой-то уникальный идентификатор каждого человека, и мы, для простоты, называем это личностью. Вот Иван Иванович, он известен тем и тем; он - определенного сорта личность. Обычно люди ведут себя известным образом, и это решает проблему взаимодействия с ними - если бы завтра Иван Иванович вел себя как Семен Семенович, это бы страшно путало и лишало бы смысла давать имена.
- Дядя, но почему ты назвал личность муравейника злым духом? Это кажется столь средневековым и странно сочетается с тем, что ты говорил после этого.
- Почему бы и нет, Ричард? Считай, что духом я называю то, что порождается взаимодействием миллионов объектов - из этого количества рождается некое качество, которое очень сложно понять. Ведь что такое понять, Ричард? Это - предвидеть, как нечто реагирует на любое воздействие, как оно поступит. А можем ли мы сделать это с помощью своего ума? Смогут ли наши нейроны принять внутрь себя то сложное взаимодействие, которое существует между, например, муравьями в колонии? В конце концов количество нейронов в нашей голове ограничено.
- Дядя, но ведь есть упрощения, и нам незачем понимать взаимодействие каждого муравья с другими. Они действуют практически одинаково.
- Тогда можем ли мы говорить о полном понимании? Ты будешь знать лишь как ВЕРОЯТНО поступит муравейник. А раз есть вероятность - то мы можем говорить о свободной воле муравейника, который всегда может поступить иначе, чем должен был. А где свобода воли - там как нельзя кстати подходит слово "дух", с его иррациональностью.
- А что если мы построим самую тщательную компьютерную модель муравейника? Каждый муравей в нем будет детально изучен, и его полная копия будет существовать виртуально; потом мы соединим взаимодействие таких муравьев в единую систему, и будем предсказывать поведение муравейника предельно точно?
- Ричард, есть два вопроса. Во-первых, возможна ли такая модель? Есть ли возможность так изучить муравьев, чтобы суметь составить абсолютно - заметь, абсолютно! - точную копию муравья? Или погрешности просто неизбежны, как неизбежны неточности в микромире? А во-вторых, если компьютер создаст такую модель - то кто будет понимать, как устроен муравейник - ты или компьютер?
- Получается, создав такую модель, я не пойму, что такое муравейник, а просто получу очень удобные методы для влияния на него. В жизни я не могу уничтожить половину муравейника и посмотреть на его поведение - здесь же я могу "сохраниться" и делать бесчисленные эксперименты.
- Да, но прок от этих экспериментов - лишь твое более ясное понимание муравейника, между тем как компьютер уже имеет это понимание, куда лучшее, чем ты. Все, к чему ты в итоге можешь придти - что в голове у тебя будет интуитивное чувство, как отреагирует муравейник на воздействия - но твоя интуиция - лишь жалкая попытка вместить в себя сложность математической модели.
- Что ж, это грустно. Если так обстоят дела с муравейником, то что можно говорить о том, чтобы изучать, как действует человек!
- Ричард, представь - мы создали математическую модель человека - т.е. где-то существует нейронная сеть, которая реагирует на внешние события так же, как это бы делал один из нас. Насколько в таком случае этично ставить эксперименты над ним? Можем ли мы подменять ему память? Ускорять или замедлять ход его мыследеятельности? Что нам следует делать, если он войдет с нами в контакт, и начнет просить не выключать его? А если он попросить не менять его память и его ход мышления - должны ли мы уважить его просьбу?
- Страшные вопросы, дядя. Я не знаю, как следует себя вести с ним.
- И не являемся ли мы с тобой сами такими испытуемыми, Ричард?
- Шутите, дядя! Впрочем, если подумать, это действительно не исключено.
- Ричард, напоследок мне хочется поднять еще такую тему, как боги у разных народов. Нет ли здесь чего-то похожего на того духа, которого мы обсуждали? Не порождают ли люди и их устройство - например, порядок в государстве - своего духа? Нет ли духов у каждой нации, у каждой религии, у каждого общества?
- Дядя, думаю, что если нечто подобное и происходит, то как это нам обнаружить и проверить? Понимает ли муравей, что он является частью большей личности - муравейника? Если мы и сумеем построить модель такого бога над нами, сверхличности, насколько мы сумеем понять ее так, как понимаем друг друга? Не останется ли это для нас лишь сухой моделью? Возможно ли вообще общение с тем, что настолько не похоже на нас?
- Это хорошие вопросы, Ричард. Действительно, быть может, всю Вселенную можно представить как некий дух, но что толку от такого представления? Мы и так изучаем этого духа, изучаем его законы - но его мысли - не наши мысли, тут нет никакого сходства. Это сложно представить, но как собака изучает своего хозяина? Она, разумеется, знает его характер, понимает многие слова, но ее понимание - это понимание на ее уровне. Так почему люди так привыкли ставить себя на какой-то качественно иной уровень, что позволяет понять буквально все? Почему мы считаем, что именно люди могут понять, как устроена вселенная? Почему полагаем, что если и существует иная разумная жизнь - то мы сумеем наладить диалог, и их разум в целом такой же, как наш?
- Наверное, потому что на нашей планете мы очевидно достигли доминирования, подчинили природу и все живое вокруг нас. Да и религиозные воззрения на тему - человек - итоговое творение Бога, играют важную роль.
- Скажи, Ричард, разве не обидно сознавать, что ты можешь быть для кого-то такой же собакой, которая не может понять чего-то, как бы не старалась?
- Разумеется, это обидно. Приятнее полагать, что человек может все, как бы не странно это смотрелось на фоне утверждения, что мы - это сотня миллиардов нейронов, и это не выглядит лучшем из всего, что только возможно. Впрочем, я знаю, что ребенку я не могу, при всем моем желании, объяснить некоторых вещей, которые я, кажется, понимаю. Да что там ребенку - очень многие никак не могут понять того, что мне кажется очевидным. А раз это так, то значит, что вероятнее всего и я не знаю крайне многого. Или может быть, я вообще не знаю ничего, дядя?
- Вот мы и пришли к тому, что говорил Сократ - "я знаю, что ничего не знаю". Впрочем, можем ли мы знать то, что мы знаем, что ничего не знаем?
- Что же остается, дядя? Молчание?
- Ричард, думаю, лучший выход из такой ситуации- пойти попить чайку. Твоя мама как раз испекла замечательные пироги, с яблоками!
http://vk.com/note2888170_11677643