"Практика философствования" (послемыслие к семинару)
Состоялся очередной "молодежный" семинар кафедры философии и права ПНИПУ, на котором прошло обсуждение докалада заведующего кафедрой, профессора В.Н. Железняка (в дальнейшем - В.Н.) на тему "Практическая философия: когнитивные практики и "забота о себе" ". Вот несколько комментариев.
Во-первых, был сделан замечательный экскурс в историю философии от Сократа (через Декарта, Спинозу, Локка, Лейбница, Канта) до М. Фуко, посредством чего была показана традиция практической философии как ориентации на духовную практику, культивирующую правильное мышление, изменяющего субъекта и органически воплощающегося в нравственности.
Во-вторых, были высказаны ряд идей, с коими я оказалась в абсолютном согласии.
1. О правильном мышлении, описанном В.Н. как мышлением без усилия, слышу от него не в первый раз, что когда-то под впечатлением от услышанного вылилось в такой небольшой текстик о таком мышлении:
"Правильное мышление - это мышление без напряжения. Это - мышление, находящееся в режиме [...] произвольной активности. Таким образом мысля, ты забываешь про сон, про (извините) туалет, про то, когда в последний раз ела: ощущаешь только одно - азарт охотника и опасение не успеть все ухватить и сформулировать. Это и есть состояние озарения, вдохновения, и потому - никакой головной боли, кроме разве внутренней дрожи, сопровождающейся то учащающимися, то приходящими в норму сердцебиением и дыханием, а иногда и потом - от капель до почти-ручьев.
Когда человек правильно мыслит, то это делается без усилий, как бы само собой, словно сам предмет мыслит себя во мне: кто знает, тот подтвердит это шикарное состояние. То есть путь к правильному мышлению - это позволить себе перестать контролировать объект думания и отдаться ему во власть, не забывая время от времени осуществлять логическую экспертизу вашего путешествия вслед за объектом (воображение и логика вообще сами знают, что делать)."
2. В выше приведенном отрывке нашла свое выражение еще одна идея доклада В.Н.: вершиной мышления (и - художественного творечества) является переживания в нем Эроса как соединения эйдоса и материи, вхождения первого во вторую, под воздействием чего материя начинает экстатически вибрировать; эйдос, соединяясь с чувственностью, вызывает вибрацию мысли и катарсисное разрешение последней в текст (в художественный жест, акт).
В-третьих, в самом докладе и при осбуждении вознкли некоторые соображения.
О границах как источнике философствования. Источником философствования, по В.Н. Железняку, является переживание своей границы (ограниченности своих возможностей, способностей в сравнении с другими и т.п.), провоцирующее желание перейти ее, раздвинуть.
Мне же думается, что источником философствования может быть и другое: любопытство, питаемое мощью жизни (ее переизбытком) на фоне осознания факта своей смертности или скуки. И смерть, и скука не столько свидетельствуют о границах человека среди других, сколько о бытийной ограниченности/границе. Ведь что есть, например, скука? Она есть столкновение с тайной времени, с его противоречивой эластичностью: растянутость, которая при огляде сжимается в точку, оборачивающуюся Ничто, граничащим Бытие подобно смерти. Последняя граничит Бытие помятованием о временности и бренности всего в мире (о себе могу сказать: я точно знаю, что была обречена на философствование после того, как в возрасте 5 лет, стоя у гроба деда, пережила экзистенциальный ужас смерти).
То есть я вполне соглашаюсь, что практика философствования начинается с осознания границ, однако, одно дело речь идет о лично-создаваемой границе самореализации и самоутверждения, а другое - о границах Бытия.
Первый вид границ инициирует внутреннее соперничество, борьбу, вечную неудовлетворенность собой, сопровождающиеся стоянием в качестве стража Бытия на собственно-порождаемой границе, требующим мыслительных усилий. Второй вид, заставляя задуматься о смысле границ мира в отношении меня, толкает на то, чтобы быть самодостаточным "пастухом Бытия" в деятельной заботе о себе и о нем.
Первый путь чреват перфекционизмом - до усталости мышления, и даже отказом от собственного мышления или непризнания его ценности, значимости. Второй путь дарит радость правильного мышления без его оценивания на гениальность, ибо собственная избыточность не нуждается в сравнении, но - лишь в идее.
Спор о субъекте в мире. При обсуждении доклада поднялась проблема субъекта философствования, его отношений к миру. Думаю, только на уровне обыденного сознания мир спонтанным "криком" инициирует процесс содержательного формирования сознания субъекта. Другое дело, что человек не может всегда находиться в мышлении или творчестве, и потому любой оказывается помимо своей воли втянутым миром в его культурные практики/дискурсы.
Однако на уровне философской рефлексии (схемы действования рассудка, его "машины", которые раскрыл В.Н.) и художественной практики "Я" инициирует в себе интеллектуально-волевые и чувственно-эмоциональные настройки как условия для катарсисного вхождения идеи в поле сознания, которая затем направляет и организовывает собой его активность в создании текста или произведения искусства.
Постмодернистское видение рассудочной деятельности не только зафиксировало приоритет обыденного и потребительского отношения человека к миру и "слом машины" классического философствования, но и отразило специфику современного искусства, в котором объект искусства (и красота!) конструируется, учреждается человеком в качестве такового для себя (красота есть не воплощенный - в мире ли, в произведении ли - эйдос, но - функция отношений между человеком и объектом).
Олег Мышкин высказал идею, что именно "слом машины" философствования и инициировал работу самой машины. Думается, что это так отчасти: "слом машины" классической модели рассудка инициировал изучение ее содержимого и условия запуска, поставив "диагноз" невозможности такого мышления. Однако, думаю, факт невозможности ее работы не говорит о том, что она была сконструирована только в теории и что она никогда не работала. Скорее всего, ее слом - есть "диагноз" современной форме философствования: ныне философ изначально более рецептивен, чем перцептивен или апперцептивен, ибо он более откликается на крик мира, чем настраивается на его шепот...