Авторитет печатного слова, существовавший во времена Достоевского и Розанова, когда публиковали не всё и не всех, развеян информационной революцией, когда каждый может залепить горбуху, ставшую популярным мемом. Точно так же, как некогда упал авторитет духовных проповедей после обмирщения литературы. Теперь всяк сам себе Достоевский. Слово - это уже не сакральная привилегия узкого круга образованных людей, допущенных к печати. Оно теперь должно быть чем-то подкреплено: если такой умный, почему не у власти? Один мой коллега некогда говорил процессуальному оппоненту: "я тебя буду уличать не доказательствами, а резиновой палкой!" Он, конечно, негодяй и преступник. Но притом был, действительно, по-своему убедителен. Информационная революция настолько демократизировала владение полемической риторикой на общественном пространстве, что раньше человек, который мог изложить свои суждения разве что на заборе, теперь может их излагать на ресурсе с миллионной посещаемостью, отчего слово сильно обесценилось. Поэтому теперь оно как инструмент малофункционально. Вот это имел я в виду.
Слово - это уже не сакральная привилегия узкого круга образованных людей, допущенных к печати. Оно теперь должно быть чем-то подкреплено: если такой умный, почему не у власти?
Один мой коллега некогда говорил процессуальному оппоненту: "я тебя буду уличать не доказательствами, а резиновой палкой!" Он, конечно, негодяй и преступник. Но притом был, действительно, по-своему убедителен. Информационная революция настолько демократизировала владение полемической риторикой на общественном пространстве, что раньше человек, который мог изложить свои суждения разве что на заборе, теперь может их излагать на ресурсе с миллионной посещаемостью, отчего слово сильно обесценилось. Поэтому теперь оно как инструмент малофункционально.
Вот это имел я в виду.
Reply
Leave a comment