(no subject)
Все дело в текстах. Пишу свои, чужие не читаю вовсе. Слова высыпаются на меня, стоит открыть глаза, ершатся и щиплются. Иногда концентрация слов заканчивается половодьем, иногда все они просачиваются сквозь песок, и во мне гудит вакуум. За пределами текста - жара и комары. И продавцы в книжном магазине, которые переспрашивают: "Какой Тэффи?" "Писательница?!" "Через "е" или "э"?" "С одной или двумя "ф"?" Прости, Тэффи, в другой раз... В конце концов, у меня есть сборник, распухший много лет назад от дождя и мокрой пыли.
...слова лечат разочарование, раны подсыхают сукровицей, острые углы сглаживаются мягкой полутенью. Слова приоткрывают природу вещей, и в "натюрморте" я вижу не сдобные булки в сахарной пудре, а "nature morte". Не рисуйте краснощеких яблок и хрустальных графинов, это же ложь.
...слова вздрагивают и обрываются на половине. Вспомнить ускользнувшую фразу мучительнее, чем имя первого мальчика. Мы никогда не повторим наших лучших строчек, мы никогда не перестанет конспектировать бессонницу в разлинованных блокнотах. Я никогда не стану писательницей. Мне не удастся переловить свои слова и построить из них что-нибудь прямое и гибкое.
...слова лечат разочарование, раны подсыхают сукровицей, острые углы сглаживаются мягкой полутенью. Слова приоткрывают природу вещей, и в "натюрморте" я вижу не сдобные булки в сахарной пудре, а "nature morte". Не рисуйте краснощеких яблок и хрустальных графинов, это же ложь.
...слова вздрагивают и обрываются на половине. Вспомнить ускользнувшую фразу мучительнее, чем имя первого мальчика. Мы никогда не повторим наших лучших строчек, мы никогда не перестанет конспектировать бессонницу в разлинованных блокнотах. Я никогда не стану писательницей. Мне не удастся переловить свои слова и построить из них что-нибудь прямое и гибкое.