Рижский централ
Среда, раннее утро. Мы стоим у дверей здания администрации Рижской центральной тюрьмы и ждем пресс-секретаря. В это же время у ворот самой тюрьмы разворачивается мелкий скандал: женщина в темно-синем халате - вероятно, как-то ответственная за продовольствия - вступает в перепалку с водителем/грузчиком фургона молочной компании.
«Это последний раз, когда я к вам приезжаю», - бросает он ей через плечо и порывисто берет с бетонного крыльца ящик с пакетами молока.
Досмотреть сцену и понять, в чем дело, не удается: появляется пресс-секретарь и мы идем оформлять пропуск.
Лица административного работника за узким прямоугольником окна приема-выдачи документов не видно - от небольшой комнаты его отделяет непросматриваемое черное стекло. Видны только руки. Женские.
«Так, ну что. Мобильный телефон оставляем здесь, все-все оставляем... /закрываем камеры хранения на ключ/ Да. Спасибо!», - говорит наш проводник.
Писк электронных замков, лязг ключей, двери, двери, металлодетектор, двери. Двор.
Мы в Центральной тюрьме.
Неспешно идем к ее главному корпусу - аккуратному каменному зданию вековой постройки.
«Тут как в музее, работаем в поистине исторических декорациях», - отмечает тюремный пресс-секретарь. Не поспоришь. Строго, монументально, по-своему даже красиво. Относительно ежедневной суеты время здесь кажется неподвижным. (Псевдоромантическую слащавость этого предложения вряд ли бы оценили отбывающие срок. Но их среди моих читателей вроде бы нет. Пока, по-крайней мере. Не дай бог, конечно).
Итак, мы идем на второй или третий этаж вверх по лестничной клетке. В воздухе разлит запах металлической пыли и какой-то гари. Минуем тускло освещенный «предбанник» с десятком заключенных - они стоят вот так просто, скучающе переминаются с ноги на ногу, - и попадаем в светлый спортивный зал.
Сегодня здесь проходят выборы в Европарламент.
Заключенные Рижского централа стали первыми, кто может проголосовать - именно тюремные избирательные участки открылись в Латвии раньше остальных.
Скрипучий пол, два ряда отгороженных одноместных кабинок для голосования вдоль стен друг напротив друга, сдвинутые столы для членов избирательной комиссии. Обстановка, мало чем отличимая от обычной школы (потому что школа это тюрьма), если не обращать внимание на двойные решетки на окнах, редкую казенную россыпь надзирательского смеха и звучащую время от времени команду: «Следующий!»
Пружинистой походкой в зал входит крепкий коренастый бритоголовый тип лет 35 в майке «Россия» - велик соблазн спросить «За кого и почему?», но это исключено: любое общение с заключенными - только с разрешения администрации.
Интервью согласовано только с двумя ЗК: Янисом и Вадимом.
Янису чуть за 50. Получил 20 лет за убийство. Отсидел пока только пять. Несмотря на огромный срок, жадно интересуется политикой и исполнен гражданского долга - вопроса голосовать или нет перед ним не стоит. Судьба Латвии Янису ничуть небезразлична.
О совершенном преступлении рассказывает неохотно.
«Ну, как там на самом деле было - так было... Суд решил, что я виновен, я отбываю то, к чему меня приговорили. А как там было - да кто его знает. Мое мнение не убедило суд... Приговор нужно отбывать», - спокойно говорит заключенный чуть надтреснутым голосом.
Интеллигентная речь Яниса выдает в нем вполне осведомленного избирателя и знатока европейской политики. Европа двух скоростей, величины сельскохозяйственных субсидий, лоббирование национальных интересов, вот это все. Рассуждает свободно и с явным азартом.
Как оказалось, за слепыми стенами тюрьмы заключенным доступны общественные СМИ - радио и телевидение, портал likumi.lv и некоторые другие интернет-ресурсы, различные информационные буклеты. В том числе от Центризбиркома. Так что можно следить за повесткой.
«Так или иначе, я когда-нибудь вернусь. Раньше или позже я вернусь, и что происходит здесь, не только сейчас, но и в будущем - просто надо быть ответственным. Я не могу однозначно сказать, что мне все безразлично. Мне нужно, чтобы все была упорядочена и страна, и экономика, и внешнияя политика. Это моя зона ответственности. Потому что я хочу чтобы я, мои близкие и наши потомки жили в счастливой стране», - говорит Янис.
Осужденный Вадим получил срок пять лет за наркоторговлю. Из них отсидел уже два года.
«Так сложилось в жизни, что у меня начались проблемы на работе, в семье, еще где-то. Один из моих коллег упортреблял наркотики, и как-то я с ним соблазнился, ну и так все пошло-пошло дальше. Потерл работу, потерял семью, лечился в ребцентрах. Ну, вот... В итоге попал в тюрьму», - рассказывает молодой мужчина.
От депутатов Европарламента Вадим ждет внимания к проблеме ресоциализации заключеных.
«Сейчас, попав в тюрьму, я увидел, что здесь нету как-то таких каких-то процессов, которые направлены на изменение человека. Ну, они есть, но их как-то очень мало, и они администрацией рассматриваются, мол, ай, ну выделяют деньги там на что-то. А как вы там учитесь, а чему именно - уже не важно, главное, что мы, как бы, осваиваем что-то. Мне это не нравится. Я хочу, чтобы это было по-настоящему. Потому что я слушаю, что говорят люди, которые были в других тюрьмах - в той же Германии, Англии, еще где-то, и мне нравятся социальные программы, которые там проходят. Именно для того, чтобы люди здесь получали какую-то информацию, какое-то образование, им помогали психологически преодолевать эти трудности. Это происходит, но, я считаю, что не на таком уровне, как я слышал. И кроме того, есть программы, которые помогают адаптироваться после освобождения. Это очень важно. [...] Я настолько оторвался от процессов, что иногда, даже разговаривая со своей бывшей женой или еще кем-то, мне кажется, что я не понимаю. Я понимаю слова, но я не понимаю, почему для них важны какие-то переживания. Я понимаю, что я выпал с этой жизни, мне надо будет адаптироваться, а общество будет на меня смотреть как на маргинала, как на преступника», - говорит Вадим.
По словам Вадима, споры на политической почве среди заключенных нередкость - порой доходит до драк.
«У нас есть разделение тех, кто поддерживает «*******», и тех, кто поддерживает более национальные партии. [...] В тюрьме больше сторонников партий, которые борются за права русскоязычного меньшинства. Я себя к ним не отношу. Я поддерживаю другую партию. [...] Это «***». Вот с того времени, как туда перешла Дана Рейзние-Озола, я стал вообще за эту партию. [...] Я сомневался между ними и «*******». Я попал на какую-то передачу, где она давала интервью... Я ей поверил. Она так говорит, вот мне как-то, мне - вообще ложится! Ну, то есть... Не потому что она женщина, я - мужчина. Ну, может, отчасти поэтому она мне симпатична. Но в плане того, как она разговаривает - мне очень нравится. Я более подробно стал узнавать про их программы, я за них», - признается Вадим.
Всего в Рижской центральной тюрьме сегодня около 980 заключенных. Из них проголосовать изъявила желание примерно половина - по словам представителей администрации, вполне обыденная явка.
Вообще когда-то казалось, что тюрьма - одна из самых больших катастроф и никогда не может быть так темно, как в годы несвободы. Дно черного колодца жизни. Сумрак погасшего мира. Но нет.
Всюду жизнь.
«Это последний раз, когда я к вам приезжаю», - бросает он ей через плечо и порывисто берет с бетонного крыльца ящик с пакетами молока.
Досмотреть сцену и понять, в чем дело, не удается: появляется пресс-секретарь и мы идем оформлять пропуск.
Лица административного работника за узким прямоугольником окна приема-выдачи документов не видно - от небольшой комнаты его отделяет непросматриваемое черное стекло. Видны только руки. Женские.
«Так, ну что. Мобильный телефон оставляем здесь, все-все оставляем... /закрываем камеры хранения на ключ/ Да. Спасибо!», - говорит наш проводник.
Писк электронных замков, лязг ключей, двери, двери, металлодетектор, двери. Двор.
Мы в Центральной тюрьме.
Неспешно идем к ее главному корпусу - аккуратному каменному зданию вековой постройки.
«Тут как в музее, работаем в поистине исторических декорациях», - отмечает тюремный пресс-секретарь. Не поспоришь. Строго, монументально, по-своему даже красиво. Относительно ежедневной суеты время здесь кажется неподвижным. (Псевдоромантическую слащавость этого предложения вряд ли бы оценили отбывающие срок. Но их среди моих читателей вроде бы нет. Пока, по-крайней мере. Не дай бог, конечно).
Итак, мы идем на второй или третий этаж вверх по лестничной клетке. В воздухе разлит запах металлической пыли и какой-то гари. Минуем тускло освещенный «предбанник» с десятком заключенных - они стоят вот так просто, скучающе переминаются с ноги на ногу, - и попадаем в светлый спортивный зал.
Сегодня здесь проходят выборы в Европарламент.
Заключенные Рижского централа стали первыми, кто может проголосовать - именно тюремные избирательные участки открылись в Латвии раньше остальных.
Скрипучий пол, два ряда отгороженных одноместных кабинок для голосования вдоль стен друг напротив друга, сдвинутые столы для членов избирательной комиссии. Обстановка, мало чем отличимая от обычной школы (потому что школа это тюрьма), если не обращать внимание на двойные решетки на окнах, редкую казенную россыпь надзирательского смеха и звучащую время от времени команду: «Следующий!»
Пружинистой походкой в зал входит крепкий коренастый бритоголовый тип лет 35 в майке «Россия» - велик соблазн спросить «За кого и почему?», но это исключено: любое общение с заключенными - только с разрешения администрации.
Интервью согласовано только с двумя ЗК: Янисом и Вадимом.
Янису чуть за 50. Получил 20 лет за убийство. Отсидел пока только пять. Несмотря на огромный срок, жадно интересуется политикой и исполнен гражданского долга - вопроса голосовать или нет перед ним не стоит. Судьба Латвии Янису ничуть небезразлична.
О совершенном преступлении рассказывает неохотно.
«Ну, как там на самом деле было - так было... Суд решил, что я виновен, я отбываю то, к чему меня приговорили. А как там было - да кто его знает. Мое мнение не убедило суд... Приговор нужно отбывать», - спокойно говорит заключенный чуть надтреснутым голосом.
Интеллигентная речь Яниса выдает в нем вполне осведомленного избирателя и знатока европейской политики. Европа двух скоростей, величины сельскохозяйственных субсидий, лоббирование национальных интересов, вот это все. Рассуждает свободно и с явным азартом.
Как оказалось, за слепыми стенами тюрьмы заключенным доступны общественные СМИ - радио и телевидение, портал likumi.lv и некоторые другие интернет-ресурсы, различные информационные буклеты. В том числе от Центризбиркома. Так что можно следить за повесткой.
«Так или иначе, я когда-нибудь вернусь. Раньше или позже я вернусь, и что происходит здесь, не только сейчас, но и в будущем - просто надо быть ответственным. Я не могу однозначно сказать, что мне все безразлично. Мне нужно, чтобы все была упорядочена и страна, и экономика, и внешнияя политика. Это моя зона ответственности. Потому что я хочу чтобы я, мои близкие и наши потомки жили в счастливой стране», - говорит Янис.
Осужденный Вадим получил срок пять лет за наркоторговлю. Из них отсидел уже два года.
«Так сложилось в жизни, что у меня начались проблемы на работе, в семье, еще где-то. Один из моих коллег упортреблял наркотики, и как-то я с ним соблазнился, ну и так все пошло-пошло дальше. Потерл работу, потерял семью, лечился в ребцентрах. Ну, вот... В итоге попал в тюрьму», - рассказывает молодой мужчина.
От депутатов Европарламента Вадим ждет внимания к проблеме ресоциализации заключеных.
«Сейчас, попав в тюрьму, я увидел, что здесь нету как-то таких каких-то процессов, которые направлены на изменение человека. Ну, они есть, но их как-то очень мало, и они администрацией рассматриваются, мол, ай, ну выделяют деньги там на что-то. А как вы там учитесь, а чему именно - уже не важно, главное, что мы, как бы, осваиваем что-то. Мне это не нравится. Я хочу, чтобы это было по-настоящему. Потому что я слушаю, что говорят люди, которые были в других тюрьмах - в той же Германии, Англии, еще где-то, и мне нравятся социальные программы, которые там проходят. Именно для того, чтобы люди здесь получали какую-то информацию, какое-то образование, им помогали психологически преодолевать эти трудности. Это происходит, но, я считаю, что не на таком уровне, как я слышал. И кроме того, есть программы, которые помогают адаптироваться после освобождения. Это очень важно. [...] Я настолько оторвался от процессов, что иногда, даже разговаривая со своей бывшей женой или еще кем-то, мне кажется, что я не понимаю. Я понимаю слова, но я не понимаю, почему для них важны какие-то переживания. Я понимаю, что я выпал с этой жизни, мне надо будет адаптироваться, а общество будет на меня смотреть как на маргинала, как на преступника», - говорит Вадим.
По словам Вадима, споры на политической почве среди заключенных нередкость - порой доходит до драк.
«У нас есть разделение тех, кто поддерживает «*******», и тех, кто поддерживает более национальные партии. [...] В тюрьме больше сторонников партий, которые борются за права русскоязычного меньшинства. Я себя к ним не отношу. Я поддерживаю другую партию. [...] Это «***». Вот с того времени, как туда перешла Дана Рейзние-Озола, я стал вообще за эту партию. [...] Я сомневался между ними и «*******». Я попал на какую-то передачу, где она давала интервью... Я ей поверил. Она так говорит, вот мне как-то, мне - вообще ложится! Ну, то есть... Не потому что она женщина, я - мужчина. Ну, может, отчасти поэтому она мне симпатична. Но в плане того, как она разговаривает - мне очень нравится. Я более подробно стал узнавать про их программы, я за них», - признается Вадим.
Всего в Рижской центральной тюрьме сегодня около 980 заключенных. Из них проголосовать изъявила желание примерно половина - по словам представителей администрации, вполне обыденная явка.
Вообще когда-то казалось, что тюрьма - одна из самых больших катастроф и никогда не может быть так темно, как в годы несвободы. Дно черного колодца жизни. Сумрак погасшего мира. Но нет.
Всюду жизнь.