Материнство: Юлия Кристева и Дарья Сергеевна
Посмотрела видео, в котором Дарья Сергеевна осмысливала опыт своего материнства, задействуя, в том числе, идеи Юлии Кристевой о материнстве. Очень понравилось! Услышанные размышления-вслух спровоцировали меня на некоторые дополнения, сомнения, вопрошания. Итак.
1. Д.С. задается вопросом: почему в настоящее время слово "женщина" вызывает более негативную реакцию, нежели "девушка". Соглашаясь с озвученной версией, хочу добавить следующее.
А.Возможно, это связано с усилением женской инфантильности, одной из причин которого является феминизм. Я приветствую феминизм как движение, завоевавшее правовое равенство, однако его социокультурные практики и плоды меня настораживают.
В этом плане у меня возникает такая аналогия. В.И. Новодворская как-то сказала про СССР: "СССР был детским садом за колючей проволокой. Когда началась перестройка, двери тюрьмы открылись, но из нее вышли дети, не знающие, как быть свободными". Также и с феминизмом: женщины стали свободны, но эта свобода стала переживаться как свобода от всего того, что ассоциировалось с патриархатом - как бунт, как отрицание, а не переосмысление практик женского бытования... Отсюда, быть женщиной - это быть в патриархальном дискурсе, быть девушкой - это выражать свою не-принадлежность ему.
Б. Еще одна версия связана с идеей Э. Фромма - о влиянии потребительского общества на самоощущение человека и способы его бытия. Если посмотреть сквозь призму идеи потребительского образа жизни, то женская инфантильность есть выражение не-желания быть женой, дарящей любовь, но - стремления быть "папиной дочкой" для мужа, потребляя его заботу и деньги.
В. Также, неприятие обращения к себе "женщина" вполне выражает женский страх старения, если женщина переносит на себя [инфантильные же] мужские ожидания в отношении состояния женского тела.
Г. Мне видится, что в женском сообществе обращение друг к другу "девочки" может быть и не связано с инфантильностью и с неприятием в себе женщины. Это - спонтанное переживание вечной молодости своей души, своей Анимы.
2. Аргументация рожать или не рожать. Показалось, что присутствует момент внушения вины за пресечение рода: такая аргументация заземляет, укореняет... Корень, конечно - глубина, но глубина эта - социо-культурная, внешняя. Однако, подлинная глубина моя зависит не от рода, а от внутренней работы, ибо она - во мне. Хотя, Д.С. совершенно верно в конце этого эпизода замечает, что любой выбор (быть материнству или не быть) - это ответственность.
3. Разбор размышления Юлии Кристевой о материнстве как освобождающей любви - очень личностен для Д.С. Я попытаюсь где-то согласиться, где-то посомневаться из собственного жизненного опыта. Мне видится, что любая любовь (если это - любовь, а не страсть, и не привязанность, и не мания) - это путь к свободе, и сама свобода.
Не всякое материнство освобождает, ибо материнская любовь не спускается как дар, а формируется самой женщиной. Д.С. понимает, что материнство может порождать и слияние с ребенком (жизнь только его интересами), и властвование над ним (материнский эгоизм). Опыт телесной сепарации ребенка от матери не всегда заканчивается реальной сепарацией.
Конечно, подлинная материнская любовь освобождает, как, впрочем, и настоящая любовь к мужчине. Ибо любовь возможна не между половинчатыми существами, а между двумя целостностями. Мать отпускает (должна это сделать) от себя ребенка в полном смысле этого слова: жить раздельно и приветствовать растущую его самостоятельность.
Д.С. права, что, вступая в отношения с мужчиной, у женщины нет задачи его отпустить на свободу. И вот здесь-то, мне видится, что в отношениях между мужчиной и женщиной - все сложнее. Дать, или лучше сказать, признать и принять свободу у живущего с тобой - вот это труд! Ибо принять такую свободу другого, который живет с тобой в одном пространстве, можно только из позиции самодостаточности. А ведь как часто признание свободы мужа является фикцией, ибо женщина прикрывает себя тем, что у нее, если что, если дети, внуки, которые ее не оставят, если что. Я хочу сказать, что большее мужество в любви нужно между двумя взрослыми, чем между матерью и ребенком.
Любовь к ребенку безусловна изначально, поэтому возможно сохранить ее чистоту и полноту, совершая лишь усилия по ограничению своей заботы. Любовь к другому-взрослому начинается, чаще всего, как условная любовь (за что-то, из переживания дополнительности другого в отношении себя), превращение которой в безусловную требует своего развития в сторону самодостаточности.
По тексту Ю.Кристевой и Д.С. возникает ощущение, что материнство - это самый органичный и безболезненный вариант обретения любви и свободы... Частично согласна: материнство задает идеальные условия для женщины, но идеальное материнство - такой же труд, как и отношения между мужчиной и женщиной.
4. То, что материнство - это инициация, согласна абсолютно! Однако пути трансформации - различны, и материнство - одна из естественных форм женской инициации...
Спасибо Дарье Сергеевне за то, что она делится опытом своего материнства! Это шикарно! Как бы мне решиться на то, чтобы поделиться однажды другой практикой женской инициации - опытом любви к Мужчине...
1. Д.С. задается вопросом: почему в настоящее время слово "женщина" вызывает более негативную реакцию, нежели "девушка". Соглашаясь с озвученной версией, хочу добавить следующее.
А.Возможно, это связано с усилением женской инфантильности, одной из причин которого является феминизм. Я приветствую феминизм как движение, завоевавшее правовое равенство, однако его социокультурные практики и плоды меня настораживают.
В этом плане у меня возникает такая аналогия. В.И. Новодворская как-то сказала про СССР: "СССР был детским садом за колючей проволокой. Когда началась перестройка, двери тюрьмы открылись, но из нее вышли дети, не знающие, как быть свободными". Также и с феминизмом: женщины стали свободны, но эта свобода стала переживаться как свобода от всего того, что ассоциировалось с патриархатом - как бунт, как отрицание, а не переосмысление практик женского бытования... Отсюда, быть женщиной - это быть в патриархальном дискурсе, быть девушкой - это выражать свою не-принадлежность ему.
Б. Еще одна версия связана с идеей Э. Фромма - о влиянии потребительского общества на самоощущение человека и способы его бытия. Если посмотреть сквозь призму идеи потребительского образа жизни, то женская инфантильность есть выражение не-желания быть женой, дарящей любовь, но - стремления быть "папиной дочкой" для мужа, потребляя его заботу и деньги.
В. Также, неприятие обращения к себе "женщина" вполне выражает женский страх старения, если женщина переносит на себя [инфантильные же] мужские ожидания в отношении состояния женского тела.
Г. Мне видится, что в женском сообществе обращение друг к другу "девочки" может быть и не связано с инфантильностью и с неприятием в себе женщины. Это - спонтанное переживание вечной молодости своей души, своей Анимы.
2. Аргументация рожать или не рожать. Показалось, что присутствует момент внушения вины за пресечение рода: такая аргументация заземляет, укореняет... Корень, конечно - глубина, но глубина эта - социо-культурная, внешняя. Однако, подлинная глубина моя зависит не от рода, а от внутренней работы, ибо она - во мне. Хотя, Д.С. совершенно верно в конце этого эпизода замечает, что любой выбор (быть материнству или не быть) - это ответственность.
3. Разбор размышления Юлии Кристевой о материнстве как освобождающей любви - очень личностен для Д.С. Я попытаюсь где-то согласиться, где-то посомневаться из собственного жизненного опыта. Мне видится, что любая любовь (если это - любовь, а не страсть, и не привязанность, и не мания) - это путь к свободе, и сама свобода.
Не всякое материнство освобождает, ибо материнская любовь не спускается как дар, а формируется самой женщиной. Д.С. понимает, что материнство может порождать и слияние с ребенком (жизнь только его интересами), и властвование над ним (материнский эгоизм). Опыт телесной сепарации ребенка от матери не всегда заканчивается реальной сепарацией.
Конечно, подлинная материнская любовь освобождает, как, впрочем, и настоящая любовь к мужчине. Ибо любовь возможна не между половинчатыми существами, а между двумя целостностями. Мать отпускает (должна это сделать) от себя ребенка в полном смысле этого слова: жить раздельно и приветствовать растущую его самостоятельность.
Д.С. права, что, вступая в отношения с мужчиной, у женщины нет задачи его отпустить на свободу. И вот здесь-то, мне видится, что в отношениях между мужчиной и женщиной - все сложнее. Дать, или лучше сказать, признать и принять свободу у живущего с тобой - вот это труд! Ибо принять такую свободу другого, который живет с тобой в одном пространстве, можно только из позиции самодостаточности. А ведь как часто признание свободы мужа является фикцией, ибо женщина прикрывает себя тем, что у нее, если что, если дети, внуки, которые ее не оставят, если что. Я хочу сказать, что большее мужество в любви нужно между двумя взрослыми, чем между матерью и ребенком.
Любовь к ребенку безусловна изначально, поэтому возможно сохранить ее чистоту и полноту, совершая лишь усилия по ограничению своей заботы. Любовь к другому-взрослому начинается, чаще всего, как условная любовь (за что-то, из переживания дополнительности другого в отношении себя), превращение которой в безусловную требует своего развития в сторону самодостаточности.
По тексту Ю.Кристевой и Д.С. возникает ощущение, что материнство - это самый органичный и безболезненный вариант обретения любви и свободы... Частично согласна: материнство задает идеальные условия для женщины, но идеальное материнство - такой же труд, как и отношения между мужчиной и женщиной.
4. То, что материнство - это инициация, согласна абсолютно! Однако пути трансформации - различны, и материнство - одна из естественных форм женской инициации...
Спасибо Дарье Сергеевне за то, что она делится опытом своего материнства! Это шикарно! Как бы мне решиться на то, чтобы поделиться однажды другой практикой женской инициации - опытом любви к Мужчине...